Что значит поцелуй Зеленского и Дуды, или В чем предназначение России. Часть II
Продолжение. Начало в № 486
Итак, история, которую надо рассмотреть подробно, началась в 1018 году.
Жил да был такой Святополк Окаянный. Окаянным его называли за убийство Бориса и Глеба, и был это такой киевский князь.
Так вот, этот Святополк, который боролся со своим братом Ярославом, привел в Киев войска польского государства для борьбы со своим братом. Будущий польский король Болеслав I пришел вместе с наемными печенегскими частями. И утвердил того, кого хотел, на этом самом киевском престоле, русском. Вот тогда впервые поляки попытались сильно подредактировать историю Древней Руси.
Правда, утвердив этого Святополка (скажем так, хотя все аналогии хромают — Дуда, утвердив этого Зеленского) и оказав ему помощь в борьбе с другими (в данном случае с нами), почему-то не захотел окончательно Святополка усадить на трон, а вдруг начал чесать репу — а не может ли он сам стать королем киевским?
Кончилось это восстаниями, поляки ушли, заодно прихватили Волынь в качестве маленького подарка. И на этом микроэпизод древней русской или совместной русско-польской истории кончился.
Но эпизод кончился, а нитка продолжала разматываться.
1031 год. Уже другие киевские князья, Мстислав Храбрый и Ярослав Мудрый, выступили в поход на Польшу. И сказали: «Поляки, сволочи, не много ли вы хапнули? И не посягаете ли на наш суверенитет и территориальную целостность?» Были возвращены Руси города Перемышль, Червень.
Потом где-нибудь около 200 лет прошло с того момента, когда Болеслав I затеял свое вторжение и свою специфическую помощь Святополку Окаянному, произошло резкое укрепление Руси (1199 год), Роман Мстиславович объединил Галицко-Волынское княжество, занял Киев, создал сильное государство. И вроде все вернулось на круги своя.
Потом там началась новая история (1340 год). Возникла на Руси боярская смута. Связано это было с деятельностью такого галицко-волынского князя Юрия II Болеслава.
Что сделали поляки, поняв, что Русь слабеет? Они тут же начали наезжать на Русь и пытаться ее пригнуть так сильно, как можно, а желательно бы до конца.
В этой связи я хочу обговорить одно неизменное обстоятельство польской истории. Польские концепции от древнейших времен и поныне называются именами двух королей: одного легендарного, Пяста — это концепция Пяста, а другого вполне реального — Ягеллона.
Согласно Пястовской концепции, Польша — это сильное национальное государство, которое не выходит за свои границы, мирно сидит на своей территории, растит экономику, взращивает культуру и так далее, и по возможности дружит с немецкими землями, это тоже было оговорено в данной концепции.
По гораздо более поздней концепции Ягеллонов, Польша — это абсолютно мессианская страна, задача которой привести восточноевропейские земли к западным идеалам. Для этого их надо покорить, включить в свой состав в качестве колоний или полуколоний и распространить себя на максимально большую территорию, стать огромной империей. Это — концепция Ягеллонов.
И не только в древности эти две концепции боролись друг с другом, они и сейчас борются в современной Польше.
Есть очень большая аналогия между этой древней пястовской концепцией и современной концепцией турок, которые говорили, дескать, они — кемалисты, что они будут строить национальное государство в своих границах, без всякой экспансии. А потом возник османизм-туранизм как другая турецкая концепция. Так что у Турции есть две концепции, и у Польши тоже. Они называются [концепциями] Пяста и Ягеллонов.
Значит, тогда еще (1340 год) придерживавшийся концепции Пястов Казимир III нарушил пястовское правило. Казимир III понял, что у русского соседа, у этого Болеслава Юрия II, дела плохи, и с молниеносной скоростью занял Перемышль, Львов и так далее, и осталось это все у него под его эгидой.
Дальше опять же натиски поляков пытались отражать, в игру включилась уже не только Польша, Русь, но и Литва, которая существовала отдельно. Литва стала захватывать разные польские города.
