Кот

Три года назад, летом 2014 года, мы по призыву лидера «Сути времени» Сергея Ервандовича Кургиняна приехали в Донецк. Я не знал тогда, да и никто из нас не знал, что наш визит в Донецк затянется на несколько лет. Не очень отчетливо представлял я и то, что нас всех в Донецке ожидало. Но не ехать я не мог, и призыв нашего лидера я воспринял как отдушину, потому что к этому времени жизнь в том украинском городе, где я жил, становилась невыносимой.

То, что внутри мирной, даже немного расслабленной, жизни на Украине таится какая-то червоточина, я отметил давно, еще в начале 2000-х годов. Я никак не мог понять, почему подавляющее большинство граждан Украины, используя в повседневной жизни русский язык, всё время уверяет себя и окружающих в том, что их родной язык — украинский. Вся документация в той фирме, где я работал, велась на русском языке, все частные объявления, которые люди расклеивали на столбах и щитах, были на русском языке, люди использовали русский язык в домашней обстановке, но всё равно с каким-то непонятным ожесточением уверяли, что их родной язык — украинский. Даже те, кто поддерживал идею введения на Украине второго государственного языка, русского, объясняли это не тем, что русский язык для них дорог как одна из высших ценностей, а тем, что он просто удобен и привычен.

Знание украинского языка было для большинства каким-то тайным знанием, дававшим его обладателям ощущение преимущества перед теми, кто его не знал. Почти все с какой-то радостью и гордостью за свое превосходство реагировали на ошибки в использовании украинских слов теми, кто языком владел не в совершенстве. Возникало ощущение, что вся страна похохатывала, слушая ломаный украинский Азарова, Януковича. Но сами граждане украинский язык не использовали. Было в этом что-то нездоровое.

Первый раз болезнь общества открыто проявилась в 2004 году, когда был первый майдан в Киеве. На площади Незалежности в центре Киева народу собралось немного, но у очень многих жителей того города, где довелось жить мне, появился в эти дни какой-то нездоровый блеск в глазах, по улицам проносились автомобили, украшенные оранжевыми ленточками и флагами. Попытки поговорить, обсудить происходящее со своими приятелями, воспринималась ими с каким-то непонятным ожесточением, даже озлоблением.

Появилось и росло ощущение, что внутри внешне расслабленной, даже праздной страны таится какой-то монстр, что-то вроде того, что показан в голливудском фильме «Чужой». Становилось трудно дышать. Потом появился Кургинян, для меня его видеоролики были как веточка, протянутая тонущему в проруби. В моем городе возникла ячейка «Сути времени». Мы выступали на митингах, устраивали разные манифестации, вели диспуты, но меня не покидало чувство, что этот монстр растет и набирается сил, несмотря на наши потуги.

Я сейчас отчетливо вижу, что всё, что мы делали и считали борьбой, было на самом деле какой-то детской игрой, а чтобы справиться с монстром, нужно воевать — и воевать по-взрослому.

Для того чтобы понять это, осознать по-настоящему, что монстр этот угнездился не только в душах окружающих, но и в моей тоже, должен был случиться 2014 год, и нужно было приехать в Донецк.

Я помню ту радость, которая возникла в моей душе, когда, проехав через несколько укропских блокпостов, мы подъехали к границе ДНР. Нас встретили не так чтобы приветливо: разномастно одетые люди с автоматами, но мы смотрели не на них, а на флаги, развевающиеся над бетонными блоками, перегородившими дорогу. Это был родной красный флаг и трехцветный флаг ДНР. Мы приехали домой.

Но на самом деле дорога домой только начиналась. Задача состояла не в том, чтобы сбежать с территории, где жизнь становилась невыносимо неуютной, а перейти с территории мира и покоя на территорию войны. Только перейдя на эту территорию, можно надеяться победить монстра, который уже перестал прятаться под личиной благодушия и расслабленного наслаждения жизнью на Украине. И не только на Украине.

Приезд в Донецк был только первым этапом. На этом пути расставлена масса ловушек, из которых самой страшной является мысль: «Я сделал это, я прибыл — теперь можно расслабиться».

Большинство людей войны не хотят: здоровому человеку не нравится лишать жизни себе подобных, он не испытывает наслаждения, глядя на разорванные тела, зверски убитых стариков и детей, разрушенные строения. Большинство людей стремятся к миру и покою, желают счастья, понимая под этим получение максимума приятных переживаний и минимума неприятных. «Миру — мир» — было написано на популярных плакатах Советского Союза времен упадка.

Но часто даже не осознается, что стремление к так понимаемому счастью, стремление к покою — прямой путь к классической войне, полной крови и страданий. В нашем случае достаточно большой шаг — переезд в Донецк — оказался маленьким шажком с территории покоя на территорию войны. Войны, идущей не только в географическом пространстве, но и в пространстве души.

Нам очень повезло, что командиром нашей донецкой миссии «Сути времени» стал Вольга. Требовательный, жесткий командир, общение с которым далеко не всегда было приятно и уж никак не было поглаживанием по голове, он очень способствовал тому, чтобы мы, наконец, по-настоящему поняли, что переход на территорию войны — это и есть попадание в пространство духа, о котором так много говорил Сергей Кургинян.

В Донецке я вместе с группой товарищей занимался освещением кровавых событий, происходящих по вине киевской хунты. Мы снимали на видео, фотографировали, описывали на страницах интернета разрушения, гибель людей, мужество ополченцев. Перед глазами до сих пор стоят сожженные и разрушенные дома, разорванные в клочья человеческие тела, рыдающие и проклинающие Порошенко люди, потерявшие близких. Снаряд системы залпового огня, взорвавшийся во дворе жилого дома и превративший тела двоих сидевших на лавочке молодых людей в кровавое месиво... Мина, разорвавшаяся в кроне дерева, возле которого стояла очередь получающих гуманитарную помощь, и убившая несколько человек из этой очереди... Эти картины никогда не уйдут из моей памяти, привыкнуть к этому невозможно.

В то время как мы, информационная часть миссии, делая репортажи, мотались по Донецкой республике, заглядывая и в соседнюю, Луганскую, нашим товарищам, выбравшим военное направление, пришлось принять участие в реальных боестолкновениях с подразделениями армии киевского режима.

17 января 2015 года мы понесли первые потери, в боях в донецком аэропорту героически погибли трое наших товарищей: Пятница, Болгарин, Белка.

Мне выпала тяжкая участь — опознавать тела бесконечно близких нам людей в морге. Даже если я вдруг захочу, я никогда не смогу забыть вид тел друзей, лежавших вместе с другими погибшими ополченцами. Вчера еще живые и улыбающиеся ребята лежали передо мной бездыханные.

Пятница — добрый и умный молодой парень, талантливый и жесткий командир, с постоянной мягкой улыбкой на лице.

Болгарин — юноша с блестящим интеллектом, внешне мягкий, но обладающий железным стержнем внутри, неумолимо шедший к выбранной цели.

Белка — молчаливый, спокойный, постоянно сосредоточенный умелый воин.

Они ушли от нас и передали нам молчаливый наказ продолжить дело, за которое отдали свои жизни.