Виртуальные «левые» и реальный фашизм
Абстракции убивают. Большие числа, взгляды с птичьего полета, красивые схемы и диаграммы из старого, до ломкости листов «проверенного временем» учебника… Мемы, плакаты и карикатуры, на которых не разглядишь живых лиц, а те, что есть, глумливо изуродованы… Привычка называть живых людей «массами»… Я совсем недавно поняла, насколько это смертоносно.
У мудреца Честертона в цикле о хитроумном пасторе Брауне есть рассказ «Молот господень» — про страшный искус смотреть на людей из неестественной для человека, а потому бесчеловечной дали. Хотя в наше время не обязательно кидать в ничтожных двуногих «букашек» тяжелые предметы с колокольни. Достаточно просто брезгливо в них плюнуть и отвернуться. И сделать это по возможности громко и зрелищно — на весь Интернет. И вполне возможно, это кого-нибудь убьет. И может оказаться так, что жертв одного-единственного публичного плевка будет очень много — если люди, на которых наплевали, находятся на войне или посреди войны, а у плюнувшего — большой рупор и внимательные слушатели. «Удивительно мощное эхо. Очевидно, такая эпоха!» — сказал однажды поэт — давно, а будто про нас с вами.
Совсем недавно казалось, что это невозможно — публично отказывать в деятельном сочувствии, в помощи и поддержке людям, которые отстаивают свою землю, свободу и саму жизнь от карателей с неприкрытым никакой маской фашистским оскалом — и при этом называть себя левым, красным, антифашистом. И гордиться такой своей позицией, навязывать ее другим как единственно «классово верную» и прогрессивную. Казалось, для того, чтобы сказать, что Донбасс защищать не надо и воевать за Донбасс не надо, потому что это-де, «империалистическая война», «война за капитализм», «драка олигархов», нужно что-то надломить в себе, сорвать резьбу. Как при темном посвящении, когда требуется сделать нарочитую мерзость, причинить боль и зло, и тем самым разбудить в себе монстра. Но нет, все куда проще. Симпатичные, гладенькие, хорошо одетые и причесанные ребята, да и люди постарше, но тоже вполне успешные, ничего в себе об коленку не ломают, просто легким движением руки перенастраивают оптику, переворачивают бинокль — так, чтобы не было видно живых лиц. Чтобы вместо страдающих людей с их поломанными войной судьбами возникли «массы» и «классы» — и всё, как по волшебству, стало совсем нетрудным.
На Донбассе гибнут люди? Жалко, конечно… но что делать, капитализм всегда приводит к войнам и страданиям! Сами вообще-то виноваты, надо было вовремя со своими олигархами разбираться. Это же не повод называть «войну за капитализм» священной и отечественной, идти в «так называемые ополченцы», «разрывать на части Украину». Да и вообще, еще разобраться надо, кто там все начал, то есть мы-то знаем, что это были «агенты Путина, спевшиеся с местными прокремлевскими олигархами». Люди в ДНР и ЛНР страдают? А вот в Харькове и Мариуполе никто вроде особо не страдает. И в Крыму никто никогда не ущемлял русский язык. И не собирался. Вообще, все бы было спокойно и мирно на… извините, конечно, в! Украине, если бы не Путин и его окружение.
Кто это все говорит и пишет? Бандеровские ученики Геббельса? Нет, местные, «наши» уже даже не мальчики, а молодые мужчины из разных городов России. Считающие себя коммунистами и интернационалистами, много рассуждающие о дружбе народов, о том, как хорошо обстояло дело с этой дружбой в Советском Союзе. Скорбно покачивающие головами: как жаль, что до классово неразвитых масс не доходит, что у пролетария нет отечества. Нужно работать, нужно просвещать, искоренять мракобесие и пережитки — буржуазно-феодальный «ватный» патриотизм заодно с верой во что-то более высокое и значимое, чем материальный интерес. С вредными сказками про всякие там непонятные этажи, от которых один шаг до боженьки.
Я слушаю и читаю то, что говорят и пишут эти… молодые, резвые существа, вглядываюсь в их кривляющиеся лица… и вспоминаю совсем другое лицо. Обычного донецкого парня Игоря Юдина, бойца с позывным «Болгарин», погибшего 17 января 2015 года в бою за Донецкий аэропорт. Ему еще не исполнилось 30, когда он погиб — возраст точно такой же, как у тех, кто пытается, среди прочих, обесценить его подвиг и его смерть. Видела я его лишь мельком — в его последнюю зиму, на Школе «Сути времени». После школы он вернулся на передовую, где отдал жизнь за то, во что верил. Вспоминаю, как он читал стихи на неформальном вечере пред разъездом, рассматриваю его фото, слушаю воспоминания его матери — и не могу представить, чтобы этот человек вихлялся в кадре, ерничал, пошло хихикал, низко оскорблял оппонентов, хвастался в соцсетях очередной «коммунистической» татухой, стрелял у поклонников донаты… Это был интеллигентный, умный, совестливый человек с горячим сердцем и острым чувством справедливости. Любивший людей, а не «массы» и «классы». Его уже четыре года как нет с нами. А эти, для которых он и другие павшие — «так называемые ополченцы», ничем не рискуют, потому что «ведут классовую борьбу» исключительно дома за компьютером. И из своих теплых комнаток и кухонь с обязательным дежурным портретом Маркса, Ленина или Сталина на стенке ведут информационный огонь по живым и павшим там, в Донбассе, где народ — настоящий, а не виртуальный — из последних сил сопротивляется напору фашизма — тоже самого настоящего, а не воображаемого.
