Один бой в Мариуполе (рассказ, часть вторая)

Читайте первую часть рассказа здесь.

7

Один из секретов удачного штурма — скорость. Нельзя сбавлять темп, давать противнику передышку. Нужно жать, бить, наседать. Потому никаких пауз быть не должно.

Сергей знал это, но у них были раненые. Бледный на лицо Остап присел на компьютерный крутящийся стул, прямо поверх слоя пыли и штукатурки.

— Зацепили, демоны. Шоб им пусто было, мазепины выродки, — бранился боец, пока товарищи туго перевязывали плечо. Ругательства помогали стерпеть боль.

— В строю? — спросил у него Сергей, — огонь вести можешь?

— Як же вы без меня, командир? Хто ж вам политинформацию проведет?

Сергей одобрительно хлопнул товарища по здоровому плечу. Подошёл ко второму раненому. Молодой боец, рыжие волосы, светлое лицо, от которого отхлынула кровь, выделив как-то зловеще веснушки. Лихой накладывал ему бинт, туго оборачивая марлю вокруг простреленного бедра. Белая марля тут же пропитывалась алой кровью. Боец, насупившись, закусив губы, наблюдал за медицинской процедурой.

— Что думаешь? — спросил Сергей у Лихого.

— Ковылять будет и на ком-то висеть. В бою — обуза. Надо здесь оставлять, пусть подвал пасёт, пока мы наверху будем разбираться.

Сергей кивнул.

— Так и сделаем. Боец, готов послужить сидячим арьергардом?

— Так точно, — парень сквозь боль выдавил из себя улыбку.

— Хорошо. Твое дело — сидеть тут и следить, чтоб из подавала «тараканы» не полезли. Огонь без нас не открывать, связь по рации. Задача ясна?

— Так точно, — повторил боец, улыбаясь ещё шире. Ответственное задание, очевидно, пришлось ему по душе — он уже боялся, что его оставят уныло ждать окончания штурма.

— Ну, разобрались, — выдохнул командир. Бойцы стояли у стен, сидели на корточках, избегая окон, выходящих во двор. Все обратили свои взоры к Сергею.

— Чистим хаты по очереди, входим без стука, не спешим, гранат не жалеем. Смотрите под ноги — могут быть растяжки. Поехали, мужики.

8

Они осторожно отворили дверь квартиры, через которую попали в дом. На лестничной клетке никого не было. С верхних этажей доносился стук автоматов — началась перестрелка с группой прикрытия. Это хорошо — значит противнику есть чем заняться. Сергей подал знаки — двое спустились к подъездной двери, ведущей во двор, ещё двое разведали подъём на следующий этаж. И там и там чисто. Вход в подвал трогать пока не стали — может быть заминирован. Оставили раненого с БК, гранатами и ответственным спецзаданием — охранять тылы.

Проверили квартиры первого этажа — двери всюду не заперты. Скорее всего их запретили закрывать хозяевам, когда они покидали жильё, чтоб не создавать проблем для манёвра внутри дома. Хочешь сменить позицию — занимаешь любую квартиру.

Они пошли выше. Двигались осторожно, вдоль стен, прикрывая друг друга. Второй, третий этажи — везде пусто. Двери открыты, в квартирах всё на местах, если не считать разбитых стёкол и кое-где выпотрошенных шкафов — видимо, «захисники» искали что-нибудь ценное.

Четвёртый этаж — тоже чисто. Звуки стрельбы стали ближе. У всех внутри медленно нарастало нервное ожидание.

Когда зашли в последнюю квартиру на четвёртом, попали под беглый огонь из других домов квартала. Сергей дал знак всём уйти от окон и затаиться. Обстрел прекратился, на несколько секунд стало тихо. Вдруг он услышал что-то странное. Не далёкие звуки стрельбы, не щелканье пуль по внешним стенам или звон осыпающегося стекла. Этот звук был иной, и он исходил сверху. Хруст. Такой звук издаёт кирпичная крошка, когда на неё наступает тяжёлый армейский ботинок.

