После майдана в Луганске решили не признавать власть в Киеве — ополченец
Сегодня наш разговор пойдет с Евгением Жмуровым, который принял активное участие в организации сопротивления постмайданной Украине, в формировании первых отрядов ополчения в Донбассе. Во время активной фазы боевых действий был одним из активных полевых командиров, участвовал в создании «2-го казачьего» батальона и батальона имени святого Георгия Победоносца. Принимал участие в обороне городов Ровеньки, Свердловск, Краснодон, Луганск. Воевал в Лутугинском районе, в поселке Волнухино, в районе Луганского аэропорта.
Осенью 2014 был назначен командиром 4 Отдельной мотострелковой бригады Народной милиции ЛНР. Участник Чернухино-Дебальцевской операции. В марте 2015 года стал начальником артиллерии Народной Милиции ЛНР.
Евгений родился в городе Дружковке Донецкой области в семье рабочего. Служил в армии. Получил строительное образование. До 2014 года он работал шахтером в городе Свердловске. Бандеровский переворот в Киеве не оставил его равнодушным. Евгений сразу включился в борьбу.
Благодаря организаторскому таланту и способности быстро учиться военному делу, выдвинулся на командные посты. Награжден правительственными наградами. После активной фазы боевых действий Евгений Жмуров оставил службу и перешел на работу в Луганский национальный университет имени Владимира Даля, где возглавил штаб гражданской обороны.
В настоящее время проводит большую работу со студентами и школьниками кадетских классов, организуя различные военно-патриотические мероприятия, занимаясь воспитательной работой.
ИА Красная Весна: Евгений Николаевич, здравствуйте. Вы были в центре событий, когда всё начиналось в Луганске. Расскажите, пожалуйста, как всё начиналось, как Вы лично принимали решения. Почему, на Ваш взгляд, на Украине случилась эта трагедия — я имею в виду Майдан и развязанную украинской властью войну. Интересно также Ваше видение будущего.
Евгений Жмуров: Для нас — простых жителей Луганской области — начиналось всё спонтанно. Мы видели, как раскачивают политическую сцену на Украине — все эти предвыборные гонки, потом оспаривание результатов выборов. В 2004 году случилась первая попытка, когда Янукович отказался от выигрыша в пользу проигравшего кандидата, потом 2008 год. Шла медленная раскачка, скажем так, в мирном русле. Никто не предполагал, что будут картины настолько жесткие и настолько жестокие. Мы за этим наблюдали с опаской, с осознанием того, что это коснется каждого, никто в стороне не останется. Всех это зацепит каким-то образом.
Когда в феврале 2014 года стычки переросли из противостояния массовок в вооруженный конфликт, когда снайперы расстреляли на площади обе стороны, чтобы стравить, связать кровью, пробудить ненависть, пришло понимание — очередной рубеж пройден, на этом уже не остановятся. Тихо и спокойно, как раньше, уже не будет.
Март месяц изменил ситуацию в Крыму. Они провели референдум о выходе. Крым правильно поступил. Мы пытались по этому пути пойти, но не хватало организованности, и не было, в принципе, такой сильной поддержки, как в Крыму, со стороны России. Там морские базы, Вооруженные Силы России стояли, а у нас здесь на момент 2014 года, к сожалению, ни одной воинской части толком не осталось. Не то что чьей-то, а даже своей. Сделано это было целенаправленно, чтоб на нашей территории не было баз вооружения. С начала 2000-х годов отсюда были выведены все воинские части, которые стояли на территории Восточной Украины. Хотя на момент 90-х годов в одном Луганске находилось до 10 воинских частей.
ИА Красная Весна: Можете уточнить? Я так понимаю, граница рядом. Допустим, на тот момент Россия не являлась враждебным Украине государством. Но граница есть граница, какие-то воинские части должны быть недалеко. Украина уводила воинские части от границы сознательно, боясь чего-то?
Евгений Жмуров: Сейчас, задним числом, можно поумничать. Если они действительно планировали то, что они сделали, понятно, что они готовились к конфликту.
