Что год грядущий нам готовит, или очередная «совесть нации»
Практически незамеченной обществом проскочила информация о том, что 2019 год будет объявлен «Годом Гранина», причем, как зачастую бывает, это решение было принято тихой сапой без общественного обсуждения. Причина такой излишней скромности кроется, по всей видимости, в неоднозначной репутации претендента. А ведь практика празднования «Года Солженицына» не раз показала, что далеко не все граждане разделяют идеалы постсоветской правящей элиты, и даже выражают протест в случае навязывания этих идеалов всему народу. Авторитет выбранного в 2018 году претендента на роль «совести русского народа» на поверку оказался прилично подмочен из-за русофобии писателя, и потому россиянам на замену готовят новый нравственный ориентир? Среди претендентов могли бы быть, кроме Гранина, и другие юбиляры — например, Анна Ахматова (130-летие) или Андрей Платонов (120-летие). Но...
«Будут различные праздники, мероприятия. Но самое главное — это чтобы то, о чём писал Гранин, вновь вернуло нас к понятиям нравственности и совести», — заявил президент Российского книжного союза Сергей Степашин на открытии книжного салона в Санкт-Петербурге в мае 2018 года. Так к каким же понятиям нравственности нас призывают вернуться?
У Даниила Гранина был имидж «правдоруба» — писатель умеренно критиковал власть при всех правителях, при этом он не забывал и о своей выгоде и получал всевозможные премии. В советское время его книги были посвящены самоотверженным ученым и инженерам, боровшимся с карьеристами и бюрократами. В перестройку он развернулся в полную силу, начав вспоминать о войне. К слову — в военные годы он был инструктором политотдела, по большей части в тыловых частях. Гранин «прославился» тем, что утверждал, что мы должны были проиграть войну с Германией. Этот тезис он повторил и позже, в 2010 году, проявив солидарность с позицией Солженицына о том, что это единственная наша победа в проигранном нами XX веке: «Мы войну выиграли. И это настоящее чудо». Говорил он и о том, что Красная армия была морально безоружна перед фашистами, о том, что «у каждого была своя война». «Войну отечественную выиграли не герои, герои не выиграли бы войны», — эти слова тоже принадлежат ему. Человек, называемый «совестью нации», последовательно отстаивал позицию, заключающуюся в том, что Победа была достигнута не героизмом и самоотверженностью народа и руководства страны, объединенных коммунистической идеологией, а безвыходностью и отчаянием солдат, боявшихся зверств фашистов. Причем у каждого солдата «была своя война». Странная складывается ситуация, не правда ли? Разрозненные, деморализованные толпы солдат от страха взяли да и разгромили одну из лучших армий мира. Да еще и вопреки бездарному руководству СССР.
Пожалуй, более всего известно заявление «правдоруба» о том, что руководство Ленинграда в блокаду объедалось пирожными, в то время как население умирало с голоду: «Однажды, уже после выхода „Блокадной книги“, мне принесли фотографии кондитерского цеха 1941 года. Уверяли, что это самый конец, декабрь, голод уже хозяйничал вовсю в Ленинграде. Фотографии были четкие, профессиональные, они потрясли меня. Я им не поверил, казалось, уже столько навидался, наслушался, столько узнал про блокадную жизнь, узнал больше, чем тогда, в войну, бывая в Питере. Душа уже задубела. А тут никаких ужасов, просто-напросто кондитеры в белых колпаках хлопочут над большим противнем, не знаю, как он там у них называется. Весь противень уставлен ромовыми бабами. Снимок неопровержимо подлинный. Но я не верил. Может, это не 41-й год и не блокадное время? Ромовые бабы стояли ряд за рядом, целое подразделение ромовых баб. Взвод. Два взвода. Меня уверяли, что снимок того времени».
В приведенной цитате Гранин писал о пирожных для Жданова и остального блокадного руководства. Впрочем, через некоторое время выяснилось, благодаря тщательному разбору этого текста известным писателем, ветераном Великой Отечественной Владимиром Бушиным, что пирожные эти появились благодаря фантазии самого литератора. «Неужели писатель Гранин думает, что если Горбачев четверть века тому назад объявил его Героем социалистического труда, то все будут свято верить каждому слову Героя безо всяких его доводов и доказательств? Тем более что он — бывший член КПСС с полувековым стажем. Похоже, что так. Казалось бы, уж как бывшим-то ныне верят!..», — задает риторический вопрос Бушин.