Сергей поймал взгляд Лихого, указал ему на квартиру над ними. Тот коротко кивнул. Боец уже успел обзавестись какой-то щепочкой, которую теперь пожевывал зубами — давняя его боевая привычка. Один за другим, избегая простреливаемых окон, они вышли из квартиры. Не копясь на площадке, распределились по лестнице. Сверху их ждали в гости.

9

Аккуратно и бесшумно первые бойцы группы приблизились к пятому этажу. Возобновившийся стрекот перестрелки помог им скрыть своё приближение. Не выходя на площадку, они взяли все двери на прицел.

Сергей махнул рукой, и бойцы открыли огонь по первым ближним дверям. Одна очередь — по центру, где может стоять человек, наблюдая в глазок. Другая в замковые механизмы — если их действительно ждут, те скорее всего заперты. Следом, не делая паузы ни на секунду, две тройки рванули к квартирам. Приоткрыв двери, бросили в щель по гранате. Два взрыва почти одновременно сотрясли этаж, две двери отбросило горячим ударом воздуха настежь. Не глядя — очередь в коридор, стремительный прорыв в квартиру, ещё по гранате в дальние комнаты. Снова взрывы, грохот, потом пальба. Сергей с резервом из двух человек стоял на площадке, внутри всё кипело, хотелось тоже рвануть в одну из квартир, ударить из автомата. Но он уже привык жёстко владеть собой — у командира другие задачи. В одной из квартир всё стихло, мужики возвращались. В другой, той, в которую зашёл Лихой, продолжалась вялая перестрелка. Сергей взял с собой одного бойца, зашёл внутрь. Просторное четырехкомнатное жилище. Коридор разворочен взрывом. На кухне в углу, в луже темной крови сидел труп. От увиденного у Сергея внутри остро ёкнуло, но тут же отпустило — это было тело врага. Шея, прошитая очередью, сочилась багровым, голова в каске, очках и матерчатой маске упала на грудь. На плече шеврон — чёрный «волчий крюк» на жёлтом фоне.

Боец, шедший за командиром, спокойно и буднично наклонился к убитому, извлёк из автомата и из разгрузки рожки с патронами, похлопал карманы в поисках гранат, нашёл несколько, забрал все трофеи.

Они прошли в зал. Лихой с еще парой человек стояли тут же, держа вход в дальнюю комнату на прицеле.

— Огрызается, гад! — как-то обиженно сказал бывалый вояка и пустил короткую очередь.

— А гранатой? — спросил Сергей, тоже взявший уже порядком обгрызанный пулями дверной проём на прицел.

— Умелый там сидит, обратно выбросит.

— Сейчас проверим на ловкость.

Все отошли, Сергей достал две кругленькие лимонки, одновременно сдернул с обеих чеку, швырнул эту «сладкую парочку» в дверной проем и тут же отпрыгнул к своим, укрывшись за стену.

Рядом грохнули почти одновременно два взрыва, но оба не в комнате, а в зале — засевший там враг успел выбросить оба «подарка». «Вот гад…» — удивленно ухмыляясь, подумали про себя все: и командир, и бойцы. Подались обратно в зал, но обнаглевший от успеха противник уже пошел в контратаку — напоролись на очередь. Лихой оказался в противоположной комнате — внимательно осмотрел себя, нигде ли не зацепило — в пылу боя, под адреналином можно не заметить легких ранений.

Сергей и Лихой встретились взглядами, едва заметно кивнули, без слов угадав общую мысль. Лихой снял каску, надел её на ствол автомата и медленно, словно осторожно выглядывающий человек, выставил в коридор. Короткая очередь в то же мгновение ударила по каске, Сергей, присев, выглянул снизу и плотным огнём накрыл врага. Тот вновь ретировался обратно в комнату, огрызнувшись выброшенной гранатой.

— Ты жонглер что ли? — задорно воскликнул разгоряченный боем Лихой. Он уже снова был в зале, щепочка в углу его рта усиленно пережевывалась

— Иди сюда, мокша! — ответил возбужденный хрипатый голос на чистом русском, — покажу пару трюков!