Они прекрасно понимали, что Донбасс так и не покорится. А учитывая, что Донбасс никогда от армии не отлынивал, то есть воинская подготовка, срочная служба имеется практически у большинства населения, легко было понять, что, взяв в руки оружие, Донбасс мог спокойно отстоять сам себя. Так, в принципе, и получилось. Вот поэтому целенаправленно и выводились воинские части.
ИА Красная Весна: А в какое время они выводились?
Евгений Жмуров: С начала 2000-х годов. Еще перед 2004 годом начали выводить отсюда и расформировывать части. Чтобы понимать масштаб происходившего: на момент распада Советского Союза в 1991 году армия Украины насчитывала 3 самостоятельных армейских группировки по 250 тысяч, не считая обслуживающего персонала. В 2014 году боеспособных частей на Украине оставалось около 60 тысяч — это вместе с теми, кто в Крыму стоял, а остальные были обслуживающим персоналом. В общей сложности (вместе с боеспособными) насчитывалось максимум до 200 тысяч. Представьте: практически с миллиона сократить до 200 тысяч. Это не та армия, которая была, совсем не та.
Чем такое сокращение было вызвано? Вы и сами понимаете: ослабить, обезглавить, сократить. При этом еще распродавалось всё вооружение, которое имелось на тот момент. Вы же сами прекрасно видите, какая у некоторых депутатов процветает продажа б/у вооружения еще Советского Союза. Скупают за копейки как металлолом, чуть-чуть реставрируют и продают в ту же Азию как действующую военную технику — те же танки, БТРы, БМП.
ИА Красная Весна: Вернемся в 2014 год.
Евгений Жмуров: В феврале, когда случился расстрел на Майдане, пришло понимание того, что возврата не будет. В марте Крым отсоединился. Мы по примеру Крыма попытались провести здесь сначала референдум. На референдум у нас не хватило ни сил, ни возможности. Провели блиц-опрос примерно до двадцатых чисел марта. Он показал тот же самый настрой: более 90% населения не поддерживает власть Киева.
Блиц-опрос проходил не за отсоединение. Первоначально мы вели разговоры о том, что мы не признаем власть, захваченную силовым методом в Киеве. Проведение блиц-опроса не подвигло Киев ни на какие переговоры. Всё это было проигнорировано власть имущими, поэтому 6 апреля с ребятами перешли к более конкретным действиям. Было взято Луганское СБУ.
Накануне, за день до взятия СБУ, были произведены первые аресты. Арестовали около восьми человек из, скажем так, будущего ополчения. На тот момент они были активистами, так как не были вооружены и боевых действий не проводили. Тем не менее, из Киева дали команду начинать спецоперацию.
Как только прошли первые аресты, мы начали атакующие действия — пошли на захват СБУ. Потом в течение месяца мы не проводили больше никаких действий, кроме митинга у здания СБУ. Мы надеялись на то, что власть выйдет на диалог с народом, с нами, что будет возможность прийти к какому-то консенсусу мирным путем.
Приезжали депутаты, разные представители власти. Та же Тимошенко приезжала сюда, тот же Парубий. Они встречались тайно с руководителем нашего сопротивления, но ни к какому соглашению не пришли. От власти в Киеве отказываться не собирались и ни на какие уступки идти не планировали.
ИА Красная Весна: Но ведь Тимошенко на тот момент не была уполномоченной новой бандеровской власти. Какие у нее могли быть полномочия?
Евгений Жмуров: Полномочий не было. Это была скорее попытка, используя свой авторитет, выступить в роли посредника, стать прослойкой между нами и Киевом. Не получилось ни у кого из этой когорты. Когда 15 числа начались боевые действия под Славянском, был пройден очередной рубеж. Стало ясно: просто так нам вздохнуть не дадут. Мы тоже начали вести подготовку к боевым действиям.
ИА Красная Весна: Что люди почувствовали, когда увидели, что сюда идут танки, что идет серьезная сила? Не какие-то отдельные подразделения, а именно танки, именно артиллерия?
