Белочехи: спасители России от ужасов большевизма или обыкновенные интервенты
Восстание Чехословацкого корпуса, произошедшее в период Гражданской войны, с мая 1918 по март 1920 года, оказало огромное влияние на политическую и военную ситуацию в Советской России. Это восстание затронуло более половины территории страны и целый ряд городов вдоль Транссибирской магистрали: Марьинск, Челябинск, Ново-Николаевск, Пензу, Сызрань, Томск, Омск, Самару, Златоуст, Красноярск, Симбирск, Иркутск, Владивосток, Екатеринбург, Казань. На момент начала вооруженного выступления части Чехословацкого корпуса растянулись по Транссибирской магистрали от станции Ртищево в районе Пензы до Владивостока, на расстояние около 7 тысяч километров.
В советской исторической науке восстание Чехословацкого корпуса трактовалось как спланированное вооруженное антисоветское выступление, спровоцированное контрреволюционным офицерством и странами Антанты.
В западной литературе, напротив, навязывалось представление о самостоятельности Чехословацкого корпуса и о чрезвычайной судьбоносности его выступления. Чехи представлялись как «истинные демократы», боровшиеся против «ужасных большевиков, угрожавших миру». Положение, в котором корпус оказался в России, изображалось как трагедия. А бандитские действия белочехов — угоны паровозов, отъем провианта, насилие над населением — как вынужденные обстоятельствами и стремлением быстрее достичь Владивостока и отправиться во Францию, а оттуда на фронт, сражаться под началом французов за свободу Чехословакии.
Эти же идеи активно транслируются и в современном российском обществе.
Например, руководитель Научно-исследовательского центра «Белая Россия» в Екатеринбурге Н. И. Дмитриев заявлял, что чехословаки, борясь с большевиками, «принесли жертву во имя защиты демократии и свободы русского народа».
В результате усилий Дмитриева 17 ноября 2008 года в Екатеринбурге на кладбище, где захоронены солдаты корпуса, был поставлен памятник чехословацким легионерам.
20 октября 2011 года в Челябинске торжественно, при участии чешских, словацких и российских официальных представителей был открыт монумент чехословацким легионерам на привокзальной площади, в центре города. Надпись на этом монументе гласит: «Здесь покоятся чехословацкие солдаты, храбрые борцы за свободу и самостоятельность своей земли, России и всего славянства. В братской земле отдали жизни за возрождение человечества. Обнажите головы перед могилой героев». Данные строки отражают не чье-то частное мнение, а весьма хитроумную общую политику последнего времени, согласно которой Колчак изображается как «просто» полярный исследователь, Маннергейм — как «простой» царский генерал, а Чехословацкий корпус — как «просто» добровольцы и патриоты Российской империи, откликнувшиеся на призыв Николая II об освобождении славян. Чем не герои, достойные памятников?
Хотя местные чиновники не слишком задумываются, ставят ли они памятники достойным. Ведь как отмечал ныне опальный экс-губернатор Челябинской области Михаил Юревич: «Я, честно говоря, сам узнал об этом в интернете. Видимо, муниципалитет дал разрешение. Здесь я ничего не могу сказать: в истории именно прохода чешского легиона через наш регион я не силен. Когда учился в школе, нам объясняли, что чехи били Красную Армию, а потом пошла другая информация: что они наоборот помогали нашим солдатам, что чем-то конкретно Челябинску помогли. В такие мелочи, поверьте, я как губернатор просто не вмешиваюсь. Если муниципалитет решил установить этот памятник — да ради бога, пусть ставит памятники хоть кому».
И это лишь вершина айсберга. Чешское министерство обороны разработало проект «Легионы 100», предполагающий установку на территории России 58 памятников солдатам Чехословацкого корпуса. На настоящий момент памятники установлены уже на всем протяжении Транссиба: помимо Екатеринбурга и Челябинска — во Владивостоке, Красноярске, Бузулуке, Кунгуре, Нижнем Тагиле, Пензе, Пугачеве, Сызрани, Ульяновске, селе Верхний Услон в Татарстане и поселке Михайловка Иркутской области.