Потом поляки и литовцы помирились, и в итоге этого Казимир III в 1349 году занял уже Волынь. Но как только он распустил часть своей армии, так его литовские конкуренты начали опять объединяться с московскими князьями и отодвигать Польшу назад.
Это «тяни-толкай» происходило все время, понимаете? Оно происходит тысячу лет.
Затем Казимир смирился, потом он опять нарушил договор, потом очередная война — поляки опять утвердились в Галиции и Волыни. Потом опять Литва взяла реванш, и это бы длилось таким способом достаточно долго даже без вмешательства тех, кого наши украинские противники называют москалями, если бы не одно обстоятельство.
В 1384 году литовский князь и будущий польский король Ягелло (или Ягайло) целовал крест и поклялся в верности победителю Орды — московскому князю Димитрию. И его двоюродному брату Владимиру Храброму.
Упоминается, что он бы, может, даже и женился на дочери Димитрия Донского, а литовское княжество признало бы власть Москвы. Но, как говорит герой «Бориса Годунова» Пимен, «бог судил иное».
Ягелло принял предложение стать основателем династии Ягеллонов, которые правили потом несколько веков в Центральной Европе.
Ему сказали: слушай, а давай-ка будет так, что ты примешь католичество, введешь свою Литву в Польшу, женишься на соответствующей знатной польской особе и станешь польским королем Владиславом II, сдав Литву и приняв католичество. Он согласился.
1385 год. Вот так возникло нечто невероятно важное с точки зрения сегодняшнего дня, оно называется Речь Посполитая (объединенная Польша и Литва). И внутри него эта концепция Ягеллонов утвердилась как единственная и гласит о том, что Речь Посполитая всегда должна осуществлять экспансию, потому что у нее миссия такая — всех завоевать, окатоличить, превратить в западных людей и ввести в основную Европу.
И эта Речь Посполитая занимала территорию современной Польши, Украины, Белоруссии, Литвы, части России, потом Латвии, Эстонии, Молдавии, Словакии.
Чуете, какая память у тех, кто исповедует концепцию Ягеллонов?
Но это еще не всё. 1610 год. Наступило то, что мы знаем как Смутное время, и поляки пошли на Москву, на Тверь, разорили многие северные города. Вырезали Кинешму, сожгли Галич. Грабили, насиловали.
Да, конечно, в ответ на это возникло народное ополчение, Минин и Пожарский, и все прочее. Но не надо здесь это все упрощать — мол, дунули, плюнули, выгнали и всё. Не так было.
В 1612 году это ополчение выгнало Ходкевича и поляков из Москвы. Но после этого было подписано перемирие, по которому было признано, что польскими являются Смоленск, Чернигов, Дорогобуж и другие города. Этим кончилась первая русско-польская война.
А что потом? А потом была вторая русско-польская война, и поляки всего лишь отказались от претензий на русский трон. А после первой войны не отказались.
А потом новая война — за право обладания Левобережной Украиной. 30 лет шла война на истощение. И только потом поляки подписали Андрусовское перемирие, 1667 год, по которому отказались от Смоленской и Северской земель и от Черниговского воеводства.
Тогда поляки признали, что левобережье Украины — это русская территория, а Киев передали русским на 2 года. На территории Запорожской сечи было установлено совместное польско-российское управление.
А затем в 1686 году Россия и Польша подписали «Вечный мир», по которому поляки отказались от претензий на Киев за 146 тыс. тогдашних рублей. Русские купили Киев за 146 тыс. руб, которые, конечно, тогда были не такими, как сегодня.
Но и после этого русско-польские войны продолжались. И закончились они первым разделом Польши — в 1772 году. И этот раздел признал польский сейм.
Потом произошел второй раздел Польши в 1793 году в разгар Великой Французской революции. Он произошел при участии России и Пруссии. И Россия получила часть Белоруссии, восточную часть Полесья, Подолье, часть Волыни.
Потом третий раздел Речи Посполитой в 1795 году.