Евгений Жмуров: Танки и артиллерия пошли сюда позже, первоначально они группировались у Славянска практически все. Они не могли справиться с ополчением. Около 30 тысяч скопили они около Славянска. Основные силы были там.
Здесь были попытки завести колонны десантников, усилить служивших в местных погранотрядах пограничников. Как только они попытались это сделать, мы пограничников отсюда вывели. Мы не воевали с ними.
Поставили им ультиматум: в течение определенного времени покинуть территорию Луганской области. Свердловский погранотряд, Краснодонский, Антрацитовский, спокойно вышли. Только Луганский погранотряд какое-то время отказывался. Пришлось сымитировать бой с ними. Это по большому счету была имитация. Жертв не было ни с одной, ни с другой стороны. Пограничники поняли, что никто не будет уступать, и тоже вышли буквально на второй — третий день.
ИА Красная Весна: А были переходы? Были те, кто не захотел выходить, а решил остаться?
Евгений Жмуров: Были, но не массовые. Люди лично принимали решение, кому выходить, кому нет. Поясню, чем обусловлена малочисленность переходов. К примеру, погранотряд города Свердловска на момент 2014 года насчитывал около 120 человек. Если с момента своего формирования погранотряд полностью состоял из местных ребят из Свердловска, Краснодона, Луганска, то к 2014 году местных осталось около 10%. Из 120 человек весь командный состав был из Западной Украины, большая часть пограничников рядового и сержантского состава тоже были из Западной Украины. Власть не могла совсем избавиться от местных. В любом случае нужны проводники, знающие местность.
ИА Красная Весна: А ребята из Западной Украины не принимали решения переходить?
Евгений Жмуров: У них семьи там. Скажем так, когда мы их выводили, между нами состоялся разговор. Они нам говорили: «Ребят, мы понимаем, за что вы тут стоите, понимаем, почему вы против, но вы нас тоже поймите. У нас семьи там». Поэтому нормально мы с ними разошлись, без столкновений.
В первых числах мая Украина пыталась привезти пограничникам пополнение. Новобранцы были из Кривого Рога и из Харькова. Мы их остановили и сразу развернули. Они уехали обратно. Получается, что местные как раз и остались. Лишь единицы из числа местных ребят уехали со всеми. Потом они пытались принимать участие в боевых действиях — в том числе и в качестве проводников. Ничем хорошим для них это не закончилось.
Когда 2 мая 2014 года произошли события в Одессе, мы тоже приняли решение переходить от ожидания переговоров под СБУ к решительным действиям. Была взята Луганская администрация. У депутатов было частичное понимание.
На первом заседании областная рада Луганской области поддержала требования граждан с обращением к Киеву о нелегитимности киевской власти и о проведении законных выборов. Это не было услышано никем. Обращение было проигнорировано. На тот момент луганские депутаты обладали легитимностью с точки зрения украинского закона, чтоб подать такое обращение. И обращение Луганской рады в Киев было юридически нормальным шагом. Его проигнорировали.
В 20-х числах мая руководство Киева, скопив еще немного сил и средств, дало команду приступить к штурму Луганской области тремя группировками. С Севера и с Юга они попытались в первую очередь захватить границу, отрезав Луганскую область от России. Наступила активная фаза боевых действий. Тогда здесь появились и танки, и артиллерия, и всё остальное. Тогда прошли первые обстрелы города Луганска. Началось кровопролитное противостояние.
ИА Красная Весна: У людей была паника?
Евгений Жмуров: Конечно, была! Представьте ту же самую Москву, живущую своей жизнью, в которой каждый занимается своим делом. Кто-то работает, у кого-то бизнес, кто-то занят творчеством, и вдруг прилетает и разрывается снаряд. Один. Второй. Третий. В этот момент ты понимаешь, что это не какой-то теракт, не разовая выходка какого-то идиота, а то, о чем ты когда-то читал в книжках и смотрел в фильмах. Тебя наполняют сразу куча эмоций. Во-первых, мозг разрывает мысль: как такое возможно? Во-вторых, ну как же так? Это же мирный город. Это же свои стреляют! Это не немцы, не фашисты. Хотя фашисты, но, получается, родные.
