О новых ювенальных траекториях Пермского края

27 мая родительские организации Перми опубликовали в информационном агентстве Красная Весна обращение к родителям России. В обращении они рассказали о том, что в Пермском крае открыто разворачивается новый ювенальный проект, предполагающий вмешательство в дела семьи и тотальный контроль над всеми сферами ее жизни. В регионе формируется закрытая от родителей информационная база под названием «Единая информационная система «Профилактика детского и семейного неблагополучия», или Единая информационная система «Траектория». Чтобы ее пополнять, чиновники должны будут установить слежку за семьями, собирать доказательства неблагополучия детей и родителей.

Под этим обращением поставили подписи родительские организации, общественные деятели, педагоги, эксперты в области информационной безопасности, юристы и просто неравнодушные граждане страны.

Пермский край не в первый раз становится регионом, в котором «обкатываются» новые ювенальные и антисемейные проекты, которые потом внедряются по всей территории России. Поэтому у нас есть все основания опасаться, что объектом пристального и недоброго внимания станет каждая российская семья.

Подписалось под обращением и Родительское Всероссийское Сопротивление, вот уже десять лет противостоящее ювенальному лобби в стране и вместе с другими организациями остановившее не один ювенальный проект, включая скандальную систему «Контингент», так и не принятую в свое время в 2016 году на федеральном уровне. Позже она была-таки запущена местными постановлениями в ряде регионов, в частности в Пермском крае. «Траектория» является фактически частью «Контингента», его инструментом, позволяющим широчайшим образом собирать данные о семьях.

Предлагаем вашему вниманию первый из материалов, освещающих тему, — интервью председателя Пермского отделения РВС Алексея Мазурова с Натальей Хайдуковой, пермским врачом-хирургом, активным родителем. Наталья Хайдукова уже достаточно долгое время изучает «Траекторию» и стала одной из первых громко заявлять о дурных и опасных чертах этой системы.

Родительское Всероссийское Сопротивление

Алексей Мазуров: Наталья, расскажите о том, что такое система «Траектория», почему она так возмутила родителей, какие опасности в себе таит?

Наталья Хайдукова: Информационная система «Траектория» представляет собой закрытую от родителей информационную систему, которая размещена в Пермском электронном журнале. Комплексно эта система называется «Электронная пермская образовательная система», а «Траектория» — подсистема этой большой электронной системы.

Данная система закрыта от родителей, видят ее только непосредственно те сотрудники системы профилактики неблагополучия, которые имеют доступ и уполномочены вносить в нее данные. Это учителя и медики, прикрепленные к школе и являющиеся сотрудниками поликлиники.

Мазуров: То есть педагоги и врачи будут собирать на детей данные, и делаться это будет втайне от родителей?

Хайдукова: Суть системы в том, что раз в две недели педагог вынужден вносить в эту информационную систему ряд сведений, которые в интерфейсе системы представлены в виде индикаторов. Эти индикаторы разделены на группы.

Всем родителям интересно, когда мы им рассказываем об этой системе, все родители говорят, поверхностно ознакомившись: «Да, наверное, это тревожно, но, может быть, если я попрошу учителя показать мне, что там вносят, может быть, если в школу напишу запрос, и школа покажет мне, что там, возможно, ничего нет такого страшного… Тогда, наверное, я соглашусь — пусть будет!»

Но дело в том, что даже при чуть менее поверхностном изучении мы видим: не все группы индикаторов абсолютно однозначны. Многие из них, да буквально половина, подразумевают довольно широкое трактование, как юридическое, так и общепонятийное.

Мазуров: А откуда берутся все эти индикаторы, и что они собой представляют?

Хайдукова: Давайте посмотрим, как нормативно-правовой акт описывает эти группы индикаторов. Что очень важно, в нормативно-правовом акте (это постановление правительства Пермского края № 736-п от 2018 года) — перечислены группы несовершеннолетних, в отношении которых должна проводиться индивидуальная профилактическая работа. Но это же означает, что под индивидуальную профилактическую работу не могут автоматом попадать все ученики всех школ и детских садов Пермского края.

