Оператор беспилотника на поле боя, кто он? Интервью

Гибель двух операторов беспилотных летательных аппаратов «Эрнеста» и «Гудвина» и их предсмертное видео вызвали широкий резонанс в патриотическом сегменте, случай был взят на контроль министром обороны России Андреем Белоусовым.

Корреспондент ИА Красная Весна побеседовал с одним из создателей гуманитарного проекта «ХотькоVо камикадZо» о том, кто такие операторы БПЛА, сложности в их обучении, а также о том, что можно сделать, чтобы повысить эффективность операторов беспилотной техники.

ИА Красная Весна: Насколько я понимаю, они были операторами дальней разведки, операторами FPV и играли достаточно серьезную роль в начинаниях с беспилотной авиацией в ДНР уже в 2014 году. Какую роль играют операторы FPV на поле боя сейчас?

ХотькоVо камикадZо: Операторы FPV, конечно, как боевая единица важны, но они не самостоятельны, это комплексная работа. Оператор — приданная к любому подразделению единица, необходимая для корректировки артиллерии, минометов, для поддержки штурмовых групп. Они помогают в разведке, ударными дронами готовят позиции к атаке. Поэтому важны, как и любые другие бойцы. Любая военная профессия имеет свою специфику, БПЛА — это достаточно новое направление, есть много нюансов, которые формируются в процессе жизни.

ИА Красная Весна: Вы достаточно плотно занимаетесь тематикой беспилотников, как долго нужно обучать оператора, сколько времени занимает, сколько сил и средств на это нужно затратить?

ХК: Оператор БПЛА должен не только уметь управлять дроном, он должен понимать все технические принципы, на основе которых движется беспилотник: радиосигналы, управление и прочие механизмы. Должен обладать техническими навыками: пайка, умение разобрать дрон, настройка его в программе, изменение настроек. Уметь что-то добавить, убрать — это очень широкая комплексная работа.

К сожалению, из-за большого дефицита пилотов их обучают только летать, и это большая проблема. Пилот, который не понимает всех технических нюансов, может попасть под обстрел.

Те же радиосигналы, которые излучает оборудование в эфире — видны радиоразведке (РЭР) противника. Если боец не понимает, что он светится в эфире, то рискует быть атакованным. Очень важно понимать все принципы работы.

Если говорить о дронах-камикадзе, они очень часто нуждаются в доработке. Например, у противника появился новый комплекс радиоэлектронной борьбы (РЭБ), и дроны начали падать, нужно внести коррективы либо в само железо, либо в программу, либо тактику действий.

Сейчас дроны-камикадзе могут работать со сбросами, соответственно, нужно уметь перенастроить дроны, подключить систему сброса. И для этого нужно обучать пилотов технической стороне вопроса.

Но, как правило, пилотов готовят отдельно. Сейчас в боевом расчете есть пилот, техник и сапер, который занимается подготовкой взрывной части. Часто инженер занимается технической и взрывной частью, а пилот просто обучен летать.

Иногда бывает, что люди учатся сами и самостоятельно становятся пилотами. Сейчас очень востребованы пилоты, а школ и технических средств для качественного обучения не хватает.

ИА Красная Весна: То есть, грубо говоря, оператор БПЛА — это радиолюбитель с высшим техническим образованием, который еще умеет паять, программировать, и таких людей очень мало?

ХК: В идеале, да. Но бывает по-разному, например, люди были танкистами, артиллеристами, еще кем-то, и они попробовали работу с дронами и поняли, что им хотелось бы их освоить, и пишут рапорт на обучение. Очень много таких примеров ребят, которые были мобилизованы, как водители, потом ему стало интересно, он написал рапорт, отучился и уже потом работал как оператор БПЛА, а потом стал инструктором, есть и такие карьеры.

Конечно, технические знания приветствуются, это большой плюс, если человек разбирается в электронике, имеет навыки программирования. Но в основе всего лежит желание.

ИА Красная Весна: Тут вопрос немножко в другом, водителем может быть очень много людей, а уметь программировать, паять — это очень долгий путь. Вот сколько это в часах, чтобы это на каком-то даже минимально базовом уровне освоить?

ХК: Допустим, при обучении оператора БПЛА на разведку его учат конкретно работе на «Мавиках». Есть отдельное обучение на FPV-дроны и прочее, на «Орланы„, армейские дроны, большие разведывательные и «Ланцеты», боевые дроны, это всё как отдельные курсы. Человека готовят как оператора дронов FPV, ему дают минимальные знания, которые необходимы именно для управления.

ИА Красная Весна: Я так понял, раньше операторы были универсалами, теперь это всё разбили на составные части. А чем вообще отличается разведчик от FPV-шника? Есть большие разведчики, называемые — крылья, DJI-системы, ударные, а есть те, кто занимаются сбросами, корректировкой. Какие знания нужны тем, кто идут на эти специальности?

ХК: В тактическом плане разведчик должен уметь пользоваться картами, в том числе электронными, наносить необходимые объекты. Технически разведывательный дрон отличается от боевого тем, что оснащен камерой с большим увеличением и разрешением, которая может давать четкую картинку. Камикадзе или дроны со сбросом компонуются камерой, которая направлена вперед, камеры достаточно простые и дешевые, аналогичны камерам заднего вида на автомобилях. Картинка достаточна, чтобы долететь и разглядеть атакуемый объект, но недостаточна, чтобы разглядеть объекты на расстоянии. Зум на разведывательных беспилотниках — это очень дорого, поэтому разведывательные БПЛА всегда дороже, чем боевые.