— На фиг мне твои трюки?! — крикнул Лихой противнику, — я и сам ловкач!

Вдруг он чуть иначе взял автомат, навёл его на дверной проем и нажал на спуск. Раздался гулкий хлопок, и Сергей увидел, как небольшая подствольная граната пролетела, едва заметная, по дуге, ударилась о стену и отскочила под вглубь комнаты. Раздался короткий, удивлённый и возмущённый возглас, который тут же заглушил грохот взрыва. Из проёма рванул горячий воздух вперемешку с пылью, а следом потянулась белая дымка.

Лихой быстро пошел вперёд, не дожидаясь подмоги. Это была его добыча, его упрямая цель. Оказавшись у входа в злополучную комнату, он перехватил автомат «по-сомалийски» и вслепую пустил за дверь очередь. На неё никто не ответил. Тогда парень достал в одном из многочисленных карманов маленькое зеркальце на тонкой изогнутой ножке. С помощью него заглянул в комнату. Мгновение внимательно и напряжённо изучал её внутренности, словно ожидая, что вот сейчас вражеская пуля разобьёт его хитрую приспособу.

Но увидел то, что разом изменило его поведение. Лихой спрятал зеркальце, привычно, без особого напряжения взял автомат наизготовку и шагнул в комнату. Ничего не произошло, никто не выстрелил по нему. Лихой сделал знак Сергею и остальным бойцам — мол, можно входить, безопасно.

В обожженной взрывом комнате, откинувшись на изорванный диван, лежал поверженный враг. Его лицо, изуродованное осколками, сочилось обильной густой кровью. В нём с трудом угадывалось что-то былое, людское, однако распахнутые предсмертным ужасом глаза сохранились. На Сергея в упор смотрел один из ликов войны.

10

Первый бой окончен. Вся группа собралась на площадке этажа. Всем было ясно, что дальше будет только жёстче и опасней. Тем не менее бойцы разогрелись. Произошло главное на войне — внутренний переход в состояние схватки. Переключение. Его ощущает боксёр, нырнув под канаты ринга и обменявшись ударами. Солдат — когда вступает в перестрелку с врагом.

Группа действовала решительно, не снижая темпа. Квартира за квартирой, этаж за этажом. Сергей в который уже раз убедился, что война — это работа. Тяжёлая, опасная, грязная, но такая же осмысленная и понятная, как и любая другая. Священный или ужасный трепет перед войной — удел людей, знакомых с ней лишь снаружи. Тот, кто оказался внутри войны, кто сам стал бойцом или командиром, работягой или начальником на поле боя, быстро понимает — это работа.

Из освобождённых квартир вешали в окно белую простыню, привязав её к батарее. Это было сигналом для группы прикрытия — переносить огонь выше, делая его более плотным, удерживая противника у огневых. Перестрелка на верхних этажах становилась сильнее.

Наконец, восьмой. Противник здесь укрепился особо сильно. Гранат не жалели, один раз ударили даже из РПГ. Солидный усатый Дмитрич, которому доверили это важное дело, выглядел с тёмным цилиндром как начальник КБ с чертежным тубусом. Нахмурив густые брови, он повозился с прицелом, встал на одно колено, и, проворчав: «Ну-ка, пацаны, в сторонку», — нажал на спуск. «Тубус» полыхнул пламенем, ракета плеснула в воздух горячей струей, и, словно молниеносная смертоносная птица, унеслась вглубь сильно укреплённой квартиры. Раздался оглушительный взрыв, у всех на лестничной клетке зазвенело в ушах. Под музыку этого звона мужики рванули в квартиру. Закипел жестокий и скорый бой. Громыхнула ещё пара гранат, застучали очереди автоматов. Двоих штурмующих зацепило, одного легко, второго сильнее. Но квартира была взята. Сергей, зашедший внутрь после окончания штурма, оглядел все комнаты. Всевозможный мусор хрустел под ногами. Обломки шкафов, осколки стекла, куски штукатурки, предметы, выброшенные взрывами с мест обитания. Взгляд упал на лежавшую в пыли книгу. На одноцветной красной обложке скромная надпись — Андрей Платонов, «Смерти нет!». Редкий автор в озверелом бандеровском государстве, уцелел вопреки. Сергею захотелось взять книгу в руки и сразу же прочесть пару строк, но он оборол порыв и прошёл дальше.