Историк Сергей Соловьев по поводу этого раздела писал, что мы получили то, что нам по естественному праву полагалось: сама природа указала нам границы и так далее.
Екатерина II, кстати, сожалела, что Галиция оказалась в Австрии. Она хотела ее выменять.
Этому окончательному разделу Польши и ликвидации польского государства надолго и всерьез пытался помешать Наполеон, организовавший некое герцогство Варшавское, но… потом Наполеон был побежден и «польское статус кво» утвердилось.
И надо понять, что с 1795 по 1917 год у поляков государства не было! Оно было ликвидировано. Все началось на этом, рассмотренном нами, цикле русско-польских отношений тем, что Москва была под поляками, а кончилось тем, что Польши не было вообще на протяжении очень длительного периода времени.
Потом — между прочим, не при Ленине (это не значит, что Ленин бы этого тоже не сделал, но это произошло еще в ходе Февральской революции) — полякам сообщили, что они отныне существуют отдельно, что им разрешают обрести заново свою государственность.
А в 1918 году эта государственность стала частью обустроенного мира после Первой мировой войны.
И вот тут Речь Посполитая опять заиграла всеми красками. Она стала стремиться к завоеваниям. Украина была ослаблена, Советская Россия тоже, до предела. Польша захватывала территории СССР. По ней долбанули будёновцы и не только. Но на Висле будённовская армия была отброшена, и по результатам всё-таки договорились о том, что здесь вы — здесь мы, то есть существуем на неких паритетных основаниях.
Вторая уже по счету Речь Посполитая никогда до конца не хотела существовать на этих основаниях.
Ее милитаризация и имперские претензии начались сразу же после того, как худо-бедно как-то о чем-то договорились в условиях слабости Советской России. Польша хотела больше, больше и больше. И демократией она тоже была совсем недолго.
Пилсудский пришел к власти (1918 год), потом ненадолго ушел, потом пришел окончательно в результате так называемого переворота Пилсудского (1926 год). То, что возникло дальше, вряд ли можно было называть демократией.
Возник культ Пилсудского. А также два тезиса Пилсудского.
Первое: радикальная полонизация Украины, дерусификация, деукраинизация, одновременная ликвидация русских и украинских школ, ликвидация всех зачатков самостоятельной украинской и русской жизни на тех территориях, которые вошли в Речь Посполитую. Школы уничтожались тысячами. Полонизация происходила в крайне насильственных формах. Всё это оформлялось диктатурой Пилсудского.
Дальше, конечно, то, что потом было взято на вооружение Бандерой.
Поляки объявили фундаментальную доктрину санации, абсолютно аналогичную украинской доктрине «свидомых и несвидомых», и связанную с делением людей на «сорта и виды». В ходе санации было объявлено, что большинство поляков в связи с тем, что долго не было государства и вообще очень много бардака, является морально нездоровым.
А руководить этим морально нездоровым большинством должно морально здоровое меньшинство, состоящее из тех, кто верен Пилсудскому. Это была не болтовня, это была реальная стратегия, которая реальным образом начала осуществляться. И на это ушли все годы до прихода к власти Адольфа Гитлера.
Дальше началась новая история.
В рамках этой истории поляки очень хотели дружить с Гитлером. Они надеялись, что Гитлер возьмет их в союзники против России. Они убеждали в этом Гитлера, они всё дальше и дальше шли в сторону польского нацизма. Они пытались быть умеренными по типу Муссолини, но Гитлера они уже прославляли. Просто сам Гитлер этого не хотел.
1938 год. Когда Гитлер добился Мюнхенского сговора, и начали делить Чехословакию, Польша, как гиена, по выражению Черчилля, участвовала в разделе этой самой Чехословакии. Потом начались собственно польские процессы.
Но мне хотелось бы подробнее остановиться на фигуре Пилсудского и всего, что он привнес в польскую политику, потому что это все существует и сейчас.