Что касается знаний, есть разные тактические приемы, которым учат и уделяют внимание. Есть определенная отработка ситуаций: движущиеся цели, стационарные, скрытые и прочие. Это уже область военных, а не техники.

Что касается технической стороны, то есть очень много областей, которые пересекаются. Например, управление базируется на определенных радиосигналах, все БПЛА летят на каких-то частотах, но общее понимание механики должно быть у всех операторов.

ИА Красная Весна: Насколько ты знаешь, на Украине создали отдельные подразделения операторов БПЛА. Нужно ли нам создавать такие подразделения?

ХК: Что касается тактики, я не могу ответить на вопрос, насколько они эффективны и нужны ли такие подразделения. Что именно из отличающегося от нас в лучшую сторону есть на Украине — это централизованность действий. У них есть сбор данных от всех операторов, они создают общую базу, где собираются данные по эффективности применения, частотам, которые мы используем. Они это всё разведывают, хранят и передают их операторам, которым они требуются.

Также эту информацию передают техникам, которые обслуживают дроны и их производителям. Системная работа дает им большое преимущество. У нас этого пока нет, всё достаточно разрозненно, есть именитые команды, которые делают большие успехи, но они работают децентрализованно. Отдельные пилоты в разных подразделениях имеют разный уровень знаний, разную подготовку, разное оснащение. Насколько мне известно, нет общей базы, где бы всё координировалось на каком-то серьезном уровне.

Конечно, производители беспилотников, например, Lancet, собирают информацию, контактируют непосредственно с пилотами и прочее. Компании, которые производят дроны, частные или государственные, производят сбор данных, налаживают коммуникацию между собой, но чтобы это было в масштабах всего фронта, насколько я знаю, это пока не налажено, и это большой минус.

То есть аналитика, информация, которая могла быть полезна разным производителям, никак не систематизируется и ничего не делается. ZALA, «Русский беспилотник», производитель уральских дронов «Упыри» знают своих операторов, кому предоставляются дроны и получают обратную связь, но они все не объединены в общую сеть.

Нет общего беспилотного центра, который анализировал бы каждое применение дрона и своевременно передавал рекомендации. Допустим, частоту, которую применяет противник, чтобы передавал это соседним подразделениям, смежным ребятам, у кого такой информации еще нет. Понятно, что ребята общаются, есть общие чаты, но это частные инициативы. Кто-то что-то узнал, это стараются передать.

ИА Красная Весна: Как ты считаешь, если бы у нас была такая общая база, насколько это дало бы сильный эффект, приблизило бы нас к победе?

ХК: Я думаю, что это бы повысило эффективность однозначно, эффективность применения. Потому что очень часто бывает, ребята увидели в небе дрон и подумали: мы тоже будем операторами БПЛА. Позвонили волонтерам, сами научились как-то и как-то их применяют, где-то у них что-то получается, где-то не получается.

При этом качество применения этих дронов, например, купленных на Aliexpress, иногда бывает даже в минус ребятам. Потому что эти дроны не способны долететь до противника, а в эфире их частота «светится» так, что по ним идут прилеты.

Ребята не понимают принципов работы, что они «светятся» в эфире, их этому не учили. Они знают, что дроны — грозное оружие, хотят им пользоваться, но знаний мало, либо они всё черпают из интернета. Это первый момент.

Второй момент, что, когда появляется РЭБ, те, с кем мы работаем, они летали-летали на одной частоте, потом говорят: на этой частоте у нас дроны стали падать. То есть они понимают сектор, где стоит РЭБ, и на каких он частотах работает.

И если грамотно к этому подходить, у операторов БПЛА должна быть РЭР. Она должна анализировать спектр сигнала и понимать, какой у противника РЭБ и на каких частотах летают их дроны, и на этой информации операторы должны выстраивать свою работу, для того чтобы операторам знать, на какие частоты переводить свои дроны, вот это комплексная работа.

К сожалению, где-то есть специалисты, которые асы в своем деле и которые знают больше, чем мы все, но это точечные группы и они не могут распространить свои знания по фронту. Потому что нет системы, которая бы помогла им распространить, — это нельзя делать в открытом эфире. Информации по телеграму ходит много, но она непроверенная и может быть дезинформацией.

Должен быть центр, который бы собирал, анализировал данные, давал конкретные рекомендации непосредственно бойцам, чтобы это была системная работа. Пока это все отдельные точки, есть школы, которые отдельно обучают, есть производители, которые собирают информацию — это не скреплено в единую систему. Вот что предстоит сделать.

У них (на Украине — прим. ИА Красная Весна) в плане построения этой системы очень помогают наши заокеанские «партнеры», и у них очень хорошо выстроены эти структуры, инструктора приезжают, проводят серьезную работу, обкатывают новые технологии, новые решения и собирают данные. Эти данные используют в бою и организовывают эту работу не на кустарном уровне, как у нас, а на уровне связи подразделений, то есть связи всех боевых единиц.

Читайте также: «Народный ВПК» — что волонтеры России изобретают для фронта