Новый раунд «Большой Игры»: Игроки, стратегии и фигуры. Часть IV

Через две недели после решения Политбюро ЦК КПСС о вводе войск в Афганистан, 25 декабря 1979 г., советские войска начали переходить границу. 27 декабря в Кабуле приземлились самолеты советской 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, дивизия взяла под контроль аэропорт, систему ПВО и основные жизненно важные объекты города. В тот же день вечером был взят штурмом дворец Хафизуллы Амина, во время штурма Амин был убит.

В ночь на 28 декабря Бабрак Кармаль передал по радио Кабула обращение к афганскому народу, в котором провозгласил начало «второго этапа революции». И в этот же день появились сообщения о том, что советские войска встретились с ожесточенным вооруженным сопротивлением как в центральных провинциях страны, так и на западе, северо-востоке и юго-востоке Афганистана. Тем не менее, введенный в Афганистан советский «ограниченный военный контингент» в первые же недели оборудовал базы в ключевых регионах страны и приступил к охране важнейших городов, инфраструктурных объектов и основных дорог.

6 января 1980 г. СССР наложил вето на представленную в Совбез ООН резолюцию США и ряда других стран, требовавшую немедленного вывода советских войск из Афганистана и применения к Советскому Союзу международных санкций. А 14 января Генассамблея ООН приняла резолюцию (в отличие от резолюций Совбеза ООН, не обязывающую, а рекомендательную), которая выражала «глубокое сожаление по поводу недавней вооруженной интервенции в Афганистане» и призывала к «немедленному, безусловному и полному выводу иностранных войск».

Первые же месяцы войны показали, что практически всё вооруженное сопротивление частям правительственной армии и советским войскам оказывают многочисленные отряды радикальных исламистских групп под руководством различных полевых командиров. И что эти исламистские отряды во многих случаях фактически «на равных» ведут «партизанскую войну» с боевыми группами правительственной армии и советского контингента. То есть возвращают себе реальную власть на местах сразу же после ухода подразделений афганских или советских войск и, более того, нередко «прирастают» новыми боевиками.

Одной из главных причин такого превращения «тактических побед» правительственных и советских войск в фактические поражения стало то, что большинство местного населения, как правило, боялось отрядов исламистов или им симпатизировало, и потому избегало любого сотрудничества с афганской и советской армией. Причем исламисты нередко подкрепляли свою тактику показательными публичными репрессиями против сторонников центральной власти в Кабуле или ей сочувствующих.

Кроме того, для советских войск в основном оказалась совершенно неожиданной характерная для боевиков тактика «подземной войны».

На равнинах и в долинах в маловодном Афганистане доступ к воде из подземных горизонтов, как правило, обеспечивался путем строительства разветвленной системы колодцев и подземных проходов между ними — «кяризов», которые, в зависимости от необходимости получить воду, иногда становились многоярусными и уходили на глубину десятков метров. Но эти же кяризы в «смутные времена» (а они в Афганистане исторически были почти непрерывными) использовались в качестве укрытия населения от войны «наверху», иногда превращаясь в долговременные подземные поселки-кишлаки со множеством выходов на поверхность, из которых было можно неожиданно атаковать противника. А в горах и предгорьях — в тех же целях укрытия населения от войны — веками создавались пещерные системы «подземных кишлаков», в которых могли прятаться и жить сотни или даже тысячи человек.

Кроме того, при подготовке советского контингента для Афганистана, в силу недостатка времени, не было возможности обучить основные подразделения войне в горах. Но Афганистан — это в основном горная страна.

Ни перечисленных выше особенностей «подземной» войны в Афганистане, ни достаточно сложной специфики боевых действий в преимущественно горном рельефе (в том числе в особых климатических и погодных условиях высокогорья) в опыте большинства подразделений советской армии в ту пору не было. Этот опыт пришлось приобретать «на ходу», нередко с большими боевыми и небоевыми потерями.

В частности, во время советской кампании в Афганистане было проведено более десятка крупных военных штурмовых операций против моджахедов в Панджшерском ущелье, боевые группы которых «нависали» над столицей страны с северо-востока от Кабула. И в каждом случае советским подразделениям приходилось возвращать контроль над ущельем отрядам исламистской оппозиции. Аналогичным образом не увенчался окончательным успехом ряд штурмовых советских операций против моджахедов в горном массиве Тора-Бора на афгано-пакистанской границе на юго-востоке от Кабула.

Однако главной проблемой войны в Афганистане, конечно же, стали не эти ее (в основном тактические) особенности. Уже первые месяцы войны показали еще и то, что даже командный состав введенного в Афганистан советского «ограниченного контингента», не говоря о рядовых солдатах, не был готов к этой войне. То есть не понимал сложной специфики афганского общества и «расклада» реальных сил в районах своих военных действий — и, значит, не мог устанавливать эффективные коммуникации с местным населением.

