«Ты хотела сказать „оргии“?» Рассказ об истоках неофеминизма
![Альберт Велти. Кибела](/static/files/1de3af8d63b6.jpg)
Миси уже накрыла на стол, пора было спускаться. Но у Фрэнка никак не шла из головы тема, поднятая сегодня управляющим. Он думал об этом всю дорогу, а признаться на самом деле, так и все последние пять лет.
«Падает КПД, да… с ленцой работают, с ленцой… Чего им еще надо? И так получают больше, чем стоят… Хорошо тем, кто вывел производство в Китай и Таиланд… Но у меня не та специфика… Нужна новая стратегия… Масштабная и надежная» …
Фрэнк, скрестив пухлые руки за спиной, прохаживался мимо книжных полок, и его взгляд скользил по ним, ни на чем не останавливаясь. Однако на глаза все время попадалось подарочное издание Герберта Уэллса «Машина времени».
«Уговорами тут ничего не добьёшься… они покивают, а сами также будут тянуть резину и портачить»…
Фрэнк остановился перед зеркалом и пригладил редкие волосы перед тем, как спуститься к столу.
Аделаида, как всегда горделивая и безупречная, уже сидела за столом.
— Ты позволяешь себе нарушать традиции, чего же ты тогда требуешь от детей? — низким грудным голосом сказала она.
— Их, как видишь нет… да и что они вообще могут обо мне знать? — возразил Фрэнк.
В этот момент в столовую влетела их двадцатилетняя дочь — порывистая, смуглая брюнетка со жгучим блеском в карих глазах.
Стелла поставила на каминную полку какую-то продолговатую коробочку черного цвета и направилась к столу.
— Ты опять была на вашей этой… встрече? — поджав губы, спросила мать.
Глаза Стеллы неприязненно сверкнули. И она повернула к матери голову так резко, что ее черные кудри взметнулись, словно их рванул внезапный порыв ветра.
— Не бойся, мама, будь до конца откровенной, ты хотела сказать «оргии»?
Аделаида замялась.
— Я не знаю, как это называется, но мне кажется, все эти Кибелы, Астарты, Исиды, это несколько архаично…
— Но по-прежнему актуально. Для женщин ничего не меняется уже тысячелетия. Вся история — это история унижения женщины.
— О, моя дорогая, в мире все время одни унижают других… пол, раса, возраст, социальное положение — это только предлог… и, по сути, не имеют значения… — взмахнув белоснежной салфеткой, сказала Аделаида.
— Ты не понимаешь, мама! Мы постоянно терпим мужской произвол! Например, медуза Горгона была прекрасной, невинной девушкой. Но когда она пыталась спастись от насильника Посейдона в храме, то эти мужские боги наказали ее за осквернение священных стен, превратив в чудовище!
— Но, может быть, это всего лишь аллегория?
— Да уж, конечно, они всегда ловко выкручиваются и прикрывают свои преступления аллегориями.
Фрэнк не слушал дочь, а смотрел на жену, которая несколько удивила его своими речами.
Что ни говори, а Аделаида все еще выглядит прекрасно. Роскошные волосы, уложенные в греческом стиле, гордая осанка… Было бы забавно ущипнуть ее за ляжку, как раньше, и посмотреть, как она взовьется. Эта мысль заставила Фрэнка усмехнуться. Он женился на Аделаиде совсем молодым по уговору семейств, чтобы объединить состояния. И ни разу не пожалел. Она была предельно респектабельна, в положенное время родила ему здоровых детей, не испытывала интереса к его личной жизни, и даже не требовала от него отчета о своем состоянии. Все ее интересы заключались в том, что могло быть оплачено из кошелька Фрэнка, а он с каждым годом становился все туже и увесистее.
— На самом деле, женщины лучше мужчин! И если бы ты задумалась или хотя бы прислушалась к своим чувствам, то поняла бы это, — яростно сверкая глазами, произнесла Стелла.
Фрэнк предостерегающие кашлянул, и дочь, словно очнувшись, взглянула на него.
— У тебя такой взгляд, малышка, будто ты меня вот-вот сожрешь. Но ради бога, я ни в чем таком не виноват.
Жена бросила на него многозначительный и насмешливый взгляд, но дочь сменила тон.
— Тебя это, может, и не касается. Но остальные, и даже Гарри… — она кивнула на пустующее за столом место.
— И все же, какой у тебя взгляд…
— Ну хорошо, папочка, я больше не буду.
Родители переглянулись и пожали плечами.
Поднимаясь после обеда к себе, Фрэнк непроизвольно прокручивал в голове произнесенное за обедом слово «сожрешь».
«Да… Все они… Они все»…
Вдруг его лицо оживилось, словно он нашел решение давно мучившей проблемы. Он ускорил шаг… Это нужно было обдумать…
![Артемисия Джентилески. Юдифь, обезглавливающая Олоферна (фрагмент)](/static/files/3029fa9fc9d1.jpg)
На следующее утро Фрэнк застал Стеллу на террасе у бассейна, в то время как его сын Гарри играл в гольф на залитой солнцем полянке.