Однако по факту мы видим, что в «Траектории» находятся все дети. То есть из системы «Контингент» (что такое «Контингент» в РВС хорошо знают) абсолютно все данные учеников класса, либо воспитанников группы детского сада интегрируются в эту информационную систему, и воспитатель либо учитель видит в ней абсолютно всех детей. Чего в нормативно-правовом акте не было.

Мазуров: Получается, в постановлении говорится только про одну особую группу детей, а в «Траектории», которая уже сейчас работает в различных учреждениях, собирают специфические данные на всех детей, так? И это уже никак не вписывается в рамки постановления?

Хайдукова: Дело в том, что в постановлении № 736-П есть две группы лиц. Одна включает тех, в отношении кого установлены факты детского и семейного неблагополучия, требующие постановки на ведомственный учет. В ней 21 индикатор. И вторая группа лиц, в отношении которых установлены факты, не требующие постановки на ведомственный учет. И тут мы задаем вопрос: а зачем тогда собирать эти факты в информационной системе, если они не являются каким-то правонарушением, поскольку даже не требуют постановки на ведомственный учет?

Мазуров: То есть детей и семьи будут делить на две категории — неблагополучные и благополучные. Но собирать информацию будут на всех, так? А по каким критериям будут делить?

Хайдукова: Я могу их перечислить. Среди них есть довольно однозначные, но их немного, а большая часть вызывает, мягко говоря, вопросы.

Мазуров: Даже в этом документе?

Хайдукова: Даже в официальном нормативно-правовом акте — в постановлении № 736-П.

Вот смотрите, «категория лиц, в отношении которых выявлены факты неблагополучия, требующие постановки на ведомственный учет: несовершеннолетний, в отношении которого выявлен суицидальный риск, несовершеннолетний, совершивший попытку суицида».

Ну, допустим, попытка суицида — это уже конкретный факт. Но вот понятие «суицидальный риск» вызывает вопросы.

Мазуров: Прежде всего, кто это будет оценивать?

Хайдукова: И каким образом выявлен этот «суицидальный риск»?

Далее. «Несовершеннолетние, испытывающие трудности в общении со сверстниками, часто находящиеся в роли жертвы, подвергающиеся психологической травле, конфликтующие со сверстниками и педагогами». Вот сколько вопросов возникает уже по этому пункту? Например, что значит «испытывающие трудности»?

А. Мазуров: Наверное, не всем детям это можно приписать, но многим.

Хайдукова: Да примерно половина детей класса испытывают некие трудности в общении со сверстниками или, например, имеют конфликт с педагогом. Как легко ученику старших классов, имея не очень хорошие отношения с педагогом, с классным руководителем, попасть под этот индикатор!

Мазуров: У меня в школе был конфликт с педагогом очень сильный. С 5-го по 11-й класс. Жесткий конфликт.

Хайдукова: Да Вы неблагополучны по самую макушку!

В том-то и дело, что конфликт с педагогом еще не означает, что семья ребенка неблагополучна. То есть мы видим, что даже официальные критерии, перечисленные в официальном нормативно-правовом акте, вызывают вопросы.

Смотрим дальше. «Несовершеннолетние, испытывающие резкое ухудшение состояние здоровья, выражающееся в снижении веса, обморочных состояниях; изменения группы здоровья, связанные с ухудшением состояния здоровья и другие»… Тут очень немаловажный момент — информация о нашем здоровье составляет врачебную тайну. Врач не имеет права передавать эту информацию третьим лицам. Только по запросу суда.

Конечно, в законе № 120 — это федеральный закон о профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних — и в других федеральных законах и подзаконных актах описаны случаи, когда врач должен сообщить в полицию о выявлении каких-то травм или состояний у ребенка, которые могут дать основания подозревать, что в отношении него совершено насилие. Но в таком случае врач обращается в полицию по установленной форме. Не разглашая.

Мазуров: Этот приказ Минздрава на самом деле входит в противоречие с законом, потому что в законе написано, что это должна быть травма, которая свидетельствует о том, что совершено преступление. В приказе же Минздрава уже немного не так.