Очевидно, что российское общество индифферентно реагирует на прославление Чехословацкого корпуса прежде всего по причине незнания. Как выяснилось из проведенного в 2013 году в Челябинске Агентством культурно-социальных исследований (АКСИО) опроса, о существовании памятника знали лишь 30 % респондентов. При этом 64 % опрошенных не знали истории пребывания Чехословацкого корпуса в России.
Что же на самом деле представляло собой вооруженное выступление Чехословацкого корпуса?
Обратимся к истории.
В Австро-Венгерской империи славянские народы, в том числе чехи и словаки, подвергались национальным и религиозным гонениям. Не питая к империи Габсбургов сильных верноподданнических чувств, они мечтали о создании независимых государств.
В 1914 году на территории России проживало около 100 тысяч чехов и словаков. Большая их часть жила на Украине, недалеко от границы с Австро-Венгрией.
На момент начала Первой мировой войны основная масса чешских и словацких переселенцев оказалась в России в сложном положении. Большинство из них не были российскими подданными. Как гражданам страны, находившейся в состоянии войны с Россией, им грозила постановка под строгий контроль полиции, интернирование и конфискация имущества.
При этом Первая мировая война давала чехам шанс на национальное освобождение.
25 июля 1914 года организация российских чехов-колонистов Чешский Национальный Комитет (ЧНК) приняла обращение к Николаю II, в котором говорилось, «что на русских чехов падает обязанность отдать свои силы на освобождение нашей родины и быть бок о бок с русскими братьями-богатырями...» А 20 августа делегация чешской диаспоры передала Николаю II письмо, в котором была горячо поддержана высказанная им идея освобождения «всего славянства». Чехи выражали надежду, что получится «в семью славянских народов влить и наш чехословацкий народ в его этнографических границах, учтя его исторические права». Письмо заканчивалось фразой «Да засияет свободная, независимая корона Святого Вацлава в лучах короны Романовых!», намекающей на возможность в случае победы России и разгрома Австро-Венгрии присоединения Чехословакии к Российской империи.
30 июля 1914 года российский совет министров одобрил проект формирования Чешской дружины из числа добровольцев чешской и словацкой национальностей — подданных России.
К середине сентября 1914 года 903 чеха — подданных Австро-Венгрии приняли подданство России и вступили в Чешскую дружину. 28 сентября 1914 года в Киеве Чешской дружине торжественно вручили боевое знамя и отправили воевать на фронт.
Однако свои надежды на национальное освобождение чехи связывали не только с Россией. С 1914 года в Париже начали возникать национальные объединения, ставившие конечной целью установление чешской (позднее — чехословацкой) государственности.
Чешские и словацкие добровольцы шли во французскую армию, где также создавались национальные формирования. В результате центр национально-освободительной борьбы чехов и словаков образовался не в России, а во Франции. В феврале 1916 года в Париже был создан Чехословацкий Национальный Совет (ЧНС). ЧНС выступал как объединяющий центр всех чехов и словаков, борющихся за независимость, в том числе воюющих в русской армии.
Постепенно численность Чешской дружины в России росла, в том числе за счет добровольцев из числа военнопленных. Чехи, не желавшие воевать за Австро-Венгрию, с самого начала войны массово сдавались в русский плен.
К концу марта 1916 года существовала уже чешская бригада из двух полков общей численностью 5750 человек.
После Февральской революции численность чешских формирований вновь начала расти. «Демократизация армии» Временным правительством привела к потере принципа единоначалия в вооруженных силах, самосудам над офицерами и дезертирству. Чехословацкие части эта участь миновала.
В мае 1917 года председатель ЧНС Томаш Масарик отправил запрос военному министру Временного правительства Александру Керенскому на выезд чехословацких частей во Францию. Но путь по суше был закрыт. Лишь позже, осенью, около 2 тысяч человек вывезли на французских кораблях через Мурманск и Архангельск.