Уже в 1904 году Пилсудский пожаловал к японцам и сказал им: «Милые японцы, давайте мы вам поможем победить Россию. Как мы будем помогать? А мы, знаете ли, создадим такой «прометеизм».
Прометей — великая фигура из трагедии Эсхила, одного из величайших произведений мировой культуры. Сам этот образ — это образ, безусловно, являющийся одним из самых светлых, в чем-то предтеча Христа.
Но для поляков Прометей — это была бедная распятая Польша, а коршун, который ее терзал, — это, конечно, была Россия. И в рамках такого вот «прометеизма» разговор пошел об одном — о полном и окончательном расчленении России с помощью Польши.
Для того чтобы закрепить концепцию «прометеизма», Пилсудский создал еще одну концепцию: так называемое Междуморье. Речь шла об империи — и не надо нам лгать, что располагаться она должна была между Балтийским и Черным морем — нет, между Балтийским, Адриатическим и Черным морями. Империя в концепции Пилсудского не ограничивалась территорией Речи Посполитой. Она предполагала включение в союзное образование Прибалтики, Чехословакии, Венгрии, Сербии, Румынии, а возможно, как говорил Пилсудский, Финляндии и Грузии.
Советская Россия несколько поумерила эти аппетиты, пришлось их сдержать. Но концепции остались — и прометеистская, и Междуморья. И совсем недавно, этак лет 5 назад, они снова воскресли.
Нет ничего более повторяющегося, чем польский экспансионизм, ягеллонство это самое. Меняются люди, меняются исторические условия, Польша исчезает и возникает, и каждый раз, возникая, она повторяет одно и то же. И объятия Дуды и Зеленского — это только часть этого повтора польской экспансионистской игры.
Ну, а теперь о самом прометеизме. Был меморандум Пилсудского еще 1904 года. Там было написано:
«Сила и значение Польши среди составных частей Российского государства побуждают нас поставить перед собой политическую цель — разбить Российское государство на его основные составные элементы и освободить страны, которые были насильственно включены в эту империю. Пилсудский».
Поэтому вся дальнейшая доктрина «о порабощенных народах» — это часть вот этой доктрины.
Пытались воплотить все это в жизнь, развалить Россию. Сначала царскую в 1904 году, потом, когда уже возникла Польша, советскую. Любую. Демократическую, супердемократическую, прозападную — абсолютно не имеет никакого значения. В рамках концепции Междуморья и прометеизма.
Пытались все это сделать вместе с Петлюрой. Потом Петлюру убили. Потом начали затягивать в эту организацию, в этот прометеизм, эмигрантские правительства Грузии, Азербайджана, Армении, а также крымских татар, донских казаков, Идель-Урал и Туркестан.
Ни о каких отдельных, не касающихся нас, шурах-мурах между Украиной и Польшей речи не было. Претензии всегда были гораздо более фундаментальными. «Польша — жертва, Христос народов, страдающий Прометей» и так далее и тому подобное.
Надо сказать, что все эти пилсудские фокусы начались-то не с самого Пилсудского.
Еще до него в центре польской эмиграции XIX века, который назывался «Отель «Ламбер», таким Адамом Чарторыйским, очень известной фигурой, и другими была сооружена и приведена в действие вся эта концепция развала Российской империи.
И ничего нет более постоянного для польской внешней политики, чем мечтание о том, чтобы раздербанить Россию в клочья. А что касается всего остального, то, конечно, осуществить санацию. И уж если даже над «подпорченными» поляками, то уж над украинцами-то тем более.
Все это, кстати, происходило под известным нам белоленточным лозунгом: «За нашу и вашу свободу!» История этого лозунга длинная.
Он был выдвинут поляками, использован Герценом, потом его притащили в постсоветскую Россию. Нет ничего более поразительного, чем инварианты польского политического поведения.
Специалистами по разведке считается, что самую мощную сеть по развалу Советской России — потом СССР — создали, конечно, прометеевцы. И что эта сеть была абсолютно актуальной, точной, конкретной и работала практически, а не «вообще».
