Первая мировая СВО
Украинский кризис, ставший первым крупным военным кризисом высокой интенсивности в Европе, поставил перед современными обществами множество вопросов, ответы на которые пока еще не найдены. Эти вопросы так или иначе связаны с подготовкой государства к крупной войне. Сейчас мы наблюдаем, как власти европейских государств всерьез заговорили о мобилизации населения для ведения военных действий. Как когда-то, более ста лет назад, накануне Первой мировой войны.
После разгрома СССР в холодной войне военные специалисты всего мира решили, что эпоха крупных затяжных военных конфликтов, для которой требуются многомиллионные армии, ушла в прошлое. Предполагалось, что в условиях, когда основные мировые державы обладают большим запасом ядерного оружия, любой конфликт, серьезно затрагивающий их интересы, достаточно быстро перерастет в обмен глобальными ядерными ударами со всеми вытекающими последствиями. Не только для них, а и для всего мира. Однако для этого нет причины, поскольку непримиримые идеологические конфликты с падением коммунизма канули в небытие. В теории выходило, что крупный военный конфликт между развитыми странами, обладающими ядерным оружием, невозможен. Следовательно, эпоха крупных войн и массовых армий подошла к концу, оставив место только борьбе с терроризмом, конфликтам в горячих точках и относительно малым операциям военно-полицейского характера.
Для решения таких задач, считали военные теоретики, необходима совсем другая армия, нежели та, что требовалась в XIX–XX веках. Для успеха в локальных конфликтах крупной военной державе нужно небольшое количество вооруженных современным оружием сил, которые за счет своего подавляющего преимущества по ударной мощи, технологиям создания и применения этой мощи, высокого профессионализма личного состава не дадут времени и возможностей противнику развернуться и нанести оппоненту ощутимый урон.
Кроме того, по мнению военных теоретиков, для приведения к покорности стран третьей-четвертой лиги по уровню военно-технического потенциала, племенных вооруженных группировок, а также частных армий, в составе вооруженных сил необходимо иметь некоторое количество хорошо технически и материально оснащенных высокомобильных частей быстрого реагирования.
Именно под эту концепцию вооруженные силы США, Германии, Франции и других стран НАТО перестраивались после победы в холодной войне. Профессиональная армия, переход на бригадную структуру вооруженных сил (дивизии для борьбы с вооруженными группировками стали слишком громоздкими), резкое сокращение тыловых структур и структур подготовки личного состава — вот основные шаги на пути от массовых армий к армии современной.
Армия России ориентировалась на ту же концепцию. Она, как и армии других стран, начала переходить на такие «профессионально-мобильные» рельсы. Для этого и проводились реформы эпохи Сердюкова.
Конфликт на Украине перечеркнул все прежние концепции военных теоретиков.
Наличие ядерного оружия не спасло Россию от войны на истощение, потребовавшей частичной мобилизации, увеличения контрактной армии, усилий по масштабному восстановлению ВПК.
Украинский кризис показал, что крупный военный конфликт высокой интенсивности может проходить в рамках использования только конвенциональных средств, без задействования ядерного оружия.
Однако весной 2022 года, после начала СВО, для российской власти это было не очевидно. Скорее, наоборот. Вначале всё шло в рамках разработанных теоретических построений.
Россия, начав спецоперацию на Украине, смогла быстро подавить сопротивление ВСУ в воздухе, дезорганизовать управление украинской армии, блокировать морские порты, глубоко продвинуться на территорию противника, выйти на дальние подступы к Киеву. Таким образом, согласно концепции отсутствия больших конвенциональных войн, Запад не должен был активно вмешиваться в конфликт, и тогда Украина потерпела бы военное поражение. Началось бы противостояние сторон (Россия и НАТО, т. е. США), которые обладают достаточным ядерным потенциалом для гарантированного уничтожения противника в случае нанесения такого массированного удара первым. А это, в свою очередь, по выкладкам военных теоретиков, неминуемо должно было привести к термоядерному армагеддону.
