Экологический эволюционизм Н. Моисеева
От эпохи перестройки, разрушившей нашу страну, нас отделяет уже четверть века. Постепенно возникает отдельная разновидность историков — «специалистов по русской перестройке». Но стоит ли дожидаться момента, когда последние достоверные факты и обстоятельства того периода окажутся подтасованы, трактовки переиначены, а весь перестроечный период превратится в «белое пятно» на исторической карте? Как попали в сферу общественного интереса и почему стали значимыми для общественного мнения такие термины, как «новое мышление» или «экологическая нравственность»? А ведь эти понятия вошли в перестроечный лексикон не сразу и не случайно. Прежде они долго и тщательно формировались и прилаживались друг к другу, подпертые авторитетом значимых для советского общества научных имен.
Несколько статей из цикла С. Е. Кургиняна «Судьба гуманизма в XXI столетии» (в № № 163, 164, 165 газеты «Суть времени») были посвящены обсуждению вопросов истории развития таких течений, как биогуманизм и экологизм. Изучение этих вопросов заставляет вспомнить о комплексе идей академика Н. Н. Моисеева (1917–2000), названном им «универсальным эволюционизмом».
Н. Н. Моисеев был достаточно авторитетен в советских научных кругах и за рубежом. Он был академиком АН СССР и ВАСХНИЛ, президентом Российского отделения «Зеленого креста», а также членом редакционных коллегий журналов «Коммунист» и «Вопросы философии». Долгое время Моисеев работал заведующим лабораторией Вычислительного центра АН СССР, в которой выполнил принесшую ему мировую известность работу по моделированию эффекта «ядерной зимы». Он активно участвовал в работе над рядом проектов Международного института прикладного системного анализа в австрийском Лаксенбурге.
Понятие «универсального эволюционизма» Моисеева, выработанное им задолго до перестройки, не является прямым аналогом распространенных на Западе глобалистских принципов биогуманизма и экологизма. Однако не вызывает сомнения общность заявленной проблематики. Моисеев, к примеру, верил в «необходимость новой нравственности», сформированной на основе «экологического императива». Последователь течения «универсального эволюционизма» лингвист В. П. Даниленко в статье «Первые и основные понятия теории универсального эволюционизма Н. Моисеева» сообщает следующие сведения.
Н. Моисеев приступил к активной работе над концепцией «универсального эволюционизма» зимой 1967–68 гг. В основание своих представлений об «универсальном эволюционизме» Моисеев поместил «дарвинизм — дарвиновскую триаду изменчивость-наследственность-отбор». Эти «первые и основные понятия эволюционизма», по Моисееву, «связывают воедино этажи мироздания», в качестве которых Моисеев выделял «неживую материю, живое вещество и общество».
Как утверждает Даниленко, история этого структурирования мироздания у Моисеева такова. Знаменитый биолог-генетик Н. В. Тимофеев-Ресовский, являвшийся для Моисеева крупнейшим авторитетом, направил его к работам В. И. Вернадского. «От учений В. И. Вернадского о живом веществе и ноосфере, наконец, он (т. е. Н. Н. Моисеев) перешел к Ч. Дарвину, <...> стал рассматривать его триаду «изменчивость, наследственность, отбор» как первые и основные понятия универсального эволюционизма. Дарвиноцентризм (биоцентризм) составляет важнейшую особенность теории универсального эволюционизма Н. Н. Моисеева».
Нельзя не отметить парадоксальность опоры Моисеева на эволюционизм и биоцентризм, которые вроде бы принципиально противоречат генеральной установке советского общества на сознательное строительство «нового мира». В этой связи показательно, что, разрабатывая свою систему взглядов, Моисеев пытается сочетать теории Карла Маркса и взгляды ультралиберального философа Фридриха фон Хайека, апологета свободного рынка, — поскольку Маркс и Хайек, с точки зрения Моисеева, «друг друга дополняют». А как они друг друга «дополняют»? Так же, как советская философия целенаправленного строительства нового будущего — горбачевскую философию «ломки до основания» — с расчетом на то, что остальное доделает «живое творчество масс»?
Как уже говорилось, важнейшим авторитетом, имевшим ключевое значение для научной судьбы Н. Н. Моисеева, был Н. В. Тимофеев-Ресовский — один из основоположников радиационной и популяционной генетики, а также один из создателей известной «синтетической теории эволюции», соединившей в себе популяционную генетику и классический дарвинизм. Интересовала Тимофеева-Ресовского и проблема взаимодействия биосферы и человечества. В 1967–1968 гг. он поставил ее в центр ряда своих публичных выступлений, настаивая на ее включении в число приоритетов советской науки.