Обстановка на фронте осложнялась. Вскоре российское командование приостановило отправку боеспособных чешских частей, не желая ослаблять фронт. Напротив, их начали активно пополнять. Чехи и словаки продолжали воевать, но не оставляли намерений при первом же удобном случае отправиться на Западный фронт — во Францию.
В июле была сформирована вторая чешская дивизия, а в сентябре — отдельный Чехословацкий корпус в составе двух дивизий и запасной бригады. В корпусе действовал французский устав. В высшем и среднем командном составе корпуса было много русских офицеров.
К октябрю 1917 года численность личного состава корпуса составила 45 000 человек. Далее по различным оценкам она будет колебаться от 30 000 до 55 000 человек.
Среди солдат и офицеров корпуса были и коммунисты, и монархисты. Но большая часть чехословаков, особенно среди руководства, была близка по воззрениям к эсерам, поддержала Февральскую революцию и Временное правительство.
Руководители ЧНС заключили соглашение с представителями Временного правительства в Киеве. Это соглашение содержало два пункта, на практике противоречивших друг другу. С одной стороны, Масарик заявил, что корпус будет придерживаться политики невмешательства во внутренние дела России. С другой стороны, оговаривалась возможность использования корпуса для подавления беспорядков.
Так, один из полков корпуса был вовлечен комиссаром Юго-Западного фронта от Временного правительства Н. Григорьевым в подавление в октябре 1917 года большевистского восстания в Киеве. Узнав об этом, руководство российского филиала ЧНС заявило протест по поводу несогласованного с ним использования частей корпуса и потребовало прекращения участия полка в подавлении восстания.
Какое-то время корпус действительно не вмешивался во внутренние дела России. Чехи отказали и украинской Раде, и генералу Алексееву, когда те просили военной помощи против красных.
Тем временем страны Антанты уже в конце ноября 1917 года, на военном совещании в Яссах начали строить планы по использованию чехов для вторжения в Россию. В этом совещании приняли участие представители Антанты, белогвардейские офицеры, румынское командование и делегаты от Чехословацкого корпуса. Представитель Антанты поставил вопрос о готовности чехословаков к вооруженному выступлению против советской власти и возможности занять регион между Доном и Бессарабией. Этот регион в соответствии с заключенным в Париже «Франко-английским соглашением от 23 декабря 1917 года» о разделе России на сферы влияния был определен во французскую сферу влияния.
15 января 1918 года руководство ЧНС по договоренности с французским правительством официально провозгласило чехословацкие вооруженные силы в России «составной частью чехословацкого войска, состоящего в ведении Верховного главнокомандования Франции». Фактически таким образом Чехословацкий корпус стал частью французской армии.
Ситуация сложилась весьма двусмысленная. На территории России в тот момент, когда армия Временного правительства распалась, а Красная Армия только начинала формироваться, оказалось полностью укомплектованное, обладающее выучкой, дисциплиной и боевым опытом иностранное подразделение численностью около 50 тысяч человек. «Ясно лишь одно, что у нас была армия и в России мы были единственной значительной военной организацией», — напишет позже Масарик.
Французский генеральный штаб практически сразу приказал корпусу отбыть во Францию. Согласно достигнутой в феврале 1918 года договоренности с Советским правительством солдаты Чехословацкого корпуса должны были по железной дороге добраться с Украины до Владивостока и там пересесть на французские пароходы.
3 марта советская власть заключила с Германией Брестский мир. По условиям договора все иностранные войска должны были быть выведены с российской территории. Это был еще один аргумент в пользу скорейшей отправки чехов за пределы страны.
Но для переброски во Владивосток многотысячной массы людей требовались поезда, вагоны, продовольствие и т. д. Всего этого в нужном количестве советская власть в условиях Гражданской войны быстро предоставить не могла. Тогда чехи принялись «снабжать» себя собственными силами.
13 марта 1918 года на станции Бахмач чешские войска захватили 52 паровоза, 849 вагонов, в которые погрузились части 6-го и 7-го полков и под видом эшелонов с ранеными отправились на восток. С целью предотвращения подобных инцидентов, в середине марта в Курске при участии представителей ЧНС, корпуса и советского командования была достигнута договоренность о сдаче чехословаками оружия. Также им пообещали содействие в беспрепятственном движении корпуса к Владивостоку при условии, что его солдаты не поддержат контрреволюционные восстания на Дальнем Востоке.