Было страшное смятение и паника. Никто не знал, что делать. Большая часть мирного населения не понимала, что происходит. Мозг отказывался воспринимать серьезность ситуации.
ИА Красная Весна: Расскажите, пожалуйста, о тех, кто понял, и понял, что надо организовываться.
Евгений Жмуров: Мы приступили к формированию батальонов и подразделений для вооруженных противостояний. Мы поняли, что фаза переговоров прошла, и начали вооружаться и группироваться, создавать луганские батальоны. Первый батальон — «Заря». Батальон формировался сначала децентрализовано. Мы еще не афишировали, что создаем отряды по области, по району. Мы еще не оставляли попыток призвать к переговорам. Начало формирования батальонов стало очередным шагом, чтобы показать серьезность наших намерений. Но мы не форсировали это, не устраивали суеты и массовости.
6 мая был официально подписан приказ о создании батальона «Заря». 12 мая провели референдум о непризнании новой власти в Киеве и о создании Луганской Народной Республики. Ни первый, ни второй шаг не были восприняты Киевом как предупреждение о серьезности намерений и призыв сесть за стол переговоров. Вместо этого 20-го числа они двинули сюда армейские колонны.
ИА Красная Весна: Что послужило точками сборки? Вокруг чего формировались батальоны? Они ведь стали появляться в каждом городе?
Евгений Жмуров: Первоначально создавались отряды самообороны, как мы их называли. Еще с апреля, со взятия СБУ, мы приступили к формированию отрядов самообороны. Мы составляли списки тех, кто потенциально может встать в строй, а также тех, кто может просто приносить пользу — например, организационно. Эта работа велась с апреля, но в основном в качестве самообороны. Оружия практически не было. На район приходилось 5–10 стволов и две группы быстрого реагирования. Они выполняли вспомогательную роль, роль прикрытия. На всякий случай, если вдруг кто-то из вооруженных провокаторов появится. То есть группы быстрого реагирования находились в тени и служили для подстраховки. Таким образом мы и работали.
Когда в мае появилась необходимость формировать воинские подразделения, естественно, опираясь на эти же отряды самообороны, мы начали формировать уже батальоны и отряды. Начали вооружаться, формировать будущие воинские части и противостоять наступающим украинским силам.
ИА Красная Весна: Вы в Свердловске, когда учились в школе, занимались в патриотическом клубе. Сыграли ли такие клубы какую-то роль в этот момент?
Евгений Жмуров: Конечно, сыграли. Военно-патриотические клубы сыграли огромную роль. В 90-е годы, когда целенаправленно шло разрушение идеологии, рвалась связь между психологической подготовкой и восприятием мира, когда молодежь старались обезличить, сломать все нравственные стандарты, военно-патриотические клубы являлись спасательной «палочкой-выручалочкой».
Будучи самостоятельными спортивными организациями, они могли себе позволить ни перед кем не отчитываться и проводить свою воспитательную линию. И они по инерции вели похожую на советскую воспитательную работу, объясняли, что такое хорошо и что такое плохо. У ребят закладывался фундамент на всю их оставшуюся жизнь. Те ребята, которые прошли подготовку военно-патриотических клубов, те, кто застал советскую школу, они и встали против новой украинской власти.
Я учился еще в советской школе, занимался в военно-патриотическом клубе. Я видел, как разрушалась страна. Когда в 2014 году началось окончательное разрушение, такие как я восстали против всего этого.
ИА Красная Весна: Насколько удалось организовать и мобилизовать людей? Я имею в виду, не только на военные действия, но и вообще, на организацию жизни в военное время. Насколько быстро удалось перестроиться?
Евгений Жмуров: Самая тяжелая пора была летом 2014 года, когда произошло самое массовое столкновение с Украиной по всей территории области, когда оно коснулось всех, в том числе всего мирного населения. Каждому пришлось сделать выбор: как себя вести, как поступить, как быть. Это касается многих сфер жизни. Не обязательно схватить автомат. Поступить можно по-разному — польза от этого тоже будет разной. Кто-то просто всё бросил и уехал. Кто-то сбежал. Кто-то предал и пошел проводником у добробатов.