Отправной точкой его выступлений был прогноз роста численности народонаселения: «...В 1900 г. людей на Земле было примерно полтора миллиарда, сейчас около четырех миллиардов людей населяют Землю. К двухтысячному году нас будет примерно 7 миллиардов, а через сто лет ожидается цифра населения где-то между двадцатью и тридцатью миллиардами. <...> Из этого следует, что через 100 лет примерно половине народонаселения Земли будет не хватать не только пищи, но и целого ряда других видов биологического сырья...»
В личном разговоре с Моисеевым Тимофеев-Ресовский высказался еще жестче. Моисеев пишет: «Однажды Николай Владимирович попросил меня прикинуть: сколько жителей планеты смогут при нынешнем уровне технологического развития вписаться в естественные циклы кругооборота веществ. ...Я сказал, что очень высок уровень неопределенности, поэтому мой ответ не точен, но по моим расчетам получается что-то между двумя и восьмьюстами миллионами людей. Он расхохотался и сказал: «Почти правильно — 500! И без всяких расчетов». Как мы видим, оценки Моисеева и Тимофеева-Ресовского не дотягивают даже до пресловутого «золотого миллиарда».
Одну из своих последних встреч с Тимофеевым-Ресовским Моисеев описывает так: «Я сказал и о том, что без машинной имитации глобальных биосферных процессов нам просто не обойтись. <...> Тимофеев долго не перебивал. Когда я кончил, он сказал примерно следующее: «Я вижу, что Вы дозрели. <...> Никто кроме Вас сейчас этим заниматься не сможет, и не станет, а заняться этим необходимо». Вот такое я тогда получил благословение. Очень для меня важное». Читая такие свидетельства, легко прийти к выводу, что представления Моисеева об «универсальном эволюционизме» сформировались на основе установок, заданных еще Тимофеевым-Ресовским. Отметим также, что поворот Моисеева к этой теме произошел в конце 1967 года — одновременно с упомянутой серией публичных выступлений Тимофеева-Ресовского.
В связи с этим нельзя не обратиться к некоторым неоднозначным фактам биографии знаменитого генетика.
Широко известно, что Н. В. Тимофеев-Ресовский получил многие новые научные результаты, заложившие основания современной генетики. Большую часть своих исследований он провел, работая в Германии с 1927 по 1945 год, где для его работы создавались суперблагоприятные условия, в том числе при нацистском режиме. Так, например, для его программы исследований радиационных мутаций в Германии был изготовлен специальный радиационный реактор. Известно, что в круг общения Тимофеева-Ресовского входила элита Абвера. Известно и то, что сын Тимофеева-Ресовского Дмитрий, член подпольной антифашистской организации «Берлинский комитет ВКП(б)», был арестован гестапо в середине 1943 года и погиб в Маутхаузене.
После войны Тимофеев-Ресовский был возвращен в СССР и несколько лет отбывал наказание за «измену Родине», затем его научная карьера продолжилась и достигла новых высот. Он завоевал высочайший научный авторитет в СССР, а для Н. Моисеева стал вдохновителем его исследований.
Важнейшее звено концепции «универсального эволюционизма» — это понятие самоорганизации, которое Н. Моисеев в своей работе «Расставание с простотой» характеризует именно с позиций дарвинизма: «Все, что происходит вокруг нас, мы можем считать процессом самоорганизации... Для описания основ самого процесса самоорганизации удобно использовать язык дарвиновской триады: изменчивость, наследственность, отбор».
Полемизируя с Моисеевым, его соратник И. И. Ларин писал: «Моисеев рассматривал дарвинизм не только как учение, объясняющее процесс эволюции живых организмов. Он распространял его основные положения на широкий класс явлений. Такой подход не бесспорен». Ларин выражается предельно тактично, но понятно, что его пугает заложенная в эволюционизме перспектива приложения дарвинизма с его «естественным отбором» к общественному развитию. Что очевидным образом сводит общество к звериной стае.