А 26 марта в Пензе представители СНК и Чехословацкого корпуса подписали соглашение, гарантировавшее отправку корпуса во Владивосток. При этом оговаривалось, что чехи перемещаются не как члены воинских формирований, а как частные лица, но для защиты их от контрреволюционных элементов в каждом эшелоне разрешалось находиться роте охраны числом в 168 человек. Ротам охраны полагалось иметь по 300 патронов на каждую винтовку и по 1200 патронов на пулемет. Остальное оружие чехи должны были сдать. На деле соглашение о сдаче оружия было выполнено далеко не в полном объеме.
Поездов по-прежнему не хватало, а ждать чехи не хотели. Вновь начались захваты поездов, продовольствия и фуража. Эшелоны двигались медленно, с остановками. Корпус постепенно растянулся по железной дороге на тысячи километров.
5 апреля 1918 года Япония начала интервенцию во Владивосток. Опасаясь поддержки интервентов Чехословацким корпусом, Советское правительство пересмотрело свое соглашение с чехами. Теперь речь могла идти лишь о полном их разоружении и эвакуации небольшими группами.
Эти опасения были небеспочвенны. Так, в апреле 1918 года на совещании во французском посольстве в Москве представители Антанты решили использовать корпус для интервенции внутри России. Французский представитель при корпусе майор А. Гинэ поставил чешское командование в известность, что союзники начнут наступление в конце июня и рассматривают чешскую армию вместе с прикомандированной к ней французской миссией в качестве авангарда союзных войск...
А 11 мая 1918 года первый лорд британского адмиралтейства Я. Смэтс и начальник имперского генерального штаба Г. Вильсон представили военному кабинету записку, в которой было сказано следующее: «Представляется неестественным, что в тот момент, когда прилагаются большие усилия для обеспечения интервенции со стороны Японии.., чехословацкие войска собираются перевести из России на западный фронт». В записке предлагалось, чтобы чехословацкие войска, уже находившиеся во Владивостоке или на пути к нему, были «возглавлены, организованы там в эффективные воинские части... французским правительством, которое нужно просить, чтобы впредь до того, как они будут доставлены во Францию, использовать их в качестве части интервенционистских войск союзников...»
16 мая британский консул во Владивостоке Ходжсон получил секретную телеграмму МИДа Англии, в которой указывалось, что корпус «может быть использован в Сибири в связи с интервенцией союзников...»
А 18 мая французский посол в России Нуланс прямо сообщил военному представителю при корпусе майору Гинэ, что «союзники решили начать интервенцию в конце июня и рассматривают чешскую армию в качестве авангарда союзной армии».
Чехословацкий корпус как часть французской армии был обязан подчиняться приказам командования, к тому же зависел он от Франции и в целом от стран Антанты не только формально, но и материально. При этом в корпусе присутствовали уже не только представители Франции, но и других стран, например, встречаются упоминания об американских вагонах.
Чехи-коммунисты в основном покинули эшелоны и присоединились к Красной Армии. Среди оставшихся преобладали антибольшевистские настроения.
На всем протяжении маршрута движения к Владивостоку между чехами и военнопленными немцами, австрийцами и венграми, возвращавшимися домой согласно Брестскому договору, в котором был пункт об обмене пленными, периодически вспыхивали конфликты. В ходе одного из конфликтов, произошедшего 14 мая 1918 года на станции Челябинск, венгерский военнопленный был убит чехами.
17 мая следственная комиссия арестовала десятерых чехов, подозреваемых в убийстве, а затем и делегацию, явившуюся с требованием об их освобождении.
Тогда чешские части вошли в город, окружили вокзал и захватили арсенал с оружием. Челябинский совет, не желая накалять обстановку, освободил задержанных.
На следующий день после инцидента чехословацкое командование заверило русские власти в своем миролюбии, выпустив обращение к населению за подписью командира 3-го чехословацкого полка. В обращении утверждалось, что чехи «никогда не пойдут против советской власти».