Хайдукова: В этом случае врач непосредственно обращается в полицию — так регламентирует закон. Но в случае «Траектории» — а это, напоминаю, информационная система, принадлежащая Министерству информационного развития и связи (точнее, она принадлежит правительству Пермского края, и Министерство информационного развития и связи является ее оператором) — речь идет о третьем лице по отношению и к здравоохранению, и к образованию. Доступ к этой системе имеет масса лиц из системы службы профилактики! Информация о состоянии здоровья ребенка и его родителей становится доступной всем этим лицам!

Мазуров: А снижение веса кто должен определять? Многие помнят громкий случай в городе Краснокамск Пермского края, где в смерти девочки, страдающей анорексией, обвинили завуча школы, но мне довелось вести другой случай: мы выиграли суд с одной из районных пермских КДН (комиссии по делам несовершеннолетних)). Сотрудники КДН незаконно вмешивались в дела семьи. И одной из претензий было то, что у ребенка малый вес. Ребенок быстро рос, это бывает, как все знают. Да, девочка вытянулась, выглядела хрупко — и что? А теперь, выходит, это должен оценивать учитель?

Хайдукова: Это, по «Траектории», могут делать как медик, так и педагог. Но медик хотя бы владеет какими-то медицинскими знаниями, таблицами роста и веса в данном возрасте. А как педагог оценит «резкое ухудшение состояния здоровья»? Как поймет, резкое оно или не резкое?

Мазуров: Ему что-то покажется, например, что ребенок сильно похудел — и всё, ставим индикатор, заносим семью в неблагополучные, со всеми последующими действиями по отношению к ней! Так?

Хайдукова: Ну да, как-то так.

В то же время есть довольно однозначные индикаторы, которые широкой трактовки не предполагают. Например, «несовершеннолетняя беременная», или «несовершеннолетняя мать». А дальше — снова вопрос. «Несовершеннолетний, пропускающий занятия без уважительной причины». Что это значит, как определяется? Вообще-то, по закону Российской Федерации, мы должны принести в школу справку, если ребенок отсутствовал, только когда он болел и если об этом известно. Естественно, когда ребенок болеет, мы его показываем врачу, и в этом случае образовательная организация в курсе: мы предупредили, что наш ребенок заболел, и должны вернуть ребенка в школу только со справкой. Во всех остальных случаях мы не должны отчитываться перед школой, почему нашего ребенка сегодня не было. Да, конечно, при нормальных отношениях между родителями и классным руководителем родители сообщают классному руководителю, что у нас такие вот обстоятельства, ребенок не может прийти в школу. И мы всячески поддерживаем такие контакты и диалоги. Но если вдруг педагог решит, что, например, поездка, которую нужно совершить семье, не является уважительной причиной, он может это внести в систему как индекс неблагополучия, требующий постановки на ведомственный учет. А ведь это будет его сугубо субъективная трактовка!

Мазуров: Тем более, если ребенок вовремя и благополучно проходит аттестации, какие могут быть претензии?

Хайдукова: Ни один закон или подзаконный акт не регламентируют, сколько дней в году обязательно очное посещение. Конечно, желательно посещать все занятия, чтобы осваивать учебные планы. Но ведь ситуации могут быть разные.

Мазуров: Безусловно. Я вот в детстве занимался в серьезном внешкольном коллективе и вместе с другими детьми периодически выезжал на гастроли. Тем не менее у меня с успеваемостью всё было нормально. Я ездил на эти гастроли, но потом сдавал экзамены, и никаких претензий не было. А сейчас, если учитель посчитает, что это неуважительная причина, он может поставить индикатор. Его же никто в этом не ограничивает. «Слишком много ребенок занимается внешкольной деятельностью — плохо!»

Хайдукова: Дальше: «Несовершеннолетний, испытывающий трудности в освоении образовательной программы, не успевает по 30% и более предметов по итогам четверти». Ну тут хотя бы какой-то четкий критерий — не успевает по 30% и более предметов.

Мазуров: Не успевает — это же «двойка»? То есть, это серьезно.

Хайдукова: «Двойка», да. Но дальше мы что видим? «В том числе проявляющий ненадлежащее отношение к учебе и часто не выполняющий домашнее задание и др.»