На этом фоне наша власть не без оснований надеялась на начало диалога с Западом. Пожалуй, лучше всего властные настроения того времени высказал глава МИД РФ Сергей Лавров: «Я очень надеюсь, что сейчас „перебесятся“ наши главные партнеры (западные страны), и мы будем готовы разговаривать, но разговаривать, как я уже сказал, исключительно по-деловому, прагматично, на основе равноправия». То есть Москва, видимо, надеялась на воссоединение с той частью Украины, которая хочет быть с Россией, и на нейтральный статус остальной ее территории.
Однако Запад сумел найти новый путь. С одной стороны, он, без сомнений, по уши залез в этот конфликт, с другой, смог найти способ удержать ситуацию на грани начала глобального ядерного столкновения.
В результате конфликт стал быстро перерастать в боевые действия, ведущиеся по канонам XX века массовыми армиями. Фронт относительно быстро стабилизировался и начал лихорадочно наполняться личным составом. Так, если в начале СВО вся российская действующая армия на украинском направлении составляла около 150 тыс. человек, то сейчас, к примеру, численность личного состава ВС РФ, принимающего участие в боевых действиях, по словам президента РФ Владимира Путина, превысила 700 тыс. И это еще не предел. В обозримое время вполне возможно привлечение гораздо большего числа военнослужащих.
Боевые действия всё больше и больше начинают напоминать Первую мировую войну с ее статичным фронтом, мощными укрытиями от средств поражения и лунным ландшафтом, создаваемым постоянно действующей вдоль всей линии боевого соприкосновения артиллерией.
Всё это требует огромного количества боеприпасов, военной техники, средств обеспечения войск. Ежедневно обе стороны используют десятки тысяч снарядов и мин. Ежемесячно фронт пожирает сотни тысяч тонн высокотехнологичной продукции, которую постоянно необходимо производить и оперативно доставлять к месту боевых действий.
К такому ни одна из сторон конфликта не была готова. Дело дошло до того, что через полтора года с начала боевых действий на Украине Европа и США практически полностью истощили запасы боеприпасов — как свои, так и своих союзников. Не лучше обстояло дело и с нашей стороны.
Неожиданно обеим сторонам противостояния оказалась нужна мощная, развитая промышленность, которая была бы в состоянии обеспечивать нужды фронта. В срочном порядке началась реконструкция старых и создание новых военных производств. Заводы по выпуску боеприпасов и производству различной военной техники таких крупных военно-промышленных концернов, как немецкий Rheinmetall или германо-французский KNDS, начали расти как грибы после дождя по всей Европе. Однако это только начало. Запад уже столкнулся с проблемой нехватки взрывчатых веществ. Для того чтобы снаряд стал снарядом, его нужно не только выточить с большой точностью из куска металла, но и заполнить взрывчаткой. Это, в свою очередь, ставит вопрос о воссоздании в Европе развитой химической промышленности. А дальше встанет вопрос о выплавке стали, производстве электроники, чистых материалов и так далее. И что после этого будет с так называемой интернет-экономикой?
Украинский конфликт показал, что современные технические средства разведки, включая спутниковые группировки и беспилотную авиацию, почти полностью исключили фактор внезапности. Скрытно для противника сконцентрировать на одном из участков большое количество боевой техники и личного состава, чтобы добиться локального численного преимущества, стало практически невозможно. Исчезла возможность быстрого прорыва фронта противника. Вновь, как и в Первую мировую войну, возник «позиционный кризис», при котором оборона начала превосходить по своей эффективности наступление. Как и более ста лет назад, всё большую роль играют техническая оснащенность войск и общее соотношение живой силы между воюющими сторонами.
Комплектация вооруженных сил, построенных на профессиональной основе, не позволяет быстро нарастить численность действующей армии. Такое возможно только для армий, которые комплектуются на основе всеобщей воинской обязанности.
