Четыре основных принципа
Что такое секта? Разные направления внутри одной конфессии очень любят обвинять друг друга в сектантстве. Кем были ранние христиане? Для окружающих они, конечно же, были сектой. Итак, сегодня — секта, завтра — мировая религия?! Конечно, далеко не все секты становятся мировыми религиями. Но в каком-то смысле все мировые религии вначале были сектами. Так что же такое секта?
Секта — это очень плотная группа, яростно отстаивающая свою веру и готовая организовывать свою реальную жизнь сообразно нормам вероучения. Вот и все.
Общеизвестно, что Митт Ромни — мормон, более того — епископ мормонской секты. Высокопоставленный служитель секты — возможный президент сверхдержавы. Никто по этому поводу не вопит истошно, не правда ли?
Зато истошно вопят по поводу того, что «Суть времени» — это секта. Понятно, что надрываются по этому поводу наши политические враги. Но все ли члены «Сути времени» осознают в полной мере бредовость этих вражеских обвинений?
Руководитель «Сути времени» Сергей Кургинян постоянно говорит о том, что «Суть времени» отстаивает четыре основных принципа.
Первый принцип — мы любим СССР.
Чубайс сказал, что он ненавидит СССР. Да, именно ненавидит. И тогда же мы сказали, что противостоять врагу, который честно признается в том, что руководствуется ненавистью, можно, только опираясь на любовь. Если у вас в душе этой любви нет, враг, который черпает силы в ненависти, обязательно вас сокрушит. В политике побеждают те, у кого есть настоящая страсть. Политика — это не арифметика интересов. Это высшая математика высоких страстей. Это управление общественными энергиями, то есть потоками нагретой эмоциональной лавы. Любовь абсолютно необходима. И конечно же — категорически недостаточна.
Отсюда наш второй принцип — мы готовы рационально обосновывать клеветнический характер обвинений в адрес СССР.
Мы готовы спокойно и компетентно отстаивать наше историческое достоинство. Именно это мы и делали в ходе телевизионных передач «Суд времени» и «Исторический процесс». Если бы мы только эмоционально надрывались, восклицая: «Не смейте хулить любимое!», — разгром советских ценностей, идеалов, принципов, норм был бы завершен. Но добывая подлинные сведения, оперируя настоящими цифрами и архивными данными, мы разгромили врага.
Итак, любить и компетентно отстаивать любимое. Вот два принципа, которыми мы руководствуемся.
Третий принцип — преемственность.
Наш враг в ходе передач «Суд времени» и «Исторический процесс» мгновенно переходил от демонизации Сталина к демонизации всей советской истории. А от демонизации всей советской истории — к демонизации истории имперской. А дальше – к демонизации всей русской истории — Александра Невского, например. И в итоге — к демонизации русского духа: раз история так скверна, то и дух, ее создавший, чудовищен. Мы не ограничиваемся отстаиванием СССР. Мы абсолютно уверены в том, что величие СССР, советского Красного проекта обусловлено величием всей русской истории. Своеобразием русской культуры, русской социальной жизни, русского духа. «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет...», — писал Пушкин. И мы твердо уверены в том, что Советский Союз, великий советский Красный проект есть квинтэссенция величия русского духа. Более того, мы можем обосновать эту позицию. Сформулировать, что конкретно связывает великий русский дух с коммунистическим идеалом.
Четвертый принцип — радикальное обновленчество.
Мы любим СССР, мы восхищаемся его величием. Но его нет! Его нет уже более двадцати лет. И мы должны объяснить людям, почему его нет. Мы не можем все свести к козням злых сил, как внутренних, так и внешних. Конечно, против СССР и советского Красного проекта велась война на уничтожение. И войну эту вели очень мощные силы. Но почему они победили в этой войне, а мы эту войну проиграли? Да, США мобилизовали против нас огромные силы. Но ведь и мы отвечали тем же. Да, ЦРУ сознательно и сосредоточенно подрывало устойчивость сверхдержавного конкурента. Но ЦРУ и обязано был это делать. А что делал КГБ?
