И что теперь?

В ближайших двух номерах я буду обсуждать злобу дня и не стану обсуждать судьбу гуманизма на историософском уровне, философскую суть марксизма и проблемы этажей человеческой психики. Но уже через два номера я вернусь к обсуждению этих вопросов и доведу это обсуждение до конца. Потому что без их обсуждения ответить на глобальный вызов Россия не в состоянии. А не ответив, она умрет.

Макросоциум (страну, народ) можно убить. Но возможен и другой исход, ничуть не менее, а, в общем-то, еще и более печальный. Макросоциум не находит ответ на вызов — и умирает по причине исторической несостоятельности. Историческая несостоятельность, она же — дряхлость и исчерпание, неминуемо влекут за собой умирание любого макросоциума, нашего в том числе.

Когда-то мы не боялись увидеть вызов и умели найти ответ. И что теперь?

Главный вызов, на который Россия должна немедленно дать ответ, — очевиден. Он состоит в следующем: внутри всего того, что формируется в качестве новой, весьма специфической глобальной реальности, для России места нет и не может быть. Как в формирующемся океане не может быть места для белки, зайчика или волка.

Складываясь, эта глобальная реальность как бы говорит России, ухмыляясь: «Я, милочка, складываюсь и складываюсь. А когда сложусь окончательно — ты умрешь окончательно. Потому что тебе нет места в том, чем я являюсь. Более того, ты — чуть ли ни главное препятствие, благодаря наличию которого я складываюсь не так быстро, как мне хочется. И потому я постараюсь разобраться с тобой окончательно еще до того, как сложусь. Но уж когда я сложусь — ты умрешь по самому факту моего окончательного оформления».

В каком-то смысле такой разговор напоминает сказку Андерсена «Снежная королева». В сказке мальчик Кай должен нечто сложить. А сложившись, это нечто должно было породить определенные последствия...

Так называемая элита России десятилетиями помогает сложиться тому, что приведет Россию к летальному исходу. Этой элите прямо объясняют, что она помогает складыванию того, что погубит страну. Но она упорствует, заглушая свою нечистую совесть (понимает ведь, паскуда, на что работает!) строительством элитных особняков как за рубежом, так и в пределах Отечества нашего и прочими гламурно-мертвяковскими пакостями.

Но и Россия в целом пока не осознала масштаба вызова. Она инстинктивно чувствует, что что-то складывается и, складываясь, ее на смерть обрекает. Она не хочет умирать. Она упирается, орет на все лады: «Не хочу!» Но что именно складывается и почему это, складываясь, ее на смерть обрекает, — она понять не решается.

Она подменяет это понимание незатейливыми проклятиями в адрес «американского гегемонизма», банальнейшими поношениями Запада. При этом шоу, на которых Запад поносят (яркий пример — так называемый «антимайданный марш» 21 февраля), построены именно по западным стандартам. А если точнее — то по американским стандартам карнавального шоу (кто не верит — может полюбоваться).

Так ведет себя наша буржуазия (сразу вспоминается фильм «Скромное обаяние буржуазии»), стремящаяся сочетать все западные прельстительности с риторической антизападностью.

Но КПРФ ничем не лучше. На демонстрации, проходившей 23 февраля, КПРФовцы несли резиновый надутый муляж ядерной ракеты. На муляже было написано «Наш ответ Обаме». Следование советским традициям? Ой ли?!

СССР всегда обвинял Запад в том, что тот является поджигателем войны. А себя именовал «главным борцом за дело мира». И что теперь?

У РФ сил намного меньше, чем у СССР. Так не потому ли риторических угроз, дополняемых шоу с надутыми резиновыми муляжами ядерных ракет, на которых написано «Наш ответ Обаме», намного больше, чем в эпоху СССР?

СССР был непрерывно готов дать ответ реальными действиями. И США знали и о том, что он готов, и о степени сокрушительности этих действий, осуществляемых с помощью ракет СС-18 и других элементов ядерных стратегических вооруженных сил советского государства.

Если ты знаешь, что ты можешь, и другие знают, что ты можешь, — зачем закатывать шоу на тему «Мы можем, можем, можем!»? Надо мирно улыбаться и призывать к миру, не правда ли? Перетягивая на свою сторону всех борцов за мир, то есть завоевывая дополнительные политические позиции. И что теперь?

Теперь всё начинает сводиться к шоу в их стиле. А что такое стиль? Говорят, что «стиль — это человек». Это касается не только отдельного человека. Стиль — это историческая личность. Стиль — это правила. Кто задает правила, то бишь стиль, тот и формирует глобальную реальность, гибельную для России. Не хотите гибели России — задайте другие правила, свой стиль.

Худо-бедно, у СССР был этот особый стиль. Он же — идеологический язык. Он же — вся система образов, в том числе и задействуемая в массовых уличных действах. И всем было понятно, что образы, формирующие стиль советских уличных действ, равно как и многое другое, адресуют к другой глобальной реальности, нежели та, которую навязывал миру Запад.

В той же степени к другой, формируемой нами реальности адресовал и образ советских улиц, и высокие произведения советской культуры.

А почему это всё было? Оно же не само по себе было. Оно было порождено советской заявкой на построение глобальной реальности, в которой а) будет спасен и возвышен человек, б) человечество будет вырвано из болота тотального пессимизма, ему будет возвращена беспредельность возможностей.

Теперь этой порождающей стиль заявки — нет. И стиля — нет. А есть другая заявка и другой стиль, ею порожденный. Эта другая заявка не совместима с жизнью России. А этот другой стиль нынешняя элитная Россия исступленно насаждает, где только может — в образовании, культуре, СМИ, идеологии, даже в уличных действах.

Ей уже прямо говорят: «Нет заявки — нет страны», — а она не верит, рассуждает о суверенитете. Ей прямо говорят: «Это вчерашний день, милочка», — она пропускает это мимо ушей и лепечет — устами вчерашних либералов, напяливших на себя маски вождей народных восстаний, — о какой-то там «национально-освободительной борьбе». И это при том, что в той реальности, которая неумолимо формируется после нашего отказа от заявки, нет и не может быть места ни национальному, ни освободительному, ни историческому (вне которого национально-освободительное просто не существует), ни гуманистическому началу.

Так зачем отбросили заявку?

Она ведь была, не правда ли?

На научном языке это называется наша, а не их, гуманистическая телеология. Ее зачем-то отбросили — что теперь?

Теперь дегуманизация осуществляется в отсутствие стратегического противодействия и приобретает характер того самого океана новой гнусной реальности, в лоне которой нет места никаким обитателям суши, именовавшейся «гуманизм».

Какой ответ на этот беспрецедентно мощный и страшный вызов дегуманизации хочет дать Россия/РФ? И можно ли дать его, не имея этой самой заявки? Между тем, только этот ответ дает нам право на жизнь, право на исторические Веру, Надежду и Любовь, право на всё то, к чему мы адресуем, когда говорим «До встречи в СССР!»