О коммунизме и марксизме — 105

Разобрав в первой части своей статьи «К еврейскому вопросу», являющейся ответом на статью Бруно Бауэра «Еврейский вопрос», общие и нейтральные аспекты затрагиваемой Бауэром проблематики, Маркс во второй части статьи, являющейся ответом на статью того же Бруно Бауэра «Способность современных евреев и христиан стать свободными», что называется, берет быка за рога. И именно этим пользовались советские антисемиты, цитируя Маркса и полностью отрывая при этом первую часть его статьи от второй.

В этой второй части Маркс продолжает полемику с Бауэром. Вне этой полемики Маркса понять вообще невозможно. Но и погружаться в детали полемики — значит размениваться на частности. Потому что полемика носит исторический характер, изобилует историческими деталями, обусловлена конкретикой текущего момента, местом конкретного еврейства в германских княжествах и в той Австрийской империи, которая на момент дискуссии Маркса с Бауэром еще не успела стать Австро-Венгерской империей. Ею она стала по договору 1868 года. А Маркс и Бауэр ведут дискуссию в 1843-м.

Ну и что прикажете делать? Обсуждать известную Марксу и Бауэру и неведомую нам специфику тогдашнего положения евреев в тех или иных частях Европы? Пойти этим путем — значит увязнуть в вопросе, имеющем для нас хоть и важный, но тем не менее частный характер.

Поэтому я очень кратко — и с оговоркой о возможном в силу этой краткости упрощении — ознакомлю читателя с позицией Бауэра, которую критикует Маркс.

Бауэр требует, чтобы евреи сначала перешли из иудаизма в христианство, а потом покинули обычное христианство, уйдя в мир критики этого христианства, осуществлявшейся тем же Бауэром с позиции так называемой историчности, и оказались эмансипированными от религии, то есть стали частью нерелигиозного человечества. Вот тогда-то всё и будет в порядке, заверяет читателя Бруно Бауэр.

Что в этой позиции Бауэра не устраивает Маркса? То, что эмансипация евреев, предлагаемая Бауэром, является частью превращения религиозного человечества (христианского, еврейского, в принципе любого другого) в человечество светское, нерелигиозное. Бауэр, конечно, не рассматривал в качестве частей религиозного человечества, которое надо освободить от религиозности, мусульман или буддистов. В то время эти части религиозного человечества как бы не существовали и, конечно же, не тяготели ни к какому освобождению от религиозности. Но, в принципе, Бауэр готов рассматривать любое освобождение от религиозности как составную часть превращения разделенного на части религиозного человечества в единое нерелигиозное человечество. Для Бауэра такое нерелигиозное человечество является идеальным. И в нем-то, как считает Бауэр, евреи станут такой же частью целого, как и христиане.

Маркс понимает, что такой бауэровский идеал — это светское, собственно политическое, буржуазное государство, являющееся служанкой особо отрицаемого Марксом буржуазного гражданского общества.

Маркс противопоставляет этому идеалу Бауэра свой идеал — не буржуазный, а коммунистический. При этом Маркс в очень своеобразной форме, беря на вооружение терминологию Бауэра и бауэровские пострелигиозные построения, описывает, во что превращается бауэровская эмансипация евреев в пострелигиозном гражданском обществе.

Ключевая идея Маркса такова: «Бауэр принимает идеальную абстрактную сущность еврея, его религию, за его сущность в целом».

Маркса интересует вопрос о соотношении религиозной сущности к тому, что он называет сущностью в целом. Частным вариантом этого соотношения является соотношение между религиозной сущностью еврея и сущностью еврея в целом. С таким же успехом Маркс может рассматривать религиозную сущность христианина и его сущность в целом.

Что такое на современном научном языке эта рассматриваемая Марксом сущность — еврея, христианина или кого угодно еще? Это идентичность. С чем идентифицирует себя еврей? — как бы спрашивает Бауэра Маркс. И отвечает на этот вопрос следующим образом: «Постараемся вглядеться в действительного еврея-мирянина, не в еврея субботы, как это делает Бауэр, а в еврея будней».

Здесь налицо противопоставление человека с религиозной идентификацией (еврея субботы) человеку с какой-то другой идентификацией (еврею будней). Что такое этот человек будней? Человек ли он вообще?

Конечно же, речь идет о буржуазных буднях. Но и в этих буднях человек имеет возможность идентифицировать себя не только с буднями. И что происходит с человеком, если он начинает идентифицировать себя только с буднями?