Советские командиры и солдаты также не знали и не понимали состава, психологии и организационной структуры отрядов исламистов, которые противостояли советским «шурави» (так афганцы называли советских специалистов, оказывавших помощь в развитии страны при правительствах НДПА (Народно-демократической партии Афганистана), а далее — и советских солдат). Они не понимали механизмов этноплеменной и конфессиональной самоорганизации и взаимодействия отрядов противника и недооценивали важность этих механизмов в Афганистане.

В ходе войны проблем у советских войск становилось всё больше. Уже весной — летом 1980 г. немало ведущих мировых исламских богословов объявили войну в Афганистане против правительства страны и советских войск священной войной с «неверными» — «джихадом». Что придавало этой войне для исламистов высшую религиозную санкцию. Результатом, помимо заметного воодушевления афганских исламистов, стало то, что в страну потянулись исламские радикалы со всего мира, прежде всего — из арабских стран Персидского залива и Северной Африки. Их, как правило, привозили в Пакистан, размещали в лагерях подготовки и далее — через «прозрачную» внутрипуштунскую западную пакистанскую границу, которую мы обсуждали ранее в нашем исследовании, — переправляли в Афганистан.

Как мы уже упоминали выше, при финансовом обеспечении со стороны Саудовской Аравии и ряда международных исламских фондов, а также при многосторонней (организационной, разведывательной, логистической и т. д.) поддержке спецслужб США и далее Великобритании, вдоль восточных и южных границ Афганистана спешно создавались лагеря подготовки «моджахедов», преимущественно из среды афганских беженцев в Пакистан.

США осуществляли поддержку афганских моджахедов в рамках операции «Циклон». Таково было кодовое название программы ЦРУ по финансированию, снабжению оружием и обучению так называемых «афганских сил оппозиции». Речь шла о подготовке моджахедов из Афганистана, Пакистана и других стран. На эту подготовку выделялось от 30 (1980 г.) до 630 (1987 г.) млн долларов в год. Аналогичные секретные программы были созданы (при координации с ЦРУ) британской разведкой МИ 6 и силами специальных операций SAS, а также спецслужбами Саудовской Аравии и Китая. Общий объем финансирования этих программ оставлял от 400 млн до 1,6 млрд долл. в год.

Основными исполнителями этих программ были спецслужбы Пакистана — МВД и, прежде всего, Межведомственная разведка ISI, которая курировала сеть лагерей подготовки моджахедов, расположенных вдоль границы с Афганистаном, а также занималась организацией караванов с оружием через границу и распределением оружия между различными отрядами и группами боевиков. В лагерях ISI не только обучали боевиков навыкам современной войны и обращению с оружием, но и готовили «штабных офицеров», способных организовать сложное боевое взаимодействие достаточно крупных подразделений.

В этом обучении, о чем свидетельствует множество откровенных признаний в западной прессе после вывода советских войск, участвовали также американские и британские инструкторы. А пакистанские офицеры нередко отправлялись в Афганистан лично руководить организацией, разведкой или даже боевыми операциями отрядов моджахедов (и иногда попадали в плен к советским или афганским войскам). Более того, в западной прессе появлялись сообщения о том, что офицеры-инструкторы из британской спецслужбы SAS не только обучали «спецов» из моджахедов в лагерях в Пакистане и Шотландии, но иногда сами участвовали в боевых операциях против советских и афганских войск.

Аналогичная подготовка боевиков-исламистов из афганских беженцев, хотя и в несколько меньших масштабах, шла вдоль границы Афганистана с Ираном — под покровительством спецслужб аятоллы Хомейни, который объявил СССР вторым после США «шайтаном».

Уже в 1980–1981 гг. оппозиционные силы Афганистана начали организовывать как политическое, так и боевое взаимодействие. Суннитские исламистские партии, ориентированные в основном на Пакистан и арабские страны Персидского залива, создали координационный центр и штаб в пакистанском Пешаваре (так называемая «Пешаварская семерка»). А шиитские радикальные партии Афганистана (в которые входили преимущественно хазарейцы) создали аналогичный координационный центр и штаб в иранском Куме («Шиитская восьмерка»). А далее оба эти штаба, чья работа, как утверждают эксперты, координировалась преимущественно британскими эмиссарами, постепенно налаживали взаимодействие между суннитскими и шиитскими боевыми отрядами. Такая скоординированная деятельность позволяла осуществлять диверсионные рейды против афганской и советской армий сразу на разных афганских «фронтах».