В зале был оборудован своеобразный мебельный ДОТ. Готовили наспех, когда начался штурм, но со знанием дела. Диван, кровать и наваленные сверху кресла были сложены в оборонительный вал, сейчас развороченный взрывом. За «валом» лежали двое убитых азовцев (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Сергей перелез через укрепление, перешагнул трупы и оказался в дальней комнате, представлявшей из себя склад. Помимо боеприпасов, еды и воды, в комнате было немало странных неизвестных Сергею препаратов. Аккуратные картонные упаковки таблеток и ампул, некоторые раскрытые и початые, лежали на отдельном журнальном столике.

— Наркотики, — раздался мрачный голос Остапа за спиной, — боевая химия. Обратит тебя в бесстрашного киборга. Я это видел еще на Майдане, — вдруг интонация его изменилась, стала бодрее:

— Ну шо, командир, трошки осталось, и подъезд наш.

— Ещё целый этаж впереди. Последний — там будут сидеть еще крепче, чем здесь. А дальше весь дом. Как рука?

— Та нормально! — Остап расплылся в улыбке. Но потом неосторожно двинул раненым плечом, и сквозь улыбку проступила боль, солдат невольно сморщился, — Заживёт, як на собаке.

Вместе они пошли к выходу. Минуя коридор, Сергей задержался на мгновение, словно вспомнил что-то. Огляделся, нашел книгу, ту самую, что увидел при входе. Присмотрелся — обложка была пробита осколком гранаты, засела в бумажной толще. Сергей поднял ее, открыл — осколок торчал из слегка жёлтой поверхности страниц, прямо из строк, как из плоти. Провел по нему подушечкой пальца. Ещё тёплый. Сергей извлёк его и бросил под ноги. Книгу положил в рюкзак за спиной.

— Командир, ну ты шо там? — раздался спереди голос киевлянина.

— Иду, — отозвался Сергей и вышел из квартиры.

11

Последний этаж. Жестокий и бескомпромиссный ближний бой. Снова взрывы гранат, стрельба автоматов, не утихающая ни на миг. Из дверного проема последней квартиры вдруг показался Лихой. Он был, как строитель, весь покрыт кирпичной крошкой и пылью. Однако даже сквозь этот причудливый грим проступала краснота раскаленного схваткой лица. Капли пота катились из-под каски на лоб, смешиваясь с белой штукатурной мукой. Он тяжело дышал.

— Осиное гнездо! — сказал он на выдохе. — Сложно, командир, несем потери. У них там гора гранат и народу человек десять. Встречать нас готовились. Матерые, плотно кладут, в каждой комнате по три ствола. У нас уже двухсотый, Саня — Бек. И трехсотый тяжелый, Слон. Мы троих тоже сняли, но такими темпами… Нужно что-то думать, командир, напролом нельзя лезть.

Сергей внимательно выслушал, молчал, думал, перебирая в голове варианты. Вскоре решение было принято.

— Пусть наши отойдут пока, сейчас мы попросим туда поработать ребят.

Зашумела рация, Сергей вызвал в эфире комбата, попросил разнести к черту все три окна укрепленной квартиры.

— Что, крепко засели?

— Крепко, товарищ майор!

— Дак ты не стесняйся, проси, требуй, заказывай, эти стволы тут для вас, пацаны. Повтори-ка ещё раз, куда?

Сергей повторил.

— Прямо сейчас бить?