Весь конкретный опыт еврейского народа — как до создания государства Израиль, так и после создания этого государства — говорит о том, что еврей может остаться евреем, только будучи в том или ином смысле евреем субботы. Превращаясь из человека субботы в человека будней, еврей вообще перестает быть евреем. И за счет чего, собственно, еврейский мир сохранялся тысячелетиями в условиях отсутствия еврейского государства? За счет сохранения религиозной — иудаистической — идентичности, которую евреи стремились не потерять и напротив — укрепить, понимая, что в противном случае еврейского народа в условиях безгосударственности просто не будет.

Реальный еврей — это человек субботы. Так было до создания Израиля. Но и после его создания принцип сохранился. Израиль формально не является теократическим государством, в отличие от того же Ирана. Но не являясь таким государством де-юре, Израиль является им де-факто. И понятно почему. Потому что еврейская идентичность требует если не строгой иудаистичности, то, по крайней мере, иудаистичности общекультурной. Светский человек в России, США или Германии продолжает оставаться человеком христианской культуры. Светский человек в современном Израиле (фигура для израильтян возможная, но не безусловная) продолжает оставаться человеком иудаистической культуры. Недаром языком Израиля является древний иврит, а не тот идиш, еврейский язык германской группы, исторически основной язык евреев-ашкеназов, на котором говорил до создания государства Израиль многомиллионный еврейский европейский мир.

Иврит — это современный язык, древняя форма которого правомочно называется древнееврейским языком, тем языком, который можно назвать языком субботы. Делая этот язык языком государства, израильтяне как бы сказали: «Даже если гражданин нашего государства не будет исповедовать иудаизм, он будет евреем субботы не по религии, а по языку».

На практике еврейский народ держался за свою религиозную идентичность (она же — еврейство субботы) так прочно, как ни один другой народ мира. Это непреложный факт еврейской истории.

Мне скажут, что существовало и существует очень много светских евреев, евреев сугубо атеистических, евреев, перешедших из иудаизма в другие религии (христианство, прежде всего) и остающихся евреями.

Продолжает ли такой еврей идентифицировать себя с еврейской историей, имеющей сугубо религиозный характер? С еврейскими праздниками, имеющими такой же характер? С еврейской культурой?

Если речь идет о еврее, который себя со всем этим не идентифицирует, то в каком смысле он является евреем?

Он является им постольку, поскольку его предки принадлежали к определенному этносу? Стоп! Тут необходимо уточнение — либо речь идет об этносе, либо о народе. Еврейский народ стал народом в полном смысле этого слова, лишь приняв субботу, то есть иудаизм, оформленный в нечто по-настоящему уникальное, конечно же, Моисеем.

То, что иудаизм существовал и до Моисея, не вызывает никаких сомнений. Но одно дело — существовать и даже постепенно оформляться в нечто исторически уникальное. И другое дело — принять окончательное или почти окончательное обличье. Такое обличье иудаизм принял, конечно же, в результате духовных и практических деяний Моисея.

От каких чуждых и разрушительных веяний защищал Моисей свое духовное детище, оно же — народ иудаизма, народ субботы?

Моисей защищал свое духовное детище в первую очередь от разрушительных антииудаистических и доиудаистических племенных религиозных веяний, они же — религия Золотого тельца.

В книге Исхода, второй книге Пятикнижия (Торы), Ветхого Завета и всей Библии достаточно много говорится о борьбе Моисея с Золотым тельцом. Отдельная глава этой книги, которая в Средневековье иногда называлась «Сефер йециат Мицраим» («Книга Исхода из Египта»), посвящена греху Золотого тельца.

В связи с важностью вопроса приведу всё, что сказано по этому поводу в книге Исход, предложив при этом читателю задуматься над тем, что все, кто читал Маркса в 1843 году, когда была написана его статья «К еврейскому вопросу», знали то, что я сейчас процитирую, или наизусть, или близко к тексту. Это касается и тогдашних христиан, и тогдашних евреев, и всех тогдашних грамотных людей, по определению получавших только религиозное или околорелигиозное образование: «Когда народ увидел, что Моисей долго не сходит с горы, то собрался к Аарону и сказал ему: встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось».

Так еврейский народ начал предавать Моисея, отпадая от его духовного стержня и перебегая на сторону всего, что враждебно Моисею. А значит, в каком-то смысле и субботе моисеевой, то есть самому духу той уникальной религии, которая сформировала настоящую еврейскую идентичность.

Мы сразу же убеждаемся в том, что внутри еврейской идентичности начинается борение духа, который несет с собой Моисей, духа, который представляет собой стержень еврейской идентичности, с противоположным духом, очень соблазнительным для того же еврейства и абсолютно враждебным Моисею. Об этом духе в книге Исхода говорится подробно: «И сказал им Аарон: выньте золотые серьги, которые в ушах ваших жен, ваших сыновей и ваших дочерей, и принесите ко мне.