Мазуров: Действительно, что значит «ненадлежащее»? Можно выполнить задание или — не выполнить. И что это за замечательное понятие — «др.»?

Хайдукова: Да, какое отношение к учебе — надлежащее? Пожалуйста, пропишите нам. «Часто не выполняющий домашнее задание». «Часто» и «редко» — где это написано, как это прописано? Написанный «на коленке» документ, обязывающий учителей на глазок оценивать состояние учеников и выносить вердикт, который во многом определит их жизнь, — именно так получается.

Мазуров: Один учитель посчитал, что два раза урок пропустил — часто, а другой, что десять раз — не часто.

Хайдукова: Вы верно подметили про «и другие признаки»… То, что мы обсуждаем — это, на минуточку, нормативно-правовой акт, и в нем допускается вот такая широта толкований! Но продолжим. «Несовершеннолетний, в отношении которого вынесено дисциплинарное взыскание за неоднократное нарушение правил внутреннего распорядка в образовательной организации». Слава богу, хоть тут есть критерий — упоминание некоего «внутреннего распорядка».

«Несовершеннолетний, однократно совершивший административное правонарушение»… Вот тут названы признаки действительно тревожные. Например, «несовершеннолетний, состоящий в группах деструктивно-асоциальной направленности, которые пропагандируют употребление психоактивных веществ».

Безусловно, если вдруг педагог раньше родителей выявил, что ребенок состоит в такой группе, это хорошо. Но что будет дальше? Педагог должен ведь сообщить об этом родителю. Сказать: «Я увидел, что ваш ребенок там состоит. Давайте разбираться, в чем причина». Но согласно алгоритму «Траектории» педагог должен внести это в информационную систему, доступ к которой имеет, как мы уже говорили, неустановленный круг лиц. Согласитесь, «неплохо»!.. И уже только на комиссию пригласят родителя и там сообщат об этом ему.

Мазуров: То есть родителя отстраняют от решения проблемы, и в дело сразу вмешиваются чиновники — я правильно понимаю?

Хайдукова: Да, именно так. Среди этих двадцати одного индикатора, которые являются основанием для постановки на ведомственный информационный учет «семей и детей группы риска социально опасного положения», есть и другие, тоже тревожные. «Семья, проживающая в неблагоприятных условиях», или если зафиксирован случай психологического насилия…

Мазуров: А давайте уточним для себя, что такое неблагоприятные условия?

Хайдукова: Это тоже вопрос большой, потому что иногда (Вы это лучше меня знаете) органы опеки сообщают в своих актах, что в квартире, например, запах фекалий или разбросаны вещи, то есть то, что нельзя измерить и нельзя доказать — и все это, достаточно голословное, остается в актах. Вот то же и с «Траекторией» — учителя или медицинские работники, посетившие квартиру семьи (или получившие информацию с чьих-то слов), по своему усмотрению и субъективному видению должны оценить условия проживания семьи, чтобы потом эту оценку занести в «Траекторию», поставив соответствующий «индикатор» в строке конкретного ребенка.

Мазуров: Да, этих актов, составленных без протокола, без фотографий, без видеозаписи, активисты РВС видели множество, работая по защите семей.

Хайдукова: «Родители, совершающие антиобщественные действия и оказывающие негативное воздействие на детей…» — вот тоже очень интересный момент. Если родитель встал в пикет, например, не совершает ли он «антиобщественное действие» с точки зрения педагога? Что значит негативное воздействие на детей? Если родитель, например, считает, что его ребенку не нужна очередная вакцинопрофилактика, он, с точки зрения педагога, оказывает негативное воздействие на ребенка или нет?

А ведь родитель имеет право по закону воздерживаться от иммунизации, если есть мнения врачей о том, что ребенку это может быть вредно.

Мазуров: Тогда здесь нужна ссылка на закон, который родитель нарушил, и документ, подтверждающий это. А что касается «оказания негативного воздействия на детей»… Тут примером может быть такое явление, как вовлечение в попрошайничество. Кстати, подобных норм в Уголовном и в Административном кодексах не так много, по пальцам перечесть. А тут, в «Траектории», мы видим максимально размытые понятия и формулировки. Это опасная юридическая небрежность. Но она — следствие чего? Того, что писали «Траекторию» малограмотные люди, или чьего-то осознанного желания получить как можно больше «компры» на семьи, пусть даже и вымышленной?