Убежать тоже можно по-разному. У кого-то были объективные причины уехать, у кого-то не было. Я, например, столкнулся со случаем, когда у моего боевого товарища был здесь парализованный отец. Бросать его было нельзя, нужно было находиться всегда рядом с ним. Тем не менее, мой товарищ успевал и воевать, и смотреть за отцом. Он не принял решение бросить всё и уехать, рассказывая о том, что ситуация безвыходная. Это мужественный поступок, он дорогого стоит.
Обвинять кого-то в такой же ситуации из-за того, что человек уехал, я не могу. Я по-человечески понимаю, что это тяжело — не каждый такое потянет. Я скорее негативно отношусь к людям, которые предали. К тем, кто встал на сторону врага. Во-первых, потому что это было явно с заделом на прибыль, с заделом на какие-то бонусы в дальнейшем. Как в 1941 году переходили в полицаи, потому что кормили и платили, мотивируя тем, что это просто такая работа. Нет, это не работа. Это душевное призвание.
По поводу гражданского населения, все реагировали по-разному. Кто-то входил в ступор. Даже ребята, которые записывались в ополчение. Никто не может за себя поручиться, как он поведет себя в первом бою. Первый бой всегда показывал, кто на что способен психологически. Были здоровые, крепкие ребята, которых будто парализовало. Они входили в ступор, замыкались в себе. Я никогда никого за подобное не винил. Я всегда инструктировал: лучше честно признаться, если не получается. Мы их переводили в разряд тыловиков, помощников и так далее. Их упрекать в этом нет никакого смысла. Психологически сломать человека просто, обвинив его в чем-то, но завтра на этом же месте может оказаться кто-то другой.
ИА Красная Весна: Ваши личные ощущения, когда Вы узнали или увидели, что танки идут? Какое решение пришлось принять Вам в тот момент?
Евгений Жмуров: Мысль была одна: остановить. Остановить максимально быстро для того, чтобы они меньше продвинулись вглубь территории.
ИА Красная Весна: Но ведь для того, чтобы остановить танк, необходимо обладать какой-то артиллерией. Как я понимаю, в тот момент ничего подобного у Вас не было.
Евгений Жмуров: В тот момент артиллерии не было, мы спасались шахтной взрывчаткой. У нас были запасы шахтной взрывчатки на территориях. Многие из нас сами были шахтерами, знакомыми со взрывотехническим делом. Первое время мы блокировали все их передвижения именно закладками шахтной взрывчатки.
ИА Красная Весна: Фактически минированием?
Евгений Жмуров: Минированием. Допустим, по тому же городу Ровеньки, обороной которого мы руководили в тот момент, у нас было около 60 постов по периметру для блокировки всех возможных подъездных путей. В каждый пульт от 6 до 10 проводов. То есть люди сидели на машинках.
По вооружению мы тогда были очень слабы — на каждый такой пост могли дать максимум по одному автомату, лишних не было. Люди это понимали. Все остальные были с охотничьим, с травматическим — у кого что было. В первые дни оборона держалась на взрывчатке. Как мы уже потом шутили — если бы одновременно крутнули все эти машинки, город Ровеньки мог бы превратиться в остров, и на правах отдельного острова войти в состав РФ.
ИА Красная Весна: То есть, взрывчатки было достаточно.
Евгений Жмуров: Да, шахтной взрывчатки у нас было более чем достаточно.
ИА Красная Весна: Какую-то технику подорвали?
Евгений Жмуров: Конечно, подорвали. По-другому ведь их было не остановить. После подрыва 1–2 головных машин в колонне любой командир давал команду: «Стоп. Отойти».
Приведу пример из таких импровизированных, но эффективных действий. Когда они начали подходить ближе к городу, в одном из мест подошли километров на пять, то есть на расстояние выстрела миномета. Встал вопрос о том, как заставить их отойти назад, хотя бы чуть-чуть. Было принято решение сымитировать работу минометной батареи. У нас тогда были две закладки — на 3-м и 6-м километре.