И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих, и принесли к Аарону.

Он взял их из рук их, и сделал из них литого тельца, и обделал его резцом. И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!

Увидев сие, Аарон поставил перед ним жертвенник, и провозгласил Аарон, говоря: завтра праздник Господу.

На другой день они встали рано и принесли всесожжения и привели жертвы мирные: и сел народ есть и пить, а после встал играть».

Мы видим, что другим, антимоисеевским духом, который вполне приемлем для еврейского народа и который одновременно с этим яростно противостоит настоящей еврейской иудаистической моисеевой идентичности, является дух Золотого тельца. Моисеев дух и дух Золотого тельца — вот два духа, противостоящие друг другу и в каком-то смысле одинаково существующие в еврейском народе. При этом дух Золотого тельца — это страшный дух антииудаистического соблазна. Он и близок еврейскому народу, и противоположен ему одновременно. В этой близости и противоположности — существо еврейского народа, Бог которого ненавидит Золотого тельца. Об этой ненависти, ее глубине, накале и т. п. сказано следующее:

«И сказал Господь Моисею: поспеши сойти, ибо развратился народ твой, который ты вывел из земли Египетской;

скоро уклонились они от пути, который Я заповедал им: сделали себе литого тельца и поклонились ему, и принесли ему жертвы и сказали: «вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!»

И сказал Господь Моисею: Я вижу народ сей, и вот, народ — он жестоковыйный;

итак, оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их, и произведу многочисленный народ от тебя».

То есть еврейский бог не просто гневается на избранный им народ, именуя его «жестоковыйным». Он этот народ хочет уничтожить не абы за что, а именно за поклонение Золотому тельцу. Это не каприз Бога, а его яростное как никогда отвержение некоей, обнаруженной в народе и чуждой Богу, золототельцовой сущности. Она сосуществует с избранностью народа, но категорически противостоит этой избранности. Причем настолько категорически, что бог готов уничтожить народ, отказать ему в избранности. И он не сиюминутно гневается за это. Он это запоминает народу надолго, если не навсегда. Если бы не Моисей, бог бы уничтожил еврейский народ за Золотого тельца, забыв о всех его иных позитивных свойствах. Настолько ненавистна Богу эта самая золототельцовость. Но Моисей как-то — не окончательно и с трудом — спасает народ от полного уничтожения Богом, возмущенным еврейским антибожественным золототельцовым синдромом.

Вот что говорится об этой моисеевой защите:

«Но Моисей стал умолять Господа, Бога своего, и сказал: да не воспламеняется, Господи, гнев Твой на народ Твой, который Ты вывел из земли Египетской силою великою и рукою крепкою,

чтобы Египтяне не говорили: «на погибель Он вывел их, чтобы убить их в горах и истребить их с лица земли»; отврати пламенный гнев Твой и отмени погубление народа Твоего;

вспомни Авраама, Исаака и Израиля, рабов Твоих, которым клялся Ты Собою, говоря: «умножая умножу семя ваше, как звезды небесные, и всю землю сию, о которой Я сказал, дам семени вашему, и будут владеть вечно».

Бог внимает просьбам Моисея, после чего начинается сложное выяснение отношений Моисея со спасенным им народом:

«И отменил Господь зло, о котором сказал, что наведет его на народ Свой.

И обратился и сошел Моисей с горы; в руке его были две скрижали откровения, на которых написано было с обеих сторон: и на той и на другой стороне написано было;

скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божии».

Мы видим, что Моисею удается и народ спасти, и подлинной вере, являющейся для народа основополагающей, дать новое качество, принеся скрижали. Но народ-то с этим даром моисеевым обращается весьма специфически еще и еще раз демонстрируя тем самым свою двойственную сущность — одновременно антизолототельцовую, то есть сущность субботы, и золототельцовую, ненавидимую богом субботы, он же настоящий бог иудеев:

«И услышал Иисус (имеется в виду Иисус Навин — С.К.) голос народа шумящего и сказал Моисею: военный крик в стане.

Но Моисей сказал: это не крик побеждающих и не вопль поражаемых; я слышу голос поющих.

Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою;

и взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым».

Далее начинается выяснение отношений Моисея и Аарона, оно же — фактически выяснение отношений между еврейской элитой субботы, она же — Моисеева элита, и еврейской элитой Золотого тельца, она же элита Аарона:

«И сказал Моисей Аарону: что сделал тебе народ сей, что ты ввел его в грех великий?