Всеобщая воинская обязанность, лежащая в основе строительства европейских армий XIX–XX веков, была «изобретена» французами во времена Великой Французской буржуазной революции. Национальный Конвент 23 августа 1793 года принял декрет, по которому «с настоящего момента и до тех пор, пока враги не будут изгнаны из пределов территории Республики», все французы объявлялись «в состоянии постоянной реквизиции». Этот закон позволил Парижу в течение года резко нарастить численность революционной армии до 1,5 млн человек. Позднее, в 1798 году, был принят закон, где уже прямо говорилось, что «каждый француз является солдатом и несет обязанность защищать нацию». Это было новое слово в армейском строительстве Европы. До этого армии европейских стран были в основном, говоря современным языком, профессиональными или, по-простому, наемными. Личный состав их набирался главным образом на основе временного или постоянного контракта. Были, правда, исключения в виде Швеции и России, где вооруженные силы строились на основе рекрутского набора (т. е. принудительного призыва на службу), но принципиально это сути дела не меняет.
Успехи французской революционной и наполеоновских армий показали эффективность мобилизационного способа комплектования вооруженных сил. Этот способ позволял за короткие сроки резко наращивать численность действующей армии. С тех времен каждому военному известно, что «бог находится на стороне больших батальонов», а, значит, и победа в войне тоже.
В течение XIX века практически все страны континента перешли на такой способ армейского строительства. XX век показал, что по-другому выжить в новом мире глобальных мировых войн невозможно. Даже самые закоренелые ретрограды, как, например, Великобритания, которая до последнего держалась принципа профессионального комплектования войск, вынуждена была в начале Первой мировой войны ввести всеобщую воинскую обязанность. Правда, такие вооруженные силы обладают одним существенным недостатком: населению необходимо постоянно объяснять, зачем необходимо служить в армии, воевать и умирать за отечество.
Как тогда, так и сегодня сделать это оказалось не так просто. Во-первых, власти от такого разговора с народом отвыкли, а, во-вторых, добропорядочного налогоплательщика намного проще убедить расстаться с деньгами, чем с собственной жизнью.
Украинский конфликт, который вновь потребовал наличия больших армий, застал всех врасплох.
Правда, Украина в этом вопросе поначалу оказалась в более выигрышном положении. Начиная с 2014 года ее целенаправленно готовили к войне с Россией. За восемь лет, которые прошли после госпереворота до начала российской операции, через боевые действия «в зоне АТО» успели прогнать несколько сот тысяч человек, получив тем самым достаточно большой и подготовленный людской резерв. Именно он в начале 2022 года быстро был влит в состав ВСУ, что позволило довести за несколько месяцев суммарную численность различных вооруженных формирований Украины почти до миллиона.
При этом, что крайне важно, эти люди были не только подготовлены для ведения боевых действий, но и соответствующим образом мотивированы. Тотальная идеологизация общества в неонацистском духе, которая проходит на Украине с начала 2014 года, дала свои плоды — сознание миллионов молодых людей оказалось обработано. Они готовы воевать и умирать ради тех идей, которые украинские неонацисты смогли заложить им в головы.
Однако их числа недостаточно для ведения длительной войны. Фактически к концу 2022 года такой мотивированный и подготовленный резерв был исчерпан. К началу летнего контрнаступления Киеву для пополнения и формирования новых частей пришлось задействовать не только добровольцев, но и призванных по мобилизации. Чудовищные потери ВСУ с июня по октябрь, к которым привела попытка Киева наступать под Работино, Урожайным и Артёмовском, быстро исчерпали и эту категорию резервистов.
Остались только принципиальные противники киевской власти, которые готовы сотрудничать с российской стороной и те, кто ни под каким видом не желает идти воевать. Последних местные ТЦК (территориальные центры комплектования, украинские аналоги военкоматов) активно отлавливают и принудительно отправляют в войска. Такой контингент новобранцев предпочитает исчезнуть из действующей армии при первой удобной возможности. Часто это происходит еще до того момента, как они окажутся на фронте: из учебных подразделений и полигонов. Явление, судя по украинским СМИ, носит достаточно широкий характер. Дело дошло до того, что Киев в срочном порядке через Верховную раду проталкивает принятие закона о военной полиции, которая, в частности, будет заниматься розыском и привлечением к ответственности дезертиров и военных, самовольно покинувших свои подразделения.
Понятно, что на фронте боевая устойчивость подразделений, которые состоят из такого рода личного состава, будет весьма слабой.