— Вот существо, абсолютно неоправданно считающее себя лучше других, — сказал он, указывая пухлым пальцем на сына, — груда мышц, никакой деликатности и даже мужества в нем нет. Ты знаешь, дорогая, мне порой кажется, что женщины при своей чувствительности и правда гораздо мужественнее…
— Ну, конечно, папа! Почему бы и нет! Неужели мы должны быть трусихами только потому, что у нас вагина, а не член.
— Нет, что ты, что ты! Я имею в виду, что, даже не обладая силой, женщины, по всей видимости, могут достигнуть гораздо большего, чем мужчины. Они не менее, а может и более целеустремлены и деятельны.
Стелла фыркнула.
— Ну вот опять! Почему ты думаешь, что для всего этого обязательно нужно быть мужчиной или обладать бычьей силой?
— Однако, моя милая, в любой деятельности все зависит от работоспособности, а она, мне кажется, зависит от силы.
— Что за глупости, папа! Женщина может быть и сильной, и работоспособной, если задастся целью!
— В самом деле, что на меня нашло, ведь и правда, женщина может быть даже сильнее мужчины, а если уж она не одна… Но я не думаю, что женщины были бы хорошими автомеханиками или рабочими у меня в ремонтных мастерских.
— Откуда это предубеждение?
— Ну… не важно, забудь, тем более меня бы не поняли, если бы я поменял весь персонал на женщин.
— Почему?! Что в этом такого?
— Ну, моя дорогая… так не принято…
— Я так и знала, этот мужской мир недоброжелателен к женщинам! И ты такой же!
— Да я же не против, моя дорогая! Но… но ведь и сами женщины не захотят заниматься этой работой…
Стелла задумалась.
— Если это поможет нам в нашей борьбе. Мы должны это сделать!
— Поверь мне, никто не согласится… И потом, это мой бизнес и основа твоего благополучия, если прибыль сократится, это отразится на всех нас.
— Нет-нет, не сократится! Сейчас много женщин без работы! Они будут рады!
— А мужчины? — Фрэнк не смог отказать себе в этой небольшой провокации.
— Мужчины?! Кому нужен этот мусор, эти слизняки, они столько веков заставляли женщин вырождаться, теперь их очередь!
— Но кто же будет воспитывать детей?
— Ну… А какая разница? О детях пусть каждый думает сам! А я еще слишком молода! Мне хочется наслаждаться жизнью снова и снова, — в голосе Стеллы зазвучали какие-то незнакомые отцу, настораживающие нотки. — А детей пусть воспитывают специальные роботы, или специалисты-женщины. Но, мне кажется, слишком много детей, это такая обуза…
— Быть может ты и права, детка!
— Мы должны раз и навсегда разделаться с мужским миром! Но многие этого не понимают! Ты дашь работу безработным женщинам, и они поверят в себя! Они зарядятся новой энергией, мы найдем способ сделать решительными даже тех, кто не способен к решительным поступкам! Все поверят, что можно жить иначе, что также можно поступать и во всем остальном!
— О чем ты?
— О политике, армии, руководстве!
— Хм, я бы мог ради этого даже провести реструктуризацию бизнеса и подумать о назначении женщин на ключевые роли…
— Правда, папа?! Это здорово!
— Но, мне кажется, некоторые мужчины не захотят расстаться со своей работой…
— О! Мы знаем, что с такими нужно делать!
И глаза Стеллы загорелись черным огнем.
![Франсиско Гойя. Большой козел или шабаш ведьм (фрагмент). 1823](/static/files/29c486b8ade2.jpg)
Фрэнку не пришлось долго ждать. Не потребовалось от него и какого-либо участия. Женщины взялись за дело организованно и быстро.
Под нехитрые лозунги и простую идеологию довольно быстро собралось большое количество представительниц прекрасного пола, недовольных собой, жизнью, социальной несправедливостью или даже просто скукой.
Они с готовностью выходили на улицы, требовали перемен, таскали мужчин по судам и гражданским разборкам. Причем справедливые претензии зачастую неразделимо смешивались с надуманными, необоснованными и разрушительными требованиями.
Мода на женские движения поднялась по всему миру. Они называли себя феминистками, но их требования привели бы в ужас тех женщин, которые боролись за свои права в XIX и XX веках. Они не желали равноправия, они жаждали превосходства и власти. Сначала, к радости Фрэнка, они требовали ликвидации дискриминации женщин при приеме на работу, презрев любые разумные требования. Но этим дело не ограничилось. Они хотели вытеснить мужчин отовсюду. И вскоре мужчины смогли почувствовать не только силу, но и жестокость власти Кибелы.