Текущая стадия развития Земли, по Моисееву, — переход к состоянию ноосферы. В книге «Человек и ноосфера» (М., 1990) он пишет: «Это будет мучительный и небыстрый процесс выработки <...> новой нравственности, <...> коренной перестройки всего нашего бытия, смены стандартов и идеалов. <...> Наука в принципе способна установить такую систему запретов, <...> [гарантирующую] необходимые условия для дальнейшего развития человечества. Но <...> сможет ли человечество смириться <...> преодолеть генетический атавизм и принять новую нравственность <...> чтобы сохранить биологический вид?» Моисеев не раскрывает содержания термина «новая нравственность», оставляя его недоопределенным. Даниленко пишет: «Моисеев верил в возможность построения рационального общественного порядка. Он назвал его экологическим социализмом». Обратим внимание на то, что именно это понятие стало основой политической платформы ряда «зеленых партий» в ФРГ в 80-е годы.
Сам Моисеев пишет: «В утверждении такого порядка решающую роль должны сыграть гражданское общество и гуманизм, который ...генетически присущ человеку».
А теперь рассмотрим как бы совершенно другое, но синхронное с работой Моисеева направление поисков «новой нравственности». Его героем является В. Д. Поремский (1909–1997) — один из основателей и стратегов Народно-трудового союза, в течение 18 лет — председатель НТС. До 1941 года Владимир Поремский занимался молекулярной химией, работая в Институте прикладной химии в Париже. Уже тогда был известен в эмигрантских кругах как основатель и лидер Национального Союза Русской Молодежи — будущего Французского отдела НТС. Одной из задач отдела была борьба с проникновением советской агентуры в эмигрантскую среду. Членом Совета НТС Поремский стал в начале 30-х годов.
По одной из версий, в 1941 году он был задержан гестапо, а освобожден в апреле 1945 года после вмешательства главы РОА генерала Власова. По другой версии, в годы Второй мировой войны Поремский был комендантом в школах немецких пропагандистов Цитенхорста и Вустрау. Имеются также сведения о том, что перед концом войны Власов направлял его в Гамбург для налаживания связей с англичанами. Такова подоплека того, что выше было названо освобождением.
Научная специализация, без сомнения, повлияла на подход Поремского к организационной и политической деятельности. Именно Поремский является автором так называемой «молекулярной теории революции» (или — «теории национальной революции») НТС. Суть концепции, по Поремскому, заключается в ведении активной и сложно выстроенной игры заграничного центра с системой управления и общественным климатом в СССР.
Инструментом такой игры должна была быть, по мысли Поремского, децентрализованная организация, создаваемая заграничным центром на территории СССР. Под «молекулами» Поремский подразумевал ее представителей, идеологически заряженных нужным образом и включающихся в нужный момент. Поремский исходил из того, что «насыщение страны нужными «молекулами» изменяет общий психологический климат в обществе, ценности и установки».
Цель такой организации заключалась в том, чтобы малыми воздействиями ориентировать эволюцию социально-политической системы СССР на движение в точку саморазрушения. Концепция Поремского предполагала отрыв власти от идеологии. А поскольку, по мнению Поремского, создать внутри страны (то есть в СССР) когерентную структуру, способную самостоятельно взять власть, невозможно, то в качестве заключительной стадии «национальной революции» предполагалась «дирижируемая революция» с определяющей ролью заграничного центра.
После войны Поремский вел картотеку приезжавших на Запад из СССР ученых. Можно предположить, что в эту картотеку должен был попасть и Н. Н. Моисеев, многократно бывавший в длительных заграничных командировках. Так, в 1959 г. Моисеев провел два месяца во Франции, в Фонтенбло, где в то время располагались штабы и командные пункты НАТО. Во время этой командировки Моисеев активно общался со средой русской эмиграции, в частности с художником Бенуа, родственниками философа Розанова. У Розановых он читал эмигрантские русские газеты, а также знакомился с трудами философа Фридриха фон Хайека, повлиявшими на взгляды самого Моисеева. Однако о прямом пересечении с Поремским здесь еще речи нет. Пересечения появляются позже.
В. Д. Поремский считал, что путь в будущее для НТС заключается в переходе к «новому мышлению» (отметим текстуальное совпадение с перестроечным лозунгом М. Горбачева). Для перехода к «новому мышлению» Поремский считал необходимым развивать, внедрять и пропагандировать в советском обществе такое понятие, как «синергетика», которое он понимал определенным образом.
В статье Б. Пушкарева в «Новом журнале» (эмигрантский толстый журнал, издается в Нью-Йорке с 1942 г.) «Мысль и дело. К 80-летию НТС и 65-летию издательства «Посев» (март, 2011) сообщается: «Последним делом жизни В. Д. Поремского в России стала организация.., при участии академика С. П. Курдюмова и других ученых, в январе 1996 г. форума по синергетике, которую они рассматривали как научную проекцию солидаризма».