20 мая на совещании командования корпуса с членами филиала ЧНС был создан Временный Исполнительный Комитет (ВИК), в состав которого вошло 11 человек, в том числе командиры полков корпуса; 3-го — подполковник С. Н. Войцеховский, 4-го — поручик С. Чечек и 7-го — капитан Р. Гайда.
21 мая в Москве были арестованы заместители председателя российского филиала ЧНС П. Макса и Б. Чермак. В тот же день они приказали корпусу разоружиться.
22 мая проходивший в Челябинске съезд делегатов Чехословацкого корпуса выразил недоверие руководству филиала ЧНС и принял решение о передаче управления по транспортировке корпуса во Владивосток ВИК. Общее командование корпусом поручалось подполковнику Войцеховскому.
Приказ о разоружении съезд постановил не выполнять, а оружие сохранять до самого Владивостока как гарантию своей безопасности. Иными словами, после съезда корпус подчинялся уже только приказам своих офицеров. А те, в свою очередь, выполняли приказы, исходившие от французского командования, то есть от стран Антанты, чьи лидеры твердо решились на интервенцию в Россию.
25 мая телеграммой был передан приказ Троцкого № 377, обязывающий все местные советы «под страхом тяжкой ответственности разоружить чехословаков. Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный должен быть выброшен из вагона и заключен в лагерь для военнопленных... С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся Советской власти будет поступлено как с братьями... Всем железнодорожным частям сообщается, что ни один вагон с чехословаками не должен двигаться на Восток».
Приказ Троцкого часто обосновано критикуют за резкость и поспешность. Разоружить чехов большевики, бывшие на тот момент слабее их, на деле не могли. Несколько попыток разоружения, предпринятых местными советами, закончились стычками и к желаемому результату не привели.
Однако возлагать ответственность за мятеж чехословаков на одного лишь Троцкого, как это иногда делают (см., например, книгу американского идеолога Ричарда Пайпса), весьма странно, учитывая, что чехи в любом случае через месяц, согласно решению стран Антанты, подняли бы восстание, найдя любой иной удобный для этого повод.
В тот же день, когда вышел приказ Троцкого, 25 мая чешские части захватили сибирский город Мариинск, 26-го — Ново-Николаевск.
Командир 7-го полка, член ВИК Р. Гайда отдал приказ эшелонам захватить те станции, на которых они в данный момент находились. 27 мая он телеграфировал по всей линии: «Всем эшелонам чехословаков. Приказываю по возможности наступать на Иркутск. Советскую власть арестовывать. Отрезать Красную Армию, оперирующую против Семенова».
27 мая 1918 г. чехи захватили Челябинск, где были арестованы и расстреляны все члены местного Совета. Тюрьма, рассчитанная на 1 тысячу мест, оказалась переполненной сторонниками советской власти.
28 мая был захвачен Миасс. Житель города Александр Кузнецов свидетельствовал: «Повешен попавший в плен Горелов Федор Яковлевич (17 лет), он казнен взводом чехов за грубость обращения с конвоем, грозил отомстить за убитых в бою товарищей».
В тот же день корпус захватил Канск и Пензу, где было убито большинство из попавших в плен 250 красноармейцев-чехословаков.
ЧНС и Советское правительство сделали несколько шагов к примирению. Зам. наркома иностранных дел Г. Чичерин предложил свою помощь в эвакуации чехов. 29 мая 1918 года Макса телеграфировал в Пензу: «Наши товарищи совершили ошибку, выступив в Челябинске. Мы, как честные люди должны принять на себя последствия этой ошибки. Еще раз от имени профессора Масарика призываю прекратить все выступления и соблюдать полное спокойствие. Это советует Вам и Французская военная миссия... <...> Несмываемым позором будет покрыто наше имя, если мы прольем хоть каплю братской русской крови и будем мешать русскому народу устраивать свои дела по своему желанию в тяжелое время самой наряженной революционной борьбы у нас на родине...»
Однако примирения не состоялось. Да оно и не могло состояться.