Чем больше думаю, тем больше крепнет уверенность, что все эти разговоры о том, что погибшие за свободу Донбасса — обманутые дурачки, зря отдавшие свои жизни «за олигархов», о том, что «Суть времени» пиарится на их памяти — это никакая не «левая идейность», не «пролетарский интернационализм» и не «классовый подход». Это тоскливый шакалий вой, порожденный смертельной завистью. «Пузыри Интернета» в глубине души отлично знают себе цену. Никакая популярность, никакие десятки комментов и тысячи подписчиков не могут заменить осмысленности жизни и реализации исконного мужского долга — защищать слабых, спасать гибнущих. Если угодно — быть рыцарем. Обзавестись семейством — еще не значит доказать, что ты мужчина. Можно утешаться тем, что Че Гевара тоже косил от армии, но при этом прекрасно понимать, что в твоем-то случае причиной было вовсе не нежелание «служить капиталу». Человек достойный «завидует по-белому» — собирается с духом и пытается хоть в чем-то подражать героям. Низкие души принимаются обесценивать и поливать грязью все то, что выше их. Иначе им слишком неуютно и грустно жить.
Но это там, в глубине, в подсознании. Обычно же себе эти люди кажутся невероятно смелыми. Как же, ведь они не какая-то «вата», пропитанная «великодержавным шовинизмом и мракобесием»! Они не такие, как все, а просвещенные, передовые. Не кидаются, как эти лохи, тушить пожар и спасать людей из огня, а ждут, пока «империалистическая война превратится в гражданскую» с неизбежной, разумеется, победой левых сил. Если получилось сто лет назад, получится и сейчас — ровно по тем же самым лекалам и рецептам, святым и непогрешимым. А люди… а что люди? Революции без жертв не бывает!
Есть известный афоризм, который часто на разные лады приписывают разным историческим деятелям: тот, кто в юности не был революционером, у того нет сердца, а кто, повзрослев, не стал консерватором, у того нет мозгов. Современные «виртуальные левые» с легкостью совмещают какое-то инопланетное бессердечие с показной революционностью и при этом всячески стараются не слишком напрягать мозги. Очень трудно, не будучи выращенным в колбе гомункулом или пилотом НЛО, смотреть на фотографии убитых женщин, детей, разоренных сел — и совершенно спокойно вещать о «классовой сущности» происходящего, словно сдавая экзамен давно почившему в бозе преподавателю «истмата». И искренне возмущаться дремучей отсталостью и несознательностью тех, кому — вот сюрприз — не нравится столь продвинутый взгляд на вещи.
Невдомек компьютеризованным душам, что большевики победили сто лет назад не только потому, что владели научной классовой теорией, а потому что у них были горячие сердца и беспокойная совесть, потому что они, говоря о классах, любили при этом людей, не смотрели на них свысока, знали об их нуждах и чаяниях. Они были самоотверженны до аскетизма — эти настоящие, а не виртуальные коммунисты. Им в голову не могло бы прийти красоваться, упиваться своей популярностью, ловить знаки внимания от жадной до скандальчиков публики. Пожалуй, эти революционеры и вовсе не поняли бы, что странные молодые люди, разглагольствующие о Марксе, имеют какое-то отношение к политической борьбе. Не знаю, за кого они могли бы их принять — за артистов оригинального жанра? Богемных декадентов? Дурные копии Керенского?
Но это всего лишь мелкие блогеры — пусть даже раскрученные и бойкие. А вот когда известный писатель, повертевшись в «горячей точке», пощеголяв в форме и собрав восхищение поклонников и поклонниц, не просто возвращается вскорости домой без единой царапины, а заявляет на весь свет, что не хочет больше «воевать за капитализм» — это уже полновесный удар в спину сражающимся. Потому что эти слова исходят не от великовозрастного инфантила, начитавшегося пыльных «марксистских» методичек, а от человека, который вроде как бы тоже понюхал пороху. Это звучит как призыв все бросить, воткнуть штык в землю, сдаться. Ну, а как еще можно понимать такие заявления?
Скажите, небездарный писатель Захар Прилепин, за что воевал и погиб ваш коллега по перу, французский аристократ Антуан де Сент-Экзюпери? За капитализм? Или, может быть, за феодализм? Ну не за коммунизм же, в самом деле! Он просто любил свою родную Францию, верил в грядущее торжество Человека и ненавидел фашизм. Этого было ему достаточно, чтобы сражаться даже после того, как его страна капитулировала, и погибнуть, как мужчина и воин. Он не был ура-патриотом, не был наивным человеком и не питал никаких розовых иллюзий. Но у него было чувство долга, совесть, понимание, за что стоит сражаться и гибнуть — и не было ни грамма самолюбования и рисовки. Он не играл, а жил. Военному летчику вообще сложно играть в двусмысленные игры — небо и вражеские зенитки не прощают притворства.
Происходящие в стране и вокруг нее сложные, даже трагические, процессы становятся проявителем для новых и новых граней накопившегося в обществе неблагополучия. Одна из них — идейная, личностная и, я бы сказала, энергетическая несостоятельность так называемых левых. Начетничество вместо осмысления новых реалий, самовлюбленность вместо самоотверженности, эгоизм вместо коллективизма, завороженность хаосом вместо революционности, инфантильная капризность вместо свободолюбия. Когда принимаешь за фашизм что угодно — любые запреты, твердые принципы, приверженность традиционным ценностям и даже веру во что-то, кроме примитивно понятых законов природы, очень легко в упор не увидеть самый настоящий фашизм. Который уже пять лет убивает людей на Донбассе и не собирается останавливаться на этом. Оплевывание тех, кто встал на пути у этого врага — не что иное, как пособничество ему. От этой истины не спрятаться ни за какими абстрактными играми ума.
