Коллективизм и история
Продолжаю свое «полуакадемическое» описание борющихся исторических концептов. И перехожу к рассмотрению основных воззрений коллективизма.
Концептуальная позиция коллективизма Нового времени, как и концептуальная позиция индивидуализма, начинала формироваться на основе представлений о «естественном человеке» и его нормах и правах. Но — в собственной, антииндивидуалистической интерпретации этих норм и этих прав.
Коллективисты доказывали, что только согласованная совместная деятельность ранних «естественных» людей, наделенных естественными равными правами и отодвигающих на второй план свой индивидуализм, могла обеспечить их общинам выживание и рост. Именно коллективная деятельность, коллективное обучение и совместная забота о судьбе общины (рода, племени, общества), с этой точки зрения, действительно естественны, то есть сообразны человеческой природе. А значит, и разумны, и справедливы, и способны развивать человека и общину. То есть, обеспечивать историческое движение.
Большую роль в этой коллективистской аргументации играли ссылки на нормы и принципы коллективистской жизни, изложенные в религиозных (для европейского Нового времени — прежде всего, христианских) текстах, включая жизнеописания святых и ранних религиозных общин. Религиозный человек эти нормы и принципы, почерпнутые из священной истории, воспринимал как естественные и обязательные условия своего земного возвышения. То есть, как оправдание своей роли высшего божьего творения.
С позиций религиозного коллективизма, беды человечества связаны с пробуждением индивидуального эгоизма, сломавшего правильные и благие нормы общинно-коллективного строя. Именно в этом, как считали коллективисты, кроются причины нарастающего человеческого неравенства, стремления к безудержному обогащению, войн, роста несправедливости, неспособности общества решать самые насущные задачи избавления от голода и болезней. И именно возвращение к коллективизму как идеалу и норме — должно вернуть человечеству утерянное благо.
Уже в средневековой Европе на основе таких воззрений возникали христианские секты (чаще всего еретические — как вальденсы, табориты, анабаптисты и пр.), нормой жизни которых были коллективистские общины с совместным ведением хозяйства, совместным воспитанием детей, уравнительным распределением произведенной в общине и купленной/обменянной на рынке продукции. И этими же идеями были буквально пропитаны ранние социалистические концепты.
Один из первых таких широко известных концептов — «Золотая книга о новом острове Утопия» английского философа Томаса Мора, появившаяся в начале XVI века. Отметим, что именно этот труд Мора дал название «утопий» всем дальнейшим концептуальным текстам, излагавшим образ желаемого благого будущего.
У Мора справедливый строй его Утопии — это демократическое общество равных граждан с общественным производством и общественной собственностью, а также обязанностью всех жителей работать на общее благо. Все произведенное этой работой становится общественным достоянием, и его, поскольку работают все, достаточно, чтобы хорошо обеспечить потребности жителей острова.
Причем Мор не забыл и об индивидуальном и коллективном развитии граждан Утопии: все они обладают достаточным свободным временем, и в это свободное время изучают и осваивают науки и искусства. То есть для Мора общество Утопии — не застывший в своем совершенстве идеал, а исторический субъект, каждодневно собственным трудом творящий собственное благое будущее, то есть историю.
Утопия Мора, как и ставшая известной веком позже утопия «Город солнца» итальянца Томмазо Кампанеллы, были одновременно и коллективистскими, и социалистическими. Социалистическими в том смысле, что они связывали «противное божьей воле», то есть несправедливое, человеческое неравенство и угнетение не только с индивидуализмом, но и с частной собственностью. И подчеркивали решающую роль коллективной деятельности и общественной собственности в искоренении этих несправедливостей.
Во второй половине XVIII века одну из самых известных концепций коллективизма создал французский философ Габриэль Мабли.
По Мабли, человек всегда любит себя, желает удовольствий и избегает страданий. Это — «естественный закон». Однако его индивидуальные страсти в условиях слабости отдельного человека не могут быть реализованы вне прочных связей с другими людьми, вне общества и постоянной взаимопомощи, и это тоже — «естественный закон». Но полноценная взаимопомощь возможна и эффективна только в условиях человеческого равенства.
Именно отсюда, согласно Мабли, вытекают естественные нормы морали и естественный коллективистский строй с общим владением имуществом (прежде всего, землей). Этот строй, который «отвечает требованиям и законам природы, несет всеобщее равенство и свободу, обеспечивает совпадение частного и общего блага, гармоническое соединение физической и моральной сторон человека и счастье всех членов общества», Мабли, видимо, одним из первых называет коммунизмом.
Мабли подчеркивает, что изобилие материальных благ, производимых при господстве частной собственности, делает людей несчастными. Скромная жизнь при общности имуществ, напротив, создает добродетельных и счастливых людей. Однако Мабли не видит социальных сил, способных совершить переход к такому обществу