Одновременно с этим вопросом из полной гари и пыльной взвеси квартиры вернулись потрепанные схваткой бойцы. Вынесли и «тяжелого» с убитым. Он с трудом узнал искаженное смертной мукой, бледное, окропленной темной кровью лицо. Укололо воспоминание — мельком видел его утром в располаге, затем ещё раз, когда готовились к броску. Снова это чувство, к которому никогда не привыкнуть. Тот, кого знал, видел живым, с кем говорил — теперь на другом берегу. А рядом осталась лишь плоть — недавно живая, упругая, сильная. Теперь хладное бледное тело.

«Все?» — одними глазами спросил Сергей вышедших из квартиры.

«Все» — был тяжелый ответ.

— Пусть работают прямо сейчас, товарищ майор!

— Принял, жди.

Командир батальона покинул эфир.

— Сейчас долбанет! — закричал чего-то испугавшийся Дмитрич и рванул вдоль стены к квартире. Сергей хотел остановить мужика, но увидел, что тот просто захлопнул полуоткрытую, пробитую пулями дверь. В тот же миг словно огромная стальная кувалда ударила в дом. Стены его сотряслись, побелка с потолка осыпалась, как мелкий снежок. Работал танк. Методично, не слишком точно. Страшно было находиться рядом с тем местом, куда нацелилось и посылало разрывные снаряды его смертоносное жерло. Четыре выстрела сотрясли здание, четыре оглушительных взрыва. От последнего, самого ближнего к ним, сорвало с петель и бросило на лестницу поведенную от взрывной волны дверь. Бойцы успели отскочить в стороны, никого не задело. Кто-то даже нервно хохотнул.

Снова зашумела рация. Вызывал комбат.

— Нормально, Серега? Или еще насыпать?

— Отлично, товарищ майор!

Рация умолкла. Снова заходили в квартиру. Её разрушения, и так немалые после яростной перестрелки, многократно усилились. Рамы в окнах не были разбиты — они просто отсутствовали, как и пара стен, отделявших жилище от улицы. В воздухе стояла плотная дымка — смесь едких газов и пыльно-кирпичной взвеси. Мебель везде превратилась в груды обломков. То, что было деревянным или тканевым — обожгло взрывом, местами плясали жадные языки пламени. Скоро здесь начнется пожар, и черный дым копотью окрасит все стены.

Танки отработали страшно и грамотно, полностью выломав оборону противника. Казалось, никто не может тут выжить. Но бойцы знали — это ощущение обманчиво. Шли медленно вдоль стен коридора, осторожно, с автоматом наизготовку заглядывая в то, что осталось от комнат. В первых двух только трупы. Ужасные, истерзанные осколками, раздутые страшным перепадом давления во время разрывов. В дальних помещениях — еще несколько тел. В двоих едва теплилась жизнь, они хрипели, их корчила предсмертная мука. Грянули выстрелы, и они замерли, упокоившись.

12

Подъезд был зачищен. Группа возвращалась вниз. Раненый боец радостно встретил товарищей, доложил обстановку — все тихо. Сергей еще раз оглядел стальную подъездную дверь, и совсем другую, хлипенькую, деревянную, прикрывавшую спуск в подвал. Замка на подвальной двери не было.

— Перекур, братцы, — сказал командир, — Дмитрич, растяни шнур, дёрнем дверь.

— Будет сделано, — солидно ответствовал шахтер и стал доставать из рюкзака длинную крепкую веревку со стальным крюком на конце — незаменимая вещь, если нужно куда-нибудь вскарабкаться, что-либо подтащить или дернуть растяжку.

Пока вся уже порядком прокопченная боем штурмовая братия дымила табаком и лениво переговаривалась, Дмитрич зацепил крюком ручку двери, растянул веревку таким образом, чтобы тянуть можно было из укрытия, и доложил:

— Готово.

— Подожди, — Сергей не курил, сидел на ступенях, понемногу прихлебывал воду из фляги. Он поднялся на ноги, оружие не оставил, захватил с собой. Подошёл к двери с краю, не становясь прямо перед ней. Прислушался. Ему показалось, что слух уловил какие-то смутные голоса, шумы, шорохи. Но все они доносились издали — если это гражданские, им ничего не грозит.