По «делу ромовых баб» высказался в эфире одной из радиостанций и министр культуры Мединский: «Я исследовал эту тему, полная фантазия. Это вранье. Никаких фактов и доказательств этого нет». Впоследствии глава Минкульта отыграл назад, оправдываясь тем, что, борясь за правдивость исторических фактов, он не стремился опорочить человека, которого называют «совестью нации».
Между тем сегодня творчество Гранина вводится в школу, в тексты ЕГЭ. Секретарь Союза писателей России Роман Круглов привел в своей статье «ЕГЭ и пропаганда» в качестве примера следующую цитату: «Образ врага, по мнению писателя Д. Гранина, всегда был самым главным в духовной жизни советского человека. Люди того времени не привыкли, к сожалению, понимать противника, прощать заблуждения, уважать чужие взгляды». Круглов возмущен подобной позицией: «Оказывается, вовсе не идеалы добра и справедливости были духовным стержнем великого народа, а образ врага. Воины-освободители, к сожалению, не понимали фашистских захватчиков и не уважали их взгляды…».
Мнение Гранина о коммунистических ценностях вступает в противоречие и с мнением главы государства. «Коммунистическая идеология — очень сродни христианству, на самом деле», — сказал в документальном фильме Андрея Кондрашова «Валаам» Владимир Путин, отметив, что основные ценности кодекса строителей коммунизма — «свобода, братство, равенство, справедливость» — «все заложены в Священном писании, это всё там есть».
Если почитать позднее творчество «совести нации», складывается совершенно русофобский образ. После критического осмысления книги «Человек не отсюда» создается впечатление, что русские — не талантливая, не умная нация. Например: «Капица не боится обвинить сталинский режим „в хамском“ обращении с национальными гениями. Они штучное, редчайшее создание природы. Их у нас было совсем немного за всю историю России. Тех, кому человечество обязано своей цивилизацией. Если не считать Капицу, то кто же? Менделеев, Вавилов Николай, Вернадский, Капица, Ландау, Павлов, Эйлер, Колмогоров, Арнольд…».
На этом он перечень русских гениев заканчивает и переходит к тому, насколько мы их не любим и не ценим. Причем Гранин говорит о том, что мы не хотим помнить своих великих предков, а вот англичане помнят и чтут — могила Ньютона в Вестминстерском аббатстве увенчана эпитафией «Пусть смертные радуются, что существует такое украшение рода человеческого». Нашему же соотечественнику — Эйлеру — установлен лишь скромный бюст безо всякой эпитафии. «Совесть нации» почему-то забыла, что в честь Эйлера назван Международный математический институт Российской академии наук, установлен памятник возле этого института, учреждена золотая медаль академии, а к 300-летию снят фильм о его жизни.
Между тем Даниил Гранин, упомянув Капицу как национального гения, с первых строк книги говорит о том, что Капица воспитан английской школой, характеризуя его как «необычного, своеобразного, человека, воспитанного Резерфордом и английской университетской жизнью». В его интерпретации получается, что наш, русский гений смог стать таковым только благодаря не нашей — западной школе. И вот на подобных хитрых подлогах в стиле постмодернизма построены многие его высказывания. Он, казалось бы, говорит высокие слова о гениальности нации, но следом их нивелирует, охаивая не только власть, но и нацию — «дорасти никак не можем».
В одном из интервью «правдоруб» высказался о русском народе с еще большей прямолинейностью: «Мы уродуем свою историю, мы лишаем ее человечности». Речь шла о блокаде, о том, что у нас всегда запрещали говорить о страданиях, воспевая только героизм и мужество. По его мнению, героизм ленинградцев был вынужденным, диктовался безысходностью ситуации: «Героизм — это когда есть выбор: сдаться или не сдаться. Выбросить белый флаг или не выбрасывать. У ленинградцев такого выбора не было». Гранин вроде бы признает героизм ленинградцев, но при этом его одновременно и очерняет, усугубляя к тому же негативное впечатление описаниями кошмаров блокады. Стоит напомнить, что в самом Ленинграде он мог быть только наездами — на Ленинградском фронте до весны 1942 года он служил политработником в отдельном артиллерийском батальоне, а затем, до 1943 года, в отдельном ремонтно-восстановительном батальоне замполитом. В конце 1942 года он был награжден орденом Красной звезды «за образцовое выполнение заданий командования по ремонту боевой техники». На этом его служба на Ленинградском фронте окончилась.