В чем содержание этой проекции? В книге В. Д. Поремского «Стратегия антибольшевицкой эмиграции» говорится: «Синергетика <...> установила, что увядание живых систем, выражающееся в ослаблении организующих их функций, достигнув критической точки (развилки), не обязательно обрекает систему на уход в небытие. Система может скачкообразно трансформироваться, обрести новую жизнь на базе новой структуры. Иной структуры, но не любой, а той, которая заложена как бы в генах материала, из которого она сложена. В случае человеческого общества этот материал — человек, обладающий памятью о своем прошлом. <...> Самое интересное в этом открытии заключается в том, что гибель системы или ее трансформация одинаково вероятны, т. е. оба исхода имеют одинаковую вероятность осуществления — 50 %».
Не останавливаясь на критике сомнительной оценки вероятности в 50 %, обратим внимание на суть «солидаристско-синергетического» подхода. По существу, он объявляет, что только «синергетические свойства» самого советского общества предопределяют его возможное обрушение или трансформацию в «общество новых высших достижений». И что «новое мышление» и призвано внушить обществу эту мысль.
Одним из соучредителей созданного Поремским «Московского синергетического форума» стал академик Н. Моисеев. Центральной темой форума являлась экологическая концепция «устойчивого развития», предложенная «Декларацией РИО» 1992 года (в подготовке которой, отметим, по личной просьбе М. Горбачева участвовал Н. Н. Моисеев).
При этом Моисеев подверг решения РИО жесткой критике как недостаточно радикальные. В книге «Судьба цивилизации. Путь Разума» он написал: «Конгресс не оправдал ожиданий ученых, <...> не рискнул взглянуть правде в глаза. <...> Изменение современных цивилизационных парадигм было <...> особенно тяжелым. Вместо этого был продекларирован принцип «sustainable development», утверждающий недопустимость неограниченного и бесконтрольного использования ресурсов и загрязнения биосферы, что само по себе, конечно, следует приветствовать! Но ограничиться только подобной декларацией в современных условиях крайне недостаточно и опасно! <...> Я думаю, что это <...> компромисс <...> [с] большим бизнесом и <...> тем, кто реально правит миром и для кого смертельно опасны любые планетарные нестабильности. Я уж не говорю о кардинальных перестройках! Особенно социального порядка».
А вот тезис из статьи Н. Моисеева «С мыслями о будущем России»: «Мы стоим на пороге нового витка антропогенеза, которому предстоит изменить сам характер развития нашего биологического вида. Перед развитием современного общества снова заслон, подобный тому порогу, который человечество сумело перешагнуть в конце неолита — по меньшей мере! Хочу подчеркнуть — по меньшей мере! И этот факт не был понят в Рио-де-Жанейро. Не понят авторами принципа «sustainable development».
Что касается Поремского, то и он не был чужд экологической проблематике. Несколько статей В. Д. Поремского (например, одна из последних — под названием «Меч и золото»), посвящены обсуждению глобального экологического кризиса, а также его преодоления путем интеграции стран в «структуры материкового масштаба» и создания на их основе «элит мирового калибра» с последующим переходом к управляемому развитию. То есть В. Поремский, как и Н. Моисеев, предрекал миру транснациональных корпораций глобальный экологический кризис, который заставит их перейти к осуществлению концепции еще более радикальной, чем «устойчивое развитие».
Случайно ли описанное здесь возникновение своеобразного философского «солидаризма», созвучности советского академика, одного из концептуальных провозвестников перестройки, — и основателя и руководителя НТС, антисоветчика со стажем работы в нацистских школах спецподготовки? Случайно ли эти два ученых мужа в поисках точки приложения для «нового мышления» и «новой нравственности» сошлись на экологизме и концепции «устойчивого развития»?
Кто-то скажет, что глобальная проблематика лежит вне идеологий? Вот уж нет! Гораздо чаще она превращается в площадку для сговора, результатом которого может стать социальное обрушение, подобное обрушению советского общества. Такого обрушения, в котором, якобы, никто не виноват, кроме объективных свойств самого общества. А «новое мышление» должно научить общество с этим скорбно согласиться. В этом политическая суть энтээсовского «синергетического солидаризма».
Разглядеть это было нужно 20–30 лет назад. Но лучше поздно, чем никогда.