Но Аарон сказал: да не возгорается гнев господина моего; ты знаешь этот народ, что он буйный.

Они сказали мне: «сделай нам бога, который шел бы перед нами; ибо с Моисеем, с этим человеком, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось».

И я сказал им: «у кого есть золото, снимите с себя». И отдали мне; я бросил его в огонь, и вышел этот телец.

Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его.

И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, — иди ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины.

И он сказал им: так говорит Господь, Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего.

И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек».

То есть Моисей возглавил и осуществил кровавую бойню, ослабив, но не изведя на корню фракцию Золотого тельца. Оперся он при этом на «сынов Левииных», то есть на одно из колен Израилевых, колено Левия, оно же — левиты. Так постепенно укрепляется и оформляется антительцовая фракция в еврейском народе, задача которой — формирование еврейства субботы, то есть подлинного еврейства.

Беспощадно вырезав наиболее активных ревнителей Золотого тельца, Моисей далее начинает воспитывать остальных в антительцовом духе.

«На другой день сказал Моисей народу: вы сделали великий грех; итак, я взойду к Господу, не заглажу ли греха вашего.

И возвратился Моисей к Господу и сказал: о, народ сей сделал великий грех: сделал себе золотого бога;

прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал.

Господь сказал Моисею: того, кто согрешил предо Мною, изглажу из книги Моей;

итак, иди, веди народ сей, куда Я сказал тебе; вот, Ангел Мой пойдет пред тобою, и в день посещения Моего Я посещу их за грех их.

И поразил Господь народ за сделанного тельца, которого сделал Аарон».

Это — лишь часть того гнева, который изливает Господь на еврейский народ за грех перебегания в стан чуждых и ненавистных господу ревнителей Золотого тельца. Но и этого достаточно для того, чтобы убедиться в том, насколько глубок и трагичен конфликт между еврейством субботы, оно же — еврейство Моисея, и еврейством Золотого тельца.

Но, может быть, в дальнейшем еврейский народ, придя на Землю Обетованную, окончательно определился в вопросе о соотношении еврейства субботы, то есть подлинного Моисеева еврейства и еврейства Золотого тельца, то есть еврейства, ненавидимого Господом.

Подлинная древняя история еврейского народа не сводится к такой антительцовой благодати.

Был такой израильский царь Иеровоам I. Это библейский персонаж. Именно при этом царе, по поводу времени царствования которого религиозные источники (других нет) сообщают разное, но который, если верить этим источникам, царствовал в 900-х годах до нашей эры, произошло разделение еврейского царства на два царства — Иудейское и Израильское.

Иеровоам в молодости состоял на службе у царя Соломона. Он попытался восстать против царя и чуть было не погиб. Спасся он тем, что бежал в Египет. И завоевал благорасположение египетского фараона Шешонка, основателя XXII ливийской династии, потомка предводителей ливийских наемников, неоднократно пытавшихся взять под контроль Египет.

Египетские фараоны традиционно плохо относились к Израилю со времен все того же Исхода. Поэтому фараон мог благоволить беглецу, только имея на него определенные виды, то есть, рассчитывая с помощью этого беглеца ослабить Израиль. И фараон не ошибся.

После смерти царя Соломона десять колен израильских взбунтовались против сына Соломона, призвали Иеровоама на царство. Иеровоам не только разделил царство на две части, но и осуществил религиозную реформу, установив идолы Золотого тельца на границе с Иудейским царством и на севере Израильского царства в Дане. Иеровоам сам стал жрецом Золотого тельца и приносил ему жертвоприношения. Он пытался как-то маневрировать в этом вопросе, изобретая оправдания содеянному в якобы имеющейся возможности соединения Моисеева поклонения Господу субботы с культом Золотого тельца.

Но все эти попытки примирения непримиримого носили жалкий характер.

В еврейском трактате Санхедрин, который определяет кары за те или иные преступления, Иеровоам упомянут среди трех царей, которые не имеют доли в грядущем мире из-за своего нечестия.

Я сообщаю читателю эти подробности еврейской истории для того, чтобы обосновать одно очевидное обстоятельство, которое состоит в том, что еврейский народ одновременно очень далек от Золотого тельца, особо далек от него в рамках еврейства субботы — и очень близок к этому Золотому тельцу. Поэтому как только еврейский народ перестает быть народом субботы, он становится не народом будней, а народом Золотого тельца.

Но одновременно еврейский народ, переставая быть народом субботы, то есть яростно антительцовым народом, перестает быть еврейством как таковым. Он теряет, используя термин Маркса, свою родовую еврейскую сущность.

(Продолжение следует.)