«Союз порабощенных народов» в 1928 году — это были народы Азербайджана, Дона, Карелии, Грузии, Идель-Урала, Ингрии, Крыма, Коми, Кубани, Северного Кавказа, Туркестана, Украины.
Наиболее известный и очень талантливый польский спецслужбист, который все это курировал, — а это была спецсеть абсолютно агентурного типа — был некто Харашкевич. Аналогов данной сети по масштабу и эффективности в двадцатые — тридцатые годы XX века просто не было.
Рядом с этой сетью создается Восточный институт, который прямо курируется разведкой Польши, так называемой Второй экспозитурой и лично этим Харашкевичем. Там же начинает работать востоковедческий, заметьте, кружок молодежи, и так постепенно из всего этого выплывает очень важная для нас фигура Ежи Гедройца, который на протяжении, думаю, лет семидесяти полностью задавал константы той Ягеллоновской польской политики, которая, модифицируясь чуть-чуть на словах, всегда имела однозначно экспансионистский характер.
Сам этот Гедройц все время кокетничал, что он, мол, не нацист, он умеренный националист и так далее и тому подобное. Но все, с кем он работал, стремительно скатывались в сторону гитлеровского нацизма, а потом, после того как Гитлер полностью ликвидировал Польшу и подмял ее под себя — после этого большая часть прометеистов ушла не к британской разведке, что было бы естественным, а к немецкой.
И только после разгрома Германии две части этого прометеизма соединились в Британии. И началась новая история. История борьбы эмигрантских правительств против Социалистической Польши. И опять же эта новая история раскручивалась только одним способом.
Польша была освобождена от Гитлера советскими войсками. Все эти разговоры про борьбу с немцами Армии Крайовой, которая, кстати, была крайне антисемитской по своим внутренним идеологическим ориентирам, то есть недалеко ушла от нацизма — все это мелочи на фоне красноармейского подвига.
Польша, освобождаемая Советским Союзом, была залита кровью солдат, офицеров и генералов нашей армии. Никогда бы ничего поляки не получили назад, если бы не Советский Союз и Сталин.
Более того, были ведь маневры с проведением границ Украины. Когда Украина получила новые территории, прежде отнятые у нее Польшей, это было в «одном пакете» с тем, что у немцев тоже отбирались земли, чтобы не обидеть поляков. С поляками носились, как с писаной торбой. Именно в виде Социалистической Польши.
Но внутри польского общества все было пронизано русофобией и стремлением вернуться в Речь Посполитую и, вернувшись туда, начать снова уничтожать Россию в любой ипостаси. В советской, в постсоветской, — в любой.
Это и было осуществлено. Польша вернулась к антисоветскому существованию. Появилась «третья Речь Посполитая». И она полностью взяла на вооружение ту доктрину прометеизма и Междуморья, которая разрабатывалась последние десятилетия XX века Ежи Гедройцем, и является именно поэтому доктриной имени Гедройца.
Когда нам говорят, будто Гедройц всё смягчал и говорил, что мы будем только дружить, что мы не будем проводить никаких санаций, что нам надо в этом регионе, так сказать, какие-то равные отношения налаживать — то он же сам написал, что всё это — временные маски. Для того чтобы каким-то образом ублажить идиотов и потом наехать на них с нужной прытью. Что вся эта территория — Украина, Литва, Белоруссия (УЛБ) — она называлась Восточные Кресы и была для поляков неотъемлемой частью исторической территории Речи Посполитой, к которой надо вернуться.
Сами прометеисты и их, так сказать, кураторы вполне себе участвовали в нацизме, в гитлеровском в том числе. Была организация «Цеппелин» — это была существенно польская организация, была организация Jagdverband Ost, была спецгруппа Vineta, и все это было начинено прометеистами, которые мечтали любым способом развалить Советскую или любую другую Россию.
Что произошло потом? А потом все это начало реализовываться в жизнь. Как только Польша стала из советской антисоветской, она заточилась на Россию так, что дальше некуда, и она немедленно начала облизываться на эти Восточные Кресы, на это УБЛ. Но она долго делала это достаточно осторожно. В Польше проходили крупные реформы. Кстати, они проходили не худшим образом.