Мы сымитировали шесть 120 мм минометов из канализационных пластиковых труб. Установили «батарею» сообразно всем армейским признакам, то есть окопали ее, чтобы с воздуха было видно, выставили. Мы знали, какую волну они прослушивают. Они периодически волны вскрывали — мы периодически их меняли. По этой волне мы начали передавать в эфир звуки, имитирующие огонь из минометной батареи. Выставились к ним поближе — километра за два от них. Сделали закладки параллельно их позициям, то есть не в лоб, а рядом. И сымитировали перестрелку.
В эфир стали передавать радостную новость о том, что, слава Богу, у нас появились минометы, приехали боеприпасы. Передали предложение: давайте сначала пристреляемся, а потом уже будем бить по укропам. И вот они «с восторгом» наблюдали со стороны, как сначала взорвалась закладка на 3 километре, потом, как после предложения в эфире произвести огонь на максимальную дальность, сработала закладка на 6 километре.
Ночью они попытались взять «минометную батарею» разведгруппой, но мы устроили засаду и попробовали взять их в плен. Разведчики попались опытные — отошли с боем. На следующее утро они отошли обратно на шесть километров без всяких боевых столкновений. Через день, после еще двух попыток диверсионных разведгрупп подобраться к минометной батарее и уничтожить ее, они вызвали авиацию и авиацией разбомбили нашу пластиковую батарею. Результат был достигнут — они отошли вглубь более, чем на 10 километров. Это был достойный результат для канализационной батареи.
ИА Красная Весна: Безусловно. Как начало появляться оружие? Удалось ли наладить его производство?
Евгений Жмуров: В основном было трофейное. Подбили машину — две, отошла основная колонна, сразу же передовые группы пытались что-то из этих машин эвакуировать. С миру по нитке. Там дозор уничтожили, там обезоружили. Первое вооружение приходило таким образом.
Удалось также наладить производство минометов из шахтных стоек. Нашими токарями были сконструированы переносные минометы-восьмидесятки. Модели самодельных минометов стреляли на расстояние от двух до восьми километров. Стрелять на восемь километров было очень страшно, потому что было опасение, что пороховой заряд разорвет ствол. Поэтому мы остановились на моделях, которые стреляют на 3–4 километра, чтоб гарантировано сберечь личный состав.
Со взрывчаткой экспериментировали. Ту же шахтную взрывчатку усиливали, улучшали. Обычный шахтный аммонит увеличил свои возможности в десятки раз в некоторых смесях.
ИА Красная Весна: Вам удавалось брать в плен солдат украинской армии? Что у них за душой было? Почему они пошли воевать?
Евгений Жмуров: 99% говорили, что они не хотели, их заставили.
ИА Красная Весна: Были и те, кто хотел?
Евгений Жмуров: Это мы уже выясняли потом. Конечно, и яростные попадали в плен. Они тоже до последнего рассказывали легенды, что они бедные и несчастные, и их тоже заставили. Разные были. Вы же сами помните недавнюю историю, например, с Савченко.
В августе к нам в плен попала группа 112 телеканала в сопровождении яростного эсбэушника. Они у нас «в гостях» пробыли практически три недели. Мысли никакой как-то наказывать или удерживать их не было. Они — журналисты, это их работа. Мы были согласны отпустить их за репортаж отсюда: вы снимаете репортаж здесь, что здесь воюют местные.
Они прекрасно видели перемещения по подразделению. Я им говорил: «Вы же сами видите, что происходит. Вот и снимите репортаж, что это никакие не россияне, а местные ополченцы. Снимите наши требования: мы требуем не отделения, а признания киевской властью, что они захватили власть силовым способом, но фактически они совершили государственный переворот и являются преступниками».
Они выходили на связь со своим руководством, мы разговаривали с киевским руководством телеканала. Ответ оттуда был однозначным: «Нам запретили выпускать в эфир такие материалы».
ИА Красная Весна: Но вы их все-таки отпустили. Почему?