Наши враги говорят, что СССР умер в силу несостоятельности заложенных в него принципов. Мы говорим, что СССР убили. И доказываем это. Но если СССР убили, значит, его хранители проявили — наряду с отвагой, самопожертвованием, творческой силой — еще и какую-то слабость. Причем, достаточно фундаментальную.
И что же? Мы восстановим СССР с невероятным трудом — и все фундаментальные слабости тоже будут восстановлены? И страну опять уничтожат? Этого нельзя допустить.
Значит, нужно найти источники слабости внутри советского Красного проекта и обновить этот проект настолько радикально, чтобы внутри нового проекта их уже не было. Когда мы говорим об СССР 2.0, мы имеем в виду именно это. Когда мы говорим о проекте Сверхмодерн как наследнике классического Красного проекта, мы опять же имеем в виду именно это. Потому что, по сути своей, Сверхмодерн — это Коммунизм 2.0.
Настаивая на этом, мы вновь и вновь предлагаем читателю определение коммунизма.
Коммунизм — это раскрепощение и пробуждение высших творческих способностей в каждом человеке.
Коммунизм в XIX и XX столетиях делал акцент именно на раскрепощении высших творческих способностей в каждом человеке. Именно с этих позиций коммунизм воевал с капитализмом, а также с другими эксплуататорскими укладами. Коммунисты считали, что эксплуатация в эксплуатируемых «убивает Моцартов» — они были убеждены, что в каждом человеке «есть Моцарт», то есть высшие творческие способности. Но эксплуататоры закрепощают эксплуатируемых, не позволяя этим творческим способностям развернуться. Наиболее полно это отражено у Маркса в его концепции отчуждения. Именно отчуждения, а не одной лишь эксплуатации. Маркс был убежден, что эксплуатация порождает отчуждение, но что отчуждение еще страшнее эксплуатации.
Можно накормить эксплуатируемого, поделившись с ним частью прибыли, особенно же — сверхприбыли, получаемой от эксплуатации так называемых периферийных капиталистических стран. Но если при этом эксплуатируемый окажется отчужден от средств, позволяющих ему Восходить, осуществлять свое высшее предназначение — ситуация будет еще более скверной, нежели при обычной капиталистической эксплуатации. Ибо голодный и обездоленный еще обладает страстью к соединению с высоким огненным идеалом. А отчужденный может вообще потерять эту страсть. И оказаться гибридом машины и зверя.
Коммунисты XIX и XX веков боролись с эксплуатацией, ибо эта эксплуатация носила очень страшный характер. Чтение исторических источников позволяет увидеть и понять, что такое настоящий капитализм, не надевший еще на свою волчью морду маску социального партнерства. Надета же эта маска была только потому, что капитализм испугался советского Красного проекта. Сейчас капитализм пытается снять маску и вернуть себе полноценную волчью самость. Пока что в Европе и США этому противостоят массы, способные отстаивать свои завоевания.
Наши массы не сумели отстоять огромных завоеваний, полагая по наивности или доверчивости, что завоеванное никогда не может быть отнято. Теперь у наших масс это отнимают с нарастающей беспощадностью. Массы же, не имея опыта каждодневной борьбы за свои права, пребывают по-прежнему в особом потребительском полусне. Ибо потребительство может быть как тучным, так и тощим. Становясь тощим, оно не перестает быть потребительством.
Коммунисты XXI века обязаны, продолжая отвечать на вызов эксплуатации, ответить еще и на вызов отчуждения. Они обязаны понять, что ответ на вызов отчуждения потребует глубокого обновления идеологии. Задействования всех возможностей, которыми коммунистическая идеология располагала, но которые по тем или иным причинам отбросила. Только тогда Коммунизм 2.0 станет реальностью. Только тогда возникнет возможность реализации нового Красного проекта — проекта Сверхмодерн.
Конечно же, задействовать имевшиеся и отброшенные возможности — недостаточно. Нужен смелый прорыв в будущее. Но такой прорыв невозможен без полноценного диалога с прошлым.