Хайдукова: «Родители, уклоняющиеся от контроля за поведением и успеваемостью ребенка… Родители, у которых отсутствует работа, имеющие низкий материальный достаток (ниже прожиточного минимума)…»

Мазуров: Тут важно пояснить. Вот это выявление «отсутствия контроля» прописано в федеральном законе № 120. Называется оно «безнадзорность». Какой ребенок является безнадзорным? «Ребенок, контроль за поведением которого отсутствует вследствие неисполнения родителями своих обязанностей».

Для наших чиновников, например, из подразделения по делам несовершеннолетних, это становится поводом отнять у родителей ребенка. Только это — так называемая «ложная безнадзорность».

Они приехали в дом к семье, решили, что родитель ненадлежаще исполняет обязанности. А раз им так кажется, то значит ребенок, по их мнению, без контроля. И значит… его можно отнять.

Но в «Траектории» мы видим вообще всякое отсутствие процедуры установления факта. Вот таким диким образом в систему заносится информация, которая потом куда-то расходится.

Хайдукова: Дальше второй раздел этого приложения — «категория лиц, в отношении которых установлены факты без постановки на ведомственный учет». Еще раз задаем вопрос: а зачем их собирать, если ни одним федеральным законом или подзаконным актом на федеральном уровне не установлена такая необходимость, вообще даже не дано права школе собирать подобные данные. Так вот, «несовершеннолетний, имеющий нарушения в эмоционально-волевой сфере — тревожность, агрессивность, замкнутость, низкая самооценка,  — и, внимание!  — по результатам диагностики школьного психолога».

Во-первых, тут у нас большой вопрос: какие именно тесты школьные психологи используют и как они их трактуют?

А далее видно, как! В индикаторах риска, которыми мы располагаем, содержится такой, как отказ от диагностики школьного психолога. То есть по результатам диагностики школьного психолога, которого невозможно проконтролировать, может быть дано заключение о том, что у ребенка имеются нарушения в эмоционально-волевой сфере — и отказаться от этой диагностики, согласно «Траектории», мы не имеем права.

Мазуров: А согласно закону об образовании, имеем право.

Хайдукова: Имеем право, конечно.

Мазуров: Вот как интересно получается… прямое нарушение Закона об образовании! Согласно закону об образовании, родители имеют право получить информацию обо всех обследованиях и исследованиях своего ребенка, дать на них согласие или написать отказ.

Хайдукова: Далее: «Несовершеннолетнего, у которого выявлен риск употребления психоактивных веществ, в том числе проявление интереса к психоактивным веществам…» Риск и проявление интереса… И опять ссылка «по результатам тестирования».

«Несовершеннолетний, испытывающий психологические трудности в адаптации в коллективе сверстников в связи со сменой образовательной организации…» Ну действительно, большинство детей, которые меняют школу, первое время, наверное, испытывают определенный стресс. Но основание ли это считать это индексом или группой неблагополучия семьи и выносить эту информацию на обзор опять же неустановленного числа лиц?

Мазуров: Школа, садик… Дети переходят из садика в садик, и это стопроцентный стресс. На недели, бывает, растягивается этот стресс, когда ребенка приводят в группу, а он кричит: «Я не хочу, я хочу домой!!!»

Хайдукова: Да-да. «Несовершеннолетние, испытывающие эмоциональные переживания при проживании отдельно от родителей, с не кровными родителями; несовершеннолетние, не вовлеченные в дополнительную занятость…» Вот такого рода «индикаторы» прописаны в официальном нормативно-правовом акте.

Мазуров: В нашей беседе мы поговорили об индикаторах «Траектории», которые были описаны в постановлении 736-П. Но ведь есть и другие — те, что не регламентированы никакими юридическими нормами. Они являются наиболее опасными. Им посвятим следующий разбор.

(Продолжение следует.)