Как вы лодку назовете... — 2
Итак, основной идеей (если это вообще можно назвать «идеей») новой топонимики стало отрицание большевизма. Причем, несмотря на то, что режим сменился вот уже 23 года назад, антисоветский невроз не утихает. Иными словами, политический смысл переименований давно потерял актуальность, тогда как идеологический — только набирает вес. К тому же в последние годы выяснилось, что народ в очередной раз «подкачал», и число просоветски настроенных граждан в России составляет более 80 %. А значит, опять необходимо пускать в ход тяжелую артиллерию воздействия на массовое сознание, в том числе посредством переписывания «городского текста». При этом по факту мнением населения никто и не собирается поинтересоваться. Такова она — тяжкая ноша «прогрессоров»: приходится силой спасать народ от его собственной «дремучести».
В истории постсоветской России можно различить две «топонимические» волны (два приступа «прогрессорства»). Первая началась еще в конце 80-х годов с перестройкой, набрала обороты после разрушения СССР и спала к середине 90-х по причине роста недовольства граждан. Эта кампания по переименованию коснулась преимущественно столичных городов бывшего СССР: Москвы, Санкт-Петербурга, Киева и др. В это же время массовым явлением стала смена названий городов: Ленинград — на Санкт-Петербург, Свердловск — на Екатеринбург, Горький — на Нижний Новгород, Калинин — на Тверь, Куйбышев — на Самару и т. д.
Затем в течение 15 лет наблюдалось относительное «топонимичекое» затишье. А где-то с 2009 года стартует вторая волна атаки на советские наименования улиц. И, как мы помним, именно в 2009 году ПА ОБСЕ на своем заседании в Вильнюсе одобрила резолюцию, осуждающую «тоталитарные режимы», в том числе СССР. Этот акт стал сигналом к запуску в России новой волны десоветизации, вылившийся в 2011 году в предложение печально известной программы «Об увековечивании жертв тоталитарного режима и национальном примирении». В Программе намерение «модернизации сознания» населения прописывалось прямым текстом, в качестве «первой и главной» цели. А переименования улиц и площадей выступали одним из важнейших инструментов ее осуществления. Собственно, судя по тексту, рекомендации по «модернизации сознания» были во многом взяты из одноименной статьи, опубликованной в № 12 белоэмигрантского журнала «Посев» за 2009 год. Статья «Модернизация сознания: Отклик Совета НТС на обращение Президента России Д. Медведева» содержала подробные инструкции по избавлению народа России от «свинцовой гири» советского менталитета. Разумеется, не обошлось без пункта «исправления имен» (подробно о содержании «Отклика» — в статье «Платформа фашизации-2» в № 20 газеты «Суть времени»).
И здесь мы, наконец, касаемся вопроса об акторах трансформации «городских текстов». В грубом приближении можно различить два основных эшелона поборников переименований. Первые — непосредственные исполнители — трудятся больше по наитию, «для себя», ввиду личной ненависти к «коммунякам» и/или пиетета перед дореволюционной Россией. Другие — идеологи переименований — работают, так сказать, «для других», то есть с целью планомерного массового изменения сознания людей в сторону избавления от советских смыслов и идеалов.
В первой категории преобладают антисоветски настроенные краеведы, историки и политики, активно представленные в местных советах по топонимике. В качестве ярких примеров таких людей, с которыми столкнулись в своей практике активисты движения «Суть времени», можно привести пермского краеведа В. Гладышева или, например, иркутского историка А. Дулова. В этой же группе находятся местные представители религиозной общественности и разнообразные националистические движения, не скрывающие своей идиосинкразии на всё советское. Например, в Кирове одним из идейных вдохновителей переименования был протоиерей А. Балыбердин. В Кирово-Чепецке — митрополит Вятский и Слободской Марк. Пермская улица Орджоникидзе в 2011 году была переименована по инициативе митрополита Пермского и Соликамского Мефодия. Далее, если говорить о националистических движениях, то здесь можно вспомнить о «Народном собрании», пермские активисты которого в марте этого года в очередной раз подняли вопрос об улице Розалии Землячки. Или о «Русском общенациональном союзе» (РОНС), проявившемся в Иркутске во время местной топонимической кампании в 2012 году.
Вторая группа сторонников переименования представлена, как правило, московскими историками и политиками. К нашей удаче, эти люди особой стеснительностью или скрытностью не отличаются и намерений своих не скрывают. Так, например, Б. Мильграм, столичный культуртрегер в Перми, став в 2008 министром культуры Пермского края, заявил: «Это [переименование улиц — Прим. авт.] важнейший вопрос! Еще в театре я понял: чтобы изменить людей, нужно изменить город». Что характерно, это его интервью вышло под говорящим заголовком «Смыслообразующий министр». Да еще в преамбуле нам сообщили о том, что «смысл» — наиболее часто встречающееся слово в лексиконе Мильграма. Однако заход к топонимике со стороны «новой культуры» скорее частный случай, чем правило. Куда более распространенным является радение за «восстановление исторической справедливости».