Сергей снова прислушался, уверившись в своем наблюдении, а потом отошел к Дмитричу, молча кивнув. Они скрылись за углом, шахтер натянул веревку, выдержал паузу… и резко дернул.

Думали верно — вход был заминирован. Раздался взрыв, и всё скрылось в облаке пыли. Старая дряхлая дверь разлетелась на фрагменты. Когда пыль чуть осела, показался темный проход.

Словно поднятая взрывом по тревоге, вскочила на ноги вся группа. Взяли на прицел вход в подвал — во избежание сюрпризов.

Едва воздух стал вновь немного прозрачен, в чёрный подвальный проём устремились сразу два мощных луча — светили Сергей и Дмитрич. На пути света кружили частицы взбудораженной пыли. Фонари выхватили из тьмы ступени, круто уходящие вниз. Вдруг из глубины, в которую вела лестница, донёсся взволнованный голос.

— Мужики! Не стреляйте! Тут мирные, тут свои, мужики!

Дмитрич тронул Сергея за плечо.

— Может засада быть.

— Может… — согласился Сергей, — а что делать…

Он выхватил взглядом нескольких бойцов.

— Остап, ты с нами. Лихой — за старшего, если услышишь пальбу — идите на помощь. Про тыл тоже не забывай.

— Принял, — ответил воин.

Сергей подошёл к входу в подвал, громко, во всю мощь легких крикнул.

— Внимание гражданским! Если есть фонари и любой другой свет — включите, зажгите его. Как принято?

Секунду стояла тишина, затем снизу донеслось.

— Принято!

Сергей прокашлялся, снова зычно заорал:

— Ещё раз — максимум света! Мы заходим!

Группа из четырех человек, возглавляемая Сергеем, включив фонари, вошла в темноту.

13

Прощупывали дорогу впереди фонарями. Мушки пыли порхали, тревожно носились в конусах света. Под ногами хрустел мусор, разлетевшийся после взрыва. Наконец, воздух стал чище — и одновременно прохладнее, тяжелее. Спустившись по лестнице, они сразу увидели несколько включенных и направленных вверх, в потолок, фонарей и светильников. Лучи высвечивали в бетонных перекрытиях светло-серые круглые пятна, перекрестья труб и проводов. Во многих местах горели теплыми робкими лепестками свечи. Среди всего этого скудного света угадывалась темная, живая людская масса. То тут, то там взгляд выхватывал лица. Мужчины, женщины, старики, дети. На краткий миг Сергею показалось, что один из подростков знаком ему. Точно, это был тот самый мальчишка из недавнего странного сна… Сергей тряхнул головой, и морок улетучился.

Несколько секунд бойцы, еще не опустившие автоматов, напряженно вглядывались в сидевших на сумках и расстеленных покрывалах людей. Глаза искали специфический отблеск ствола, хорошо знакомые опасные очертания и силуэты противника. Обитатели подземелья тоже вглядывались в вооруженных пришельцев, угадывая в них свою участь.

— Мужики, тут нет этих… укров, — раздался знакомый уже им голос, теперь гораздо более близкий.

Говорил сильно не бритый мужчина средних лет, одетый в дутую зимнюю куртку — в подвале было сыро и холодно. Лицо его слабо различалось в темноте. И тут словно прорвало — заголосили отовсюду женщины и старухи.

— Родненькие, у нас дети тут!.. Третий день сидим!.. Да когда уже вы выбьете их!.. — и затем едва слышное, — Господи, за что нам всё это…

Сергей старался до времени не обращать на гражданских внимания. Видел, что у его соратников оружие уже само опускается, словно тяжелея в руках. Тогда он угрожающе хлопал товарищей по плечу. Командир знал несколько скверных историй. Когда прикрывшийся мирной толпой противник вдруг выныривал из её недр и открывал шквальный огонь. Люди сразу не скажут всей правды, не выдадут с ходу тех, кто повязал их жестокими связями, обещал расправу и казнь за предательство. Позже, когда бой отойдет в прошлое, а врага, как клеща, оторвут от тела народа — люди снова станут собой. Но не сейчас. Схватка далека от финала. А потому Сергей вел свою группу по периметру подземелья, вдоль стен, внимательно прочесывая его лучом фонаря. Подвал уходил широким приземистым тоннелем дальше, вдоль дома. Через полчаса они прошли его целиком, всё было чисто. Только теперь командир разрешил опустить оружие, пугавшее мирных.