В своей книге «Суть времени» Сергей Кургинян предложил и то, и другое. И диалог с отброшенным коммунистическим прошлым, и — прорыв в будущее. При этом Кургинян постоянно призывает к максимальному расширению теоретической базы. То есть к тому, что никоим образом не совместимо ни с каким сектантством. Кургинян и его соратники из «Экспериментального творческого центра» действуют в этом направлении уже более двадцати лет. Все началось с книги «Постперестройка», в которой Кургинян, обсуждая отброшенные классическим коммунизмом возможности, упомянул Александра Александровича Богданова. А также группу богостроителей (Горький, Луначарский и другие).
С тех пор Кургинян постоянно подчеркивает, что вовсе не считает Богданова теоретиком масштаба Маркса или даже Ленина. Что отнюдь не солидаризируется с Богдановым по всем вопросам. Что, адресуясь к Богданову, он расширяет теоретическую базу и уберегает движение «Суть времени» от сектантства, то есть от умонастроения, при котором вся истина якобы содержится в одной книге «Суть времени». Кургинян подчеркивает, что он апеллирует только к отдельным идеям Александра Богданова. Причем с такими же оговорками, с какими он апеллирует к отдельным идеям Эриха Фромма и Макса Вебера. Что он, Кургинян, и с Фроммом согласен далеко не во всем, и с Вебером, и — с Богдановым. Но и — что зацикливание на ущербно понимаемой марксистской классике не совместимо с новым Красным проектом, не позволяет ответить на вопрос о подлинных причинах краха советского Красного проекта, не открывает дорогу в будущее.
И вот что интересно. Каждый раз, когда Кургинян, делая многочисленные оговорки, все же отсылает к Богданову, раздаются особенно истошные негодующие вопли. В адрес Богданова — человека умеренного, суперрационального, почти либерального и по всем этим причинам не слишком Кургиняном ценимого — выдвигаются чудовищные обвинения. Враги смертельно боятся того, что что-то из идей Богданова будет привнесено в новый Красный проект. Почему они этого боятся? Потому что именно в этом случае новый Красный проект приобретет историческую состоятельность, способность отвечать на главные вызовы XXIвека.
Сказанное не означает, что все идеи Богданова принадлежат XXI веку. Напротив, многое из того конкретного, что Богданов создал, предельно обусловлено тогдашним уровнем знаний о человеке и человечестве. И в новых условиях должно быть радикальным образом пересмотрено. И, тем не менее, нечто, высказанное Богдановым, не утеряло решающего значения. И именно потому Богданов столь яростно дискредитируется врагами. Именно потому каждое упоминание Богданова порождает, если можно так выразиться, многовекторные политические истерики — которые закатывают и коммунистические ортодоксы, и псевдонационалисты, и либералы.
Пытаясь понять, в чем дело, мы открываем книгу Александра Эткинда «Эрос невозможного». Эткинд — один из самых яростных антикоммунистов. В этом он вполне сопоставим с Николаем Сванидзе или Анатолием Ракитовым. Вот что Эткинд пишет в своей книге «Эрос невозможного»: «Программная книга А.А.Богданова, единственного серьезного теоретика среди большевиков (и психиатра по образованию), под точным названием «Новый мир» начиналась с эпиграфов из Библии, Маркса и Ницше. «Человек — мост к сверхчеловеку», — цитировал Богданов и продолжал от себя: «Человек еще не пришел, но он близок, и его силуэт ясно вырисовывается на горизонте». Шел 1904 год».
Итак, антикоммунист Эткинд прямо указывает на то, что Богданов особенно опасен, по его мнению, тем, что может воскресить коммунизм. Именно в этом смысл фразы Эткинда «Богданов — единственный серьезный теоретик среди большевиков». Конечно, Богданов — не единственный серьезный теоретик. Но почему антикоммунисты (а у таких, как Эткинд, есть очень компетентные соратники и последователи), страшась воскрешения коммунизма, считают особо опасными именно богдановские идеи?
Чем опаснее Богданов для них — тем он интереснее для нас. Чем же? Об этом — в следующей редакционной статье.