Особого внимания в этой категории идеологов топонимических метаморфоз заслуживают члены фонда «Возвращение». Эта организация была учреждена сперва как движение «Возвращение» в конце 2006 года на заседании в Госдуме. В него вошли историки, священнослужители, журналисты и политики. В их числе — В. Мединский, ставший в 2012 министром культуры в правительстве Д. Медведева и снова внесший вопрос о топонимическом увековечивании и разувековечивании в повестку дня нынешней власти. Заявленной целью «Возвращения» стало «восстановление исторических названий российских улиц и городов». При этом, по словам Е. Чавчавадзе, одной из учредителей фонда, революционно-большевистские наименования улиц и городов — это грех, который не дает России подняться. И посему переименованию подлежат не только исторические улицы, но и те, что были застроены при советской власти. Иными словами, начинается всё с показной заботы о «восстановлении исторической справедливости», а заканчивается несдержанными тирадами про «большевистский грех» как таковой. Казалось бы, мало ли что сказала одна из учредителей (вице-президент Российского фонда культуры и супруга генерального директора Фонда Василия Великого, по совместительству председателя правления Высшего монархического совета). «Это ее собственное мнение!» — скажут нам, как в свое время говорили по поводу специфических высказываний С. Караганова в статье «Не десталинизация, а модернизация сознания». Однако вернемся к опубликованному в «Посеве» «Отклику Совета НТС»: «Первый приоритет — возвращение исконных имен всем городам, площадям улицам и прочим географическим объектам. <...> Следующий этап касается мест, где исторических названий не было. Там нужна замена названий, возвеличивающих революционеров и террористов, разрушавших Российскую Империю, деятелей и явления тоталитарной власти и иностранных коммунистов. <...> В обновленном идейном ландшафте неуместными станут и остатки советской монументальной пропаганды, в том числе множество памятников Ленину, и само захоронение вождя на главной площади страны». Подобное рвение к тотальному переименованию неоднократно публично демонстрировал и В. Лавров, доктор исторических наук и член фонда «Возвращение».
На заседании Государственно-патриотического клуба партии «Единая Россия» по теме: «Возвращение исторических названий», проходившем в июле 2010 года, скульптор М. Алыбин заявил: «Возвращение <...> делается не ради возвращения, а ради идеологии, ради идеологической платформы и идеологического направления вообще в нашем государстве. Потому что борьба за умы людей, особенно за умы молодых и активных людей, — это будущее нашего государства. За кем они пойдут, что будет у них в голове, то будет и со страной».
Ну так что же будет с нашей страной при эдакой страсти к «десоветизации» топонимики? Казалось бы, невелика беда. Подумаешь — исчезнут с карт городов коммунисты и революционеры. Жизнь идет вперед, времена меняются. Однако, как было показано не раз, удар по коммунизму в условиях отсутствия нового, вдохновляющего видения будущего создает идейную и смысловую дыру. И через эту дыру начинает просачиваться некогда побежденный фашизм. Это мы отчетливо наблюдаем сегодня в Восточной Европе, в странах Прибалтики и, в первую очередь, на Украине.
В этом контексте чрезвычайно угнетает информация о планируемых в честь воссоединения русского народа переименованиях в Симферополе. В момент, когда необходимо идейно поддержать СССР, ту силу, которая в середине XX века смогла дать достойный отпор фашизму, — в этот момент производится своеобразный удар в спину. С одной стороны, крымчан можно понять: они апеллируют к той исторической эпохе, когда Крым стал частью России. Да и как забыть обиду на советскую власть после «щедрого жеста» Хрущева. С другой стороны — противодействие реваншу фашизма сегодня куда важнее подобных обид. И демонтаж всего советского, то есть того, что реально разгромило фашизм, этому противодействию не способствует.
Так почему же сегодня, когда России брошен вызов, подобного которому не было с сороковых годов, мы предпочитаем действовать согласно рекомендациям Союза НТС? Организации, которая к фашизму имеет далеко не последнее отношение. Почему, даже совершая первые робкие шаги по восстановлению прежнего величия, мы не можем удержаться от того, чтобы лишний раз не проклясть пресловутый «большевизм»? Почему, даже стремясь увековечить бесспорные достижения, как это происходит сегодня в Самаре, нельзя избежать очередных нападок на советские улицы и провоцирования соответствующего конфликта? Кому он нужен, этот конфликт? Только нашим врагам, стремящимся к окончательному решению не большевистского, а русского вопроса.