30 мая взят Томск, 8 июня — Омск.
К началу июня были захвачены Златоуст, Курган и Петропавловск, в котором расстреляли 20 членов местного Совета.
8 июня взята Самара, где в тот же день расстреляли 100 красноармейцев. В первые дни после взятия города здесь было убито не менее 300 человек. К 15 июня число заключенных в Самаре достигло 1 680 человек, к началу августа — более 2 тысяч.
К 9 июня вся Транссибирская магистраль от Пензы до Владивостока оказалась под контролем чехов.
После взятия Троицка, по показаниям С. Моравского, произошло следующее: «Около пяти часов утра 18 июня 1918 года город Троицк был в руках чехословаков. Тотчас же начались массовые убийства оставшихся коммунистов, красноармейцев и сочувствующих Советской власти. Толпа торговцев, интеллигентов и попов ходила с чехословаками по улицам и указывала на коммунистов и совработников, которых чехи тут же убивали. Около 7 часов утра в день занятия города я был в городе и от мельницы к гостинице Башкирова, не далее чем в одной версте, насчитал около 50 трупов замученных, изуродованных и ограбленных. Убийства продолжались два дня, и по данным штабс-капитана Москвичева, офицера гарнизона, число замученных насчитывало не менее тысячи человек».
В июле были захвачены Тюмень, Уфа, Симбирск, Екатеринбург и Шадринск.
7 августа пала Казань.
Казалось бы, чехи всей душой рвутся в Европу, но при этом почему-то не едут во Владивосток по Транссибу, а вмешиваются во внутренние дела России. Нетрудно заметить, что и Казань, взятая 7 августа частями корпуса во взаимодействии с войсками Каппеля, находится явно несколько в стороне от Владивостока.
В подготовке и осуществлении мятежа принимали участие не только иностранцы, но и местные антисоветские силы.
Так, чехословацкое руководство имело связи с партией эсеров (чехи, среди которых было много социалистов, полагали их «настоящими демократами»). Эсер Климушкин рассказывал, что самарские эсеры «еще недели за полторы-две» узнали, что в Пензе готовится выступление чехов. «Самарская группа эсеров, тогда уже определенно подготовлявшая вооруженное восстание, сочла необходимым послать к чехам своих представителей...»
По воспоминаниям майора Я. Кратохвила, командира батальона 6-го чехословацкого полка, «русские офицеры, которыми была переполнена Западная Сибирь, возбуждали и поддерживали в нас недоверие к советской власти. Уже давно до выступления, на станциях, где мы задерживались на большое время.., уговаривали нас к насильственному выступлению... Позже, перед самым выступлением, они своей помощью содействовали удачным действиям, так как доставляли планы городов, размещения гарнизонов и т. д.».
В июне, после первых успехов корпуса, посол США в Китае Райниш направил президенту телеграмму, в которой предлагал не выводить чехословаков из России. Получив минимальную поддержку, говорилось в послании, «они могут овладеть контролем над всей Сибирью. Если бы их не было в Сибири, их нужно было бы послать туда из самого дальнего далека».
23 июня 1918 года госсекретарь США Р. Лансинг предложил помочь чехам деньгами и оружием, выразив надежду, что те, «возможно, положат начало военной оккупации Сибирской железной дороги». А 6 июля президент США Вильсон зачитал меморандум об интервенции в Россию, в котором выражал надежду «достичь прогресса, действуя двояко — представляя экономическую помощь и оказывая содействие чехословакам».
Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж 24 июня 1918 года сообщил французам о своей просьбе к чехословацким частям не покидать России, но «формировать ядро возможной контрреволюции в Сибири».
Наконец, в июле американское руководство послало во Владивосток адмиралу Найту инструкции об оказании чехословакам военной помощи.
После захвата чехами крупных городов на Транссибе в них было сформировано около десятка антибольшевистских правительств. Наиболее значительные из данных правительств — Комуч (Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания), соперничавшее с ним Временное Сибирское Правительство (ВСП) и чешское марионеточное Временное Областное Правительство Урала (ВОПУ). Правительства эти постоянно конфликтовали между собой, что не способствовало наведению порядка. И в сентябре было создано объединенное Временное Всероссийское Правительство (Директория). Однако внутри Директории конфликты продолжились, она также оказалась недееспособна.