Возникает один вопрос, который нам часто задают: а как же Волынская резня, как же могут поляки объединяться с бандеровцами, которые так резали поляков? Отвечаю: в этом и была суть доктрины Гедройца. Гедройц прямо говорил: про это надо забыть, это надо игнорировать. Мы никогда не сможем правильно взять за горло Украину, если мы на первом этапе не скажем: «Да-да, Бандера, с ним всё хорошо, мы всё забыли, мы всё простили. Да и вообще это всё коммунисты делали».
И это и было сказано!
Но до какого-то момента поляки выжидали. Они перестали выжидать тогда, когда стало ясно, что Россия присоединяет Крым, поддерживает Донбасс и готовится к тому, чтобы произошло 24 февраля.
С этого момента польская внешняя политика сбросила маски. Она снова стала говорить о Междуморье. Она снова стала говорить о масштабной восточноевропейской коалиции под руководством Польши, которая должна разгромить Россию.
Нужно было только дождаться какого-то момента, когда украинцы на это клюнут, когда Украина будет находиться уже в том состоянии, что ей можно будет продиктовать подобное, и она на это согласится.
Вот что мы наблюдали на днях. Мы наблюдали как раз это состояние — в нем Зеленский, являющийся не только предателем своей собственной предвыборной доктрины, не только невероятной шоуменской мразью, но еще предателем своего народа, так вот обнимался с Дудой.
Тихое вхождение польских батальонов, будет оно или не будет — это все медленное начало разворачивания большой операции.
И никто не забыл из тех, кто руководит сейчас внешней политикой Польши, о том, что они были в Москве, и о том, что они контролировали Смоленск, и о том, как они завоевывали Киевскую Русь.
Это здесь забыли. Здесь! Потому что есть какое-то ощущение, что можно без предназначения прожить нормальной жизнью, не следя за этим странным, таинственным историческим клубком.
Но ведь в том-то и беда, что этого нельзя сделать!
Если бы это можно было сделать, то тогда, черт возьми, почему кто-то, кроме узкого круга историков, должен вообще всё это знать?! Эти фамилии, факты и прочее. «Дела давно минувших дней, предания старины глубокой». Всё! Забыли!
Но ведь не так! Совсем не так!
Пушкин говорил про «кровавые скрижали», которые не читали «там».
Там — читали!
Это у нас перестали читать. И решили, что можно как-то взять и умалиться, расслабиться и чуть-чуть пожить для себя, да?
Я помню, в одном из, по-моему, произведений Шукшина, крик был такой: «Дайте пожить, пожить!» И герой говорит: «Живите».
Но это герой сказал: «Живите». Этого никогда не скажет совокупный Запад, потому что Речь Посполитая не существует сама по себе. Она курируется Великобританией и много кем еще, разумеется, и США тоже.
Вот что лежит на весах. Вот как эти весы — туда-сюда — качаются, качаются. Вот что совершалось во времена оны, и совершается теперь. Вот что такое русское предназначение, русская судьба. Вот где придется жить. И не проживешь здесь иначе, как с полным ощущением масштабности своего предназначения. А может быть, иначе-то и жить не нужно.
Но сейчас вопрос не в том, кто считает, что нужно или не нужно, а в том, что нельзя. Всё!
Всякие дискуссии о том, можно ли прожить без предназначения, кончены, потому что сражаться без предназначения нельзя. А это не единственный вариант будущих сражений.
Всё не кончится на Украине. Всё развернется, и будет разворачиваться очень и очень долго.
Поэтому проигнорировать предназначение не удастся. Отбросить его можно — и загнить в эмиграции. А остальные должны с ним взаимодействовать. И, взаимодействуя с ним, быть открытыми историческому времени, миссии, судьбе, предназначению и всему тому, с чем, может быть, жить напряженно, но зато счастливо.
До следующих встреч!