Впоследствии, в 1943–44 годах, капитан Даниил Герман (псевдоним Гранин был взят им позже) окончил последовательно два танковых училища — в Горьком и Ульяновске. По этому поводу фронтовик Бушин замечает: «Может быть, это единственный факт за всю войну. Во всяком случае, я не встречал и не слышал, чтобы капитанов посылали в училища или кто-то за войну окончил два училища». Летом 1944 года Гранина уволили в запас с должности командира танковой роты военного учебного лагеря, находившегося под Тулой.
После войны Даниил Герман работал в научно-исследовательском институте, в «Ленэнерго», а с 1950 года стал профессиональным литератором. В это же время он сменил фамилию на Гранин по просьбе писателя Юрия Германа. Известен он стал после публикации романа «Искатели» (1955), который впоследствии был экранизирован. Гранин писал также документально-художественные повести, в том числе «Зубр» (1987) о Николае Тимофееве-Ресовском. Документальная хроника «Блокадная книга» (1979), написанная в соавторстве с Алесем Адамовичем, была полностью опубликована только в 1984 году.
В декабре 1963 года Гранин был одним из инициаторов возбуждения уголовного дела против Иосифа Бродского, что никак не соответствовало его имиджу «борца за правду» и вызвало недоумение среди защитников поэта. Анна Ахматова так выразилась по этому поводу: «А о Гранине больше не будут говорить: „это тот, кто написал такие-то книги”, а — „это тот, кто погубил Бродского”. Только так». Между тем, подписав просьбу о возбуждении уголовного дела, на суд 14 марта 1964 года сам «совесть нации» не явился, исчезнув из Ленинграда и даже пропустив премьеру спектакля по своей повести «Иду на грозу». После суда 26 марта, на собрании Союза писателей, на котором подвергли критике защитников Бродского, он тем не менее усилил свое обвинение: «Я бы лично сказал, что его с более чистой совестью надо было судить по политической статье, чем за тунеядство. Но это дело не моей компетенции». В итоге такого лавирования Гранину удалось сохранить имидж либерала и одновременно продемонстрировать лояльность власти, за что он был вознагражден, получив должность второго секретаря Ленинградского отделения Союза писателей.
Искусствовед, критик Михаил Золотоносов уверяет, что Александр Прокофьев, лишившийся должности первого секретаря после дела Бродского, посвятил эпиграмму «Премудрый карасик» Гранину. Аналогия с «Премудрым пескарем» Салтыкова-Щедрина, с которым даже в школьной программе сравнивается «карасик», возникает сама собой. И в том и в другом случае речь идет о постоянном страхе, стремлении пересидеть и уцелеть. «Правдоруб» же сам дает в мемуарах «Всё было не совсем так» обильную пищу для подобных сравнений, например: «Мне достались времена трагические, весьма исторические, главное же, от них осталось сокровенное чувство счастья — уцелел!» В интервью 2010 года он уверяет: «И для меня это тоже чудо потому, что я остался жив». Это, вообще, типично для Гранина — не подвиги воспевать, а тяготы описывать.
Мимикрировать, с тем чтобы выживать и соответствовать духу эпохи, писателю удавалось и в своем творчестве. У него есть период советских производственных романов, есть период борьбы с застоем — усиление «правдорубства», а в позднем творчестве это «правдорубство» доходит уже до русофобии. Сменяли друг друга эпохи, коммунистические идеалы замещались преклонением перед западными ценностями интересов частного человека, а «карасик», чуть пошевеливая плавниками, оставался на плаву. Гранин всегда тонко чувствовал, что можно и что нужно говорить, чтобы быть в роли «борца за правду» и «честного писателя». Это очень осторожный человек, иначе бы он не был в фаворе на протяжении всей своей карьеры, в разных политических системах. Он никогда не переступал грань дозволенного, в отличие от Солженицына. Уж не в этом ли новый нравственный ориентир, уготованный элитой русскому народу? Будь лоялен, ищи свою выгоду, не преступай грань дозволенного.