После образования независимой Чехословацкой республики у большинства чехов, бывших значимой опорой Директории, окончательно пропало понимание, для чего они находятся в России. Появлялись случаи отказа подразделений отправляться на фронт.
Уже на третий день после провозглашения Чехословацкой республики, 31 октября 1918 года, нарком иностранных дел Советской России Чичерин обратился с радиограммой к временному правительству Чехословакии: «Советское правительство, несмотря на успех своего оружия, — говорилось в ней, — ни к чему так горячо не стремится, как к окончанию бесполезного и прискорбного для него пролития крови и заявляет, что оно готово предоставить чехословакам полную возможность, после того как они сложат оружие, проследовать через Россию для того, чтобы возвратиться в свою родную страну, с полной гарантией их безопасности».
Однако даже после создания чехословацкого независимого государства чехи никоим образом не отклонились от прежнего курса ЧНС на сотрудничество с интервентами.
В ноябре 1918 года к власти в Сибири пришел Колчак.
Спустя три дня после установления его правления ЧНС заявил, что «чехословацкая армия, борющаяся за идеалы свободы и народоправства, не может и не будет ни содействовать, ни сочувствовать насильственным переворотам, идущим в разрез с этими принципами» и что «переворот в Омске от 18 ноября нарушил начало законности». Вскоре, повинуясь приказам Антанты, чехи всё же начали сотрудничать с Колчаком.
Однако воевали за Колчака солдаты корпуса неохотно, а свое положение использовали для грабежа и мародерства.
Военный министр колчаковского правительства генерал А. П. Будберг напишет позже в своих воспоминаниях: «Сейчас чехи таскают за собой около 600 груженых вагонов, очень тщательно охраняемых... по данным контрразведки, эти вагоны наполнены машинами, станками, ценными металлами, картинами, разной ценной мебелью и утварью и прочим добром, собранным на Урале и в Сибири».
ЧНС в Париже вручило командующему войсками Антанты в Сибири М. Жанену полномочия использовать Чехословацкий корпус в целях интересов союзников. Вместе с Жаненом во Владивосток прибыл военный министр Чехословацкой республики М. Р. Штефаник. Штефаник попытался поднять боевой дух солдат Чехословацкого корпуса, но вскоре убедился, что воевать в России они не хотят. Союзники и Колчак дали согласие на отправку корпуса домой. До отправки чехи обязались охранять железные дороги.
На железной дороге солдаты корпуса столкнулись с диверсиями партизан. Тут чехи действовали зачастую с жестокостью настоящих карателей.
«В случае крушения поездов и нападения на служащих и караулы — подлежат выдаче карательному отряду и если в течении трех дней не будут выяснены и выданы виновники, то в первый раз заложники расстреливаются через одного, дома лиц, ушедших с бандами, невзирая на оставшиеся семьи, сжигаются, а во второй раз, число подлежащих расстрелу заложников увеличивается в несколько раз, подозрительные деревни сжигаются целиком», — говорилось в приказе командующего 2-й чехословацкой дивизией полковника Р. Крейчи.
13 ноября 1919 года чехи попытались дистанцироваться от политики Колчака. В выпущенном ими меморандуме говорилось: «Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности — составляет обычное явление, и ответственность за все перед судом народа всего мира ложится на нас. Почему мы, имея военную силу, не воспротивились этому беззаконию. Такая наша пассивность является прямым следствием принципа нашего нейтралитета и невмешательства во внутренние русские дела. Мы сами не видим иного выхода из этого положения, как лишь в немедленном возвращении домой». При этом, как мы уже убедились, сами чехи не единожды были замечены в том же самом, в чем они справедливо обвиняли колчаковцев.