Двигаясь вдоль дома, они обнаружили другие выходы наверх, в остальные подъезды. Дмитрич осмотрел двери — все они были заминированы изнутри.

— Справишься? — спросил Сергей.

Шахтёр поскреб небритую шею в раздумьи.

— Справлюсь. Наспех делали, простенько.

— Пока погоди, пообщаемся ещё с людьми, расспросим.

Сергей подозвал мужчину, что разговаривал с ними. Тот подошёл несколько настороженно, в нём чувствовалось напряжение.

— В подвал есть другие входы, кроме как из подъездов?

Мужик помедлил с ответом секунду, потом промолвил:

— Нет, других нет, — Сергею не понравилась эта пауза.

— О гарнизоне что знаешь? Расскажи.

— Мужики, я обычный житель, спустился сюда как все, когда азовцы (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в дом зашли. Я их и не видел толком.

— Кто-то же заминировал двери в подвал, — Сергей смотрел мужчине прямо в глаза, стараясь уловить их тончайшие настроения, — изнутри, а потом вышел отсюда. Верно?

— Я за ними не следил, мне есть чем заняться, у меня жена, ребёнок на шее, — мужчина говорил ровно, но смотрел куда-то в сторону, стараясь не пересекаться взглядом с Сергеем.

— Ладно, — промолвил командир, помолчав немного, — пошли к вашим. Двинулись в темноте навстречу человеческой массе. Люди расступались перед ними, давали дорогу в центр толпы.

— Граждане, — начал Сергей, — за ваш дом, за весь квартал сейчас идёт бой. Пока он не окончен, мы не можем выпустить вас отсюда, это опасно. Придётся ждать. С пополнением пришлем вам воды и медикаментов. Раненые есть?

— Есть… — отозвался чей-то слабый голос, человек, очевидно, лежал.

— У него осколочное. Зацепило ещё вчера, во дворе — пояснил неизвестный из темноты.

— Скажем, чтоб медик к вам забежал.

Сергей отошел от гражданских, но кто-то вдруг нагнал его и полушепотом спросил:

— Служивый, ты, видно, за главного тут… Скажи, миленький, ты Михайла Сирко не знаешь случаем?

Сергей обернулся, вгляделся — говорила пожилая женщина. Её лицо, чуть освещенное далекой свечой, было испещрено морщинами, особо глубокими в полутьме. Выражение на лице тревожное, озабоченное. Она говорила волнительно и торопливо:

— Это сын мой. У вас служит, уж восемь лет как. Не слыхал о нем? Живой он, целый, или…

— А как позывной его? У нас, знаете, по именам редко.

— Атаман его позывной… по фамилии взял.

Сергей порылся в голове. Атаман, Атаман… Кажется был такой…

— Давайте я разузнаю, и Вам передам. Найдется ваш сын, не переживайте. Геройствует где-нибудь.

— Спасибо, я буду ждать!

Сергей молча кивнул, снова повернулся уходить, но женщина робко, торопливо взяла его за руку.

— Служивый, война-то ещё долго? Близко конец?

Сергей не ответил сразу, руку не отнял. Он сам нередко задавал себе это вопрос.

— Для вас всё скоро кончится, — сказал командир уклончиво, — а в целом… Как Бог даст. Когда добудем победу — тогда конец.

— Вы только не уходите теперь…

— Не уйдём. Никуда не уйдём, мать, — сказал Сергей и крепко пожал ладонь женщины.

Продолжение следует…