Сегодня основной проблемой для Киева стало даже не обеспечение своих войск вооружением и боеприпасами, а численность личного состава подразделений ВСУ. Оставшееся мужское население Украины, может, и поддерживает «незалежность» и «европейский выбор» Киева, но умирать за него не собирается.
К концу второго года специальной военной операции на Украине стало понятно, что Киев войну проигрывает. Да, Украина еще может долго и упорно сопротивляться в случае, если Запад будет и дальше ей оказывать финансовую, материальную и военную помощь. Но даже в самом лучшем случае итогом этого противостояния для Киева станет потеря территорий как минимум по текущей линии фронта.
Однако «экзистенциальная битва за управление мировым порядком», как украинский конфликт охарактеризовал министр обороны Великобритании Грант Шэппс, ничьей закончиться не может. По крайней мере с точки зрения Запада. Поэтому, если Украина одна не в состоянии справиться с Москвой, значит, к решению этой задачи нужно подключать дополнительные силы. И эти силы должна будет предоставить Европа.
В конце февраля президент Франции Эммануэль Макрон собрал совещание ряда лидеров стран ЕС и НАТО в Париже и предложил ввести на Украину ограниченный контингент войск европейских стран. На тот момент большая часть европейских лидеров его призыв восприняла достаточно холодно.
Однако прошло не очень много времени, и к концу мая настроения европейских политиков явно изменились. Так, глава МИД Польши Радослав Сикорский в беседе с польским изданием Gazeta Wyborcza не исключил возможности отправки военнослужащих Войска Польского на Украину. Власти стран Прибалтики откровенно заявили, что их военные инструкторы до начала СВО были на Украине и снова появятся там в самое ближайшее время.
В то же время весьма серьезное издание The New York Times в середине мая, ссылаясь на свои источники, сообщило, что НАТО всё ближе к решению об отправке военных на Украину. То есть, конечно, военных готовы отправить отдельные страны блока. И только для того, чтобы «обучать своих украинских коллег» нелегкому военному делу.
Впрочем, лиха беда начало. По похожей спирали разворачивалась война во Вьетнаме. Сначала США поставляли Южному Вьетнаму оружие, потом отправляли советников, потом туда направились отдельные подразделения спецназа, потом ограниченный контингент американских войск, который очень быстро стал увеличиваться. И Европа готовится идти по тому же пути.
Правда, для того, чтобы войска куда-то послать, нужно их иметь. А с этим в Европе всё значительно хуже. ЕС — не Украина, которую активно готовили к войне в течение восьми лет.
К 2023 году общая численность вооруженных сил европейских стран НАТО (без Турции) составляла около 1,6 млн человек. Однако реально воевать может лишь часть из них, остальное — тыловые службы, которые обеспечивают «работу» фронта и организуют охрану и обеспечение порядка.
В начале СВО численность сил быстрого реагирования НАТО была увеличена с 40 тыс. человек до 300 тыс. Впервые с конца холодной войны различные подразделения этих частей были развернуты в дивизии.
Сам Евросоюз еще в июле начал формировать собственные силы быстрого реагирования. Которые будут состоять из подразделений бундесвера и польской армии. Общая численность на первом этапе составит 5 тыс. человек. Фактически это всё, на что по большей части могут рассчитывать европейские страны в начале вооруженного конфликта. Весьма негусто для большой европейской войны.
Но по-другому и быть не могло: бóльшая часть армий стран НАТО после победы в холодной войне над СССР перешли на профессиональный принцип комплектации. На конец 2023 года лишь Греция, Литва, Норвегия, Финляндия, Эстония и Португалия сохранили обязательный призыв на основе всеобщей воинской обязанности.
Попытки заметно нарастить численность контрактных вооруженных сил за счет повышения привлекательности службы в них (как, например, это пытались сделать в Германии) провалились. В докладе комитета по обороне бундестага в начале 2024 года отмечалось, что многие молодые граждане Германии из-за отсутствия обязательной воинской службы «больше не имеют никаких точек соприкосновения с вооруженными силами» страны и поэтому «не рассматривают возможность строить свою карьеру в бундесвере».