Наконец, чехам разрешили отправиться домой. Однако путь на Владивосток был перекрыт красными партизанами. Выполняя приказ генерала Жанена, главнокомандующий чехословацким корпусом Ян Сыровы выдал Колчака Иркутскому Политцентру в обмен на свободный проезд до Владивостока. Многие белые историки затем назовут это «чешским предательством».
Позже некоторые члены корпуса, в числе которых и Ян Сыровы, предадут уже не союзника, а собственный народ и государство. Будучи министром национальной обороны и председателем правительства Чехословацкой Республики, Ян Сыровы 30 сентября 1938 года принял условия «Мюнхенского сговора». Считая сопротивление фашистам «отчаянным и бесперспективным», он уступил принадлежавшую чехам Судетскую область и сдал значительную часть вооружений нацистской Германии. Позже, в марте 1939 года, во время наступления вермахта на Чехословакию, генерал Сыровы, занимавший на тот момент пост министра обороны, отдал армии приказ не сопротивляться немцам. После чего фашистам были сданы в целости и сохранности все армейские склады, техника и вооружение «военной кузницы Европы». До осени 1939 года Сыровы работал в министерстве просвещения правительства Протектората Чехии и Моравии.
В 1947 году за сотрудничество с немецкими оккупантами Ян Сыровы был осужден чехословацким судом на 20 лет.
Другой известный чешский коллаборационист, служивший офицером в Чехословацком корпусе, — Эммануэль Моравец. В 1919 году он был сотрудником Политико-информационного отдела военного представительства ЧСР в Сибири. Вернувшись из России на родину, Моравец занимал высокие посты в чехословацкой армии, был профессором Высшей военной школы, известным публицистом. После «Мюнхенского сговора» Моравец написал книгу «В роли мавра», в которой призвал чехов не сопротивляться немцам, чтобы сохранить себя. Нацисты издали книгу большим тиражом, а Моравца назначили министром школ и народного просвещения правительства имперского Протектората Богемии и Моравии. На этом посту Моравец развернул широкомасштабную пропагандистскую кампанию, призывая чехов к всемерному сотрудничеству с оккупационным режимом. Моравец также был инициатором создания в Чехии в 1943 году Чешской лиги против большевизма (ČLPB) и молодежной фашистской организации.
Сыновья Моравца Игорь и Йиржи, получив немецкое подданство, ушли служить в вермахт. Старший сын Игорь служил в частях СС (в 1947 г. был казнен), а Йиржи был фронтовым художником в немецкой армии.
Во время пражского восстания 5 мая 1945 года Эммануэль Моравец застрелился.
Вот каким «борцам за свободу и самостоятельность своей земли, России и всего славянства» ставят сегодня памятники в российских городах.
2 сентября 1920 года от причала во Владивостоке отошел морской транспорт, на борту которого возвращалось домой последнее подразделение Чехословацкого корпуса. С собой чехи увозили немало награбленного имущества.
Белоэмигрант А. Котомкин вспоминал: «Газеты помещали карикатуры — фельетоны на уезжающих чехов в таком роде: Карикатура. Возвращение чехов в Прагу. Легионер едет на толстой резиновой шине. На спине громадный груз из сахара, табака, кофе, кожи, меди, сукна, меха. Мануфактуры, мебели, автошины «треугольник», золота и т. д.».
Это возвращение Гайда назовет «анабасисом», то есть «восхождением», по аналогии с историческим возвращением 10 000 греков под командованием Ксенофонта после битвы при Кунаксе. Однако у великого чешского писателя Ярослава Гашека — очевидца и участника тех событий — были все основания усомниться в такой трактовке, иронично отраженной им в одной из глав его книги под названием «Будейовицкий анабасис Швейка».
Итак, выступление Чехословацкого корпуса было частью интервенции держав Антанты в Россию. Россия как таковая интересовала чехов и словаков с весьма прагматической точки зрения — сначала как страна, способная воевать с австро-германским союзом и тем самым способствовать освобождению чехословацких земель, а затем — как объект грабежа. Ввязавшись в Гражданскую войну, чешские легионеры действовали на нашей территории с жесткостью оккупантов. И называть их героями, устанавливая им в России памятники, значит потворствовать наглейшей фальсификации истории.