Евгений Жмуров: Под Донецком погибли двое российских журналистов в результате обстрела ВСУ. Киев не хотел признавать факт обстрела «Градами». Журналистов «Грады» накрыли. Территорию, которую они обстреляли, заняла украинская армия. Было непонятно, то ли журналисты погибли, то ли в плен попали. В руках ДНРовцев не было ни тел, ни точных сведений. Понимание было, что они погибли, но фактических доказательств не было.
Украинской стороне невыгодно было признавать, что журналисты погибли в результате их действий. В ходе переговоров Украина в эфире признала, что ребята попали под обстрел «Градов» и погибли. После этого съемочную группу 112 канала отпустили. Мы их отправили обратно через Россию. В Ростове их встретили, и они вернулись на Украину.
ИА Красная Весна: Что говорили украинские журналисты в личных разговорах?
Евгений Жмуров: Все говорили одно и то же: «У нас там семьи, нам угрожают. Вы не представляете, что с нами будет». Мы представляли, что с ними может быть. Мы здесь видели, что происходит, на занятых Украиной территориях Донбасса. Уже после Одессы каждый представлял, что может произойти.
ИА Красная Весна: В Киеве произошел переворот. И это не какие-то экономические разборки. К власти пришли реальные враги, среди которых есть и такие, кто ненавидит и Россию, и всё русское. Майдан ненавистью был пропитан. На Донбассе, фактически, защищали свой образ жизни. Сейчас понятно, что на части территории удалось защитить. Защитили в том числе историческую память. А как восстановить в полном смысле слова мирную жизнь?
Евгений Жмуров: Если Вы об окончательном сценарии, то я надеюсь, что под какой-то вывеской наши страны объединятся в одно большое государство: Россия, Белоруссия, Украина.
ИА Красная Весна: Какие маленькие шаги нужны уже сейчас, чтоб этот идеал приближать?
Евгений Жмуров: Вопрос очень сложный. Помните, мы в школе учили одно из произведений «Что делать?». Этот вопрос мучает Россию всю историю ее существования.
По моему мнению, на сегодняшний момент надо вернуться к своему чистому, искреннему и настоящему. Нужно убрать весь этот налет ненужного, зверского капитализма, практически фашистского. С каждым днем я убеждаюсь все больше и больше, что капитализм является реальным фашизмом. Не может быть нормально заработанного капитала без крови.
Посмотрите на пример Киева. Переворот совершили идеологически настроенные головорезы. Но подпитывали их бизнес-интересы, бизнесмены, надеявшиеся на преференции после победы. Прошло семь лет — очень короткий срок в мировой практике — в течение которого от идеологически заряженных избавились в самом Киеве. Их сейчас нет ни в Верховной раде, ни в правительственных кругах. Того же Парубия убрали. Возьмите добробаты. Их сейчас обвиняют в том, что они — мародеры и бандиты. Власть захватили чистые коммерсанты, которым всё равно, что продавать.
Чтоб нашу жизнь вернуть в нормальное русло, сначала нужно избавиться от жажды наживы. Всему народу надо избавиться от жажды наживы. Если не убрать прослойку, которая готова мать родную продать, будут вот такие сложности.
ИА Красная Весна: Я знаю, что Вы работаете в образовании. Чем обусловлен этот выбор? Не тем ли, что необходимо воспитывать детей?
Евгений Жмуров: Именно этим. Пришло понимание, что нельзя упускать воспитание молодежи. От того, как ее воспитать, будет зависеть их дальнейшая жизнь, как они будут воспринимать все агитационные моменты. Если их запустить с пустой головой во взрослый мир, тогда им легко туда вложить всё что угодно. Любую информацию они будут воспринимать, как правду. Поэтому в ущерб своему материальному благополучию, а я мог найти более прибыльное дело, я принял решение работать с молодежью, организуя военно-патриотические мероприятия, спортивные секции. Всё это я делаю для того, чтоб максимально улучшить работу с молодежью.
ИА Красная Весна: То, что Вы говорите, как-то соотносится с тем выражением, которые Вы употребили ранее: «родные фашисты». Фактически ведь это были наши дети.