Авторы доклада, правда, не объяснили, зачем представителю развитого потребительского общества, нацеленного на получение максимального количества удовольствий «здесь и сейчас», строить свою карьеру в вооруженных силах. Служба в них не приносит больших доходов, тяжела и связана с риском для жизни. Особенно при участии в каком-нибудь военном конфликте.
Оказалось, что быстро нарастить численность своих вооруженных сил европейские страны НАТО могут, лишь вернувшись к принципу комплектования армии на основе всё той же всеобщей воинской обязанности.
«Нам приходится признать: если мы (европейские страны. — Прим. ред.) сейчас находимся в мире, это не является данностью. Поэтому мы готовимся к конфликту с Россией. Нужно иметь систему, позволяющую мобилизовать много людей, если дело дойдет до войны независимо от того, произойдет она или нет», — заявил глава военного комитета НАТО, адмирал ВМС Нидерландов Роб Бауэр в середине января.
Оценки времени начала большого вооруженного конфликта европейских стран с Россией несколько разнятся. Так, тот же Бауэр считает, что он произойдет в течение ближайших 20 лет. Военные Германии оценивают, что он начнется через пять-восемь лет. При этом министр обороны ФРГ Борис Писториус потребовал, чтобы страна была полностью готова к войне к 2029 году. Более импульсивные поляки предполагают, что конфликт может начаться уже через три года.
Исходя из этих оценок, страны Европы начали лихорадочно возвращать обязательный призыв на армейскую службу.
Еще в 2023 году парламент Латвии принимает закон о всеобщей воинской повинности.
В начале 2024 года министр обороны ФРГ Борис Писториус поручает разработать модель всеобщей воинской повинности в Германии, которая должна быть введена в стране до 2025 года.
В Дании военное ведомство заявляет, что к 2026 году воинская обязанность должна быть введена не только для мужчин, но и для женщин.
Швеция при вступлении в НАТО восстанавливает обязательную гражданскую или военную службу.
Экс-премьер-министр Великобритании Риши Сунак заявлял о намерении ввести обязательную воинскую повинность для всех 18-летних молодых людей.
Парламент Литвы ужесточает положения о службе в армии. С 2026 года все выпускники школ должны будут отслужить в армии в обязательном порядке. При этом поступление молодых людей в высшие учебные заведения до окончания службы в армии будет запрещено.
Идут дискуссии о возвращении обязательной службы в армии в Польше.
Мало того, в конце мая в СМИ просочилась информация о том, что одной из первых тем, которую будет рассматривать Европарламент после прошедших выборов, станет тема о введении всеобщей воинской обязанности и обязательной службы в масштабах всего Евросоюза вне зависимости от национальных законодательств. Косвенно эту информацию подтвердил премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. По его словам, вопрос о всеобщей воинской обязанности и службе стоит перед правительствами всех стран Евросоюза, часть из которых готова согласиться на то, чтобы граждане их стран служили в общей европейской армии.
Однако мобилизационная армия, решая проблему быстрого наполнения личным составом воинских подразделений, поставит перед руководством Евросоюза и властями стран, входящих в него, всё тот же вопрос о мотивации этого самого личного состава.
Украинский кризис воочию показал, что потребитель не способен чего-то добиваться ценой длительных лишений или тем более угрозы собственной жизни. Украине для того, чтобы из охваченного потребительством населения получить личный состав, способный воевать, потребовался неонацизм.
Для построения боеспособной массовой армии европейским странам тоже необходимо будет выбрать идеологическое лекарство, которое выведет население из состояния потребительства. Пойдет ли Европа по стопам Украины? И есть ли у нее другие варианты?
Российская специальная военная операция на Украине, которая в начале задумывалась как «небольшая победоносная война», своими последствиями уже самым серьезным образом повлияла не только на Восточную Европу. Сам ход СВО поставил под вопрос многие параметры того жизнеустройства, к которым Европа и весь Запад успел привыкнуть в последние десятилетия. И этим, возможно, российская спецоперация может быть чем-то схожа с Первой мировой войной, приведшей в свое время к изменению многих, как тогда казалось незыблемых, констант жизни человечества и запустившей невиданные ранее процессы в мировой истории.