Евгений Жмуров: Да, это были наши дети, которые за бочку варенья и пачку печенья готовы продать свою Родину. Для того, чтоб человека загнать в этот угол и привести к такому выбору, его надо сначала выкинуть на помойку, а потом поманить пряником. Человек с нормальной работой, человек, живущий в нормальных условиях, не станет менять то, что у него уже есть, на непонятные перспективы. Именно с этой целью развалили Советский Союз. В первую очередь нанесли удар по обществу и создали социальное напряжение во всех слоях. Страну ввергли в хаос разрухи, безработицы, безысходности. Мы это наблюдали в 90-х годах. На фоне таких результатов оболванить никому не нужную молодежь было намного проще, чем сделать это в начале 90-х.
ИА Красная Весна: Какая основная цель образования?
Евгений Жмуров: Надо возвращаться к советской школе, которая была признана лучшей в мире, когда в ребятах закладывались азы творчества, мышления, логики, дух спортивного соревнования, не злого, а спортивного. Вы посмотрите, во что сейчас превратились олимпийские игры, как разрушились все соревновательные моменты по всем видам спорта.
Там, куда приходит коммерция, сразу рушатся идеалы. Если мы воспитывались на духе честного соревнования, когда каждый достигал вершин, благодаря упорству на тренировках, то сейчас — кто купил, тот и чемпион. И во что мы превратились?
Детей надо воспитывать. Максимально наращивать военно-патриотическое воспитание, пронизывать этим образование. Возвращать образование к советскому, когда не просто изучали алгебру, физику и русский язык, а было идеологическое воспитание, трудовое, социальное, психологическое. Тогда объяснялось, что такое хорошо, а что такое плохо. Сейчас сами преподаватели не понимают, что им рассказывать детям.
Когда Советский Союз рассыпался, преподаватели столкнулись с проблемой — что теперь рассказывать по истории. Всё же было построено на коммунистической идеологии. Они в буквальном смысле говорили детям, что не знают, что рассказывать. Получается, то, что было, это уже не совсем хорошо, а мы должны на что-то опираться. На что — мы не понимаем. Говорить о том, что теперь будет хорошо, мы не можем. Потому что большая часть педагогов сама в это не верила и понимала, что будет плохо.
Такой психологический разрыв происходил тогда. И это у взрослых. А сейчас ситуация похожая. Сейчас в России, к сожалению, не принята концепция духовного развития. Нет национальной идеи. Китай показывает, что любой подъем экономики, подъем государства начинается в первую очередь с политики государства. В России пока идет высиживание этой идеи. Вроде как Россия — хорошо, Россия вперед. А за что вперед? С кем вперед? Для чего вперед? Дальше одни вопросы.
Когда в 2014 году лозунг «Россия вперед» прозвучал, мне представляется, что надо был сделать шаг назад — вернуться в 90-е до распада Советского Союза, признать неправильными решения Беловежской пущи и потом уже пойти вперед. Это в наших силах, в наших руках. Признать незаконным это решение можно. Вернуться на свой путь. Лучше сделать шаг назад, но потом сделать три шага вперед.
Я надеюсь, что когда-нибудь решения 1991–1993 годов признают незаконными и антинародными, государство вернется в свои границы и появится государственная идея. Подчеркну, не национальная идея, а государственная, потому что Россия — многонациональное государство. Я слово «русский» воспринимаю как нечто большее, чем национальность. Это состояние духа. Возьмете того же Даля, Багратиона и многих-многих других. Они прекрасно понимали, что по происхождению кто-то из них грузин, датчанин, шотландец, грек, но их объединяло то, что они считали себя русскими.
Это не национализм. Россия никогда национализмом не пропитывалась. Русским быть не стыдно. Любой народ гордится своей историей, своим государством. Это не национализм. Россия никогда национализмом не болела. Россия всегда помогала и тем государствам, с которыми дружила, и тем, с которыми воевала.
ИА Красная Весна: Спасибо Вам за откровенный разговор. Будем работать на то, чтоб воспитывать наших детей.
Евгений Жмуров: Да. От того, как мы их воспитаем, зависит наше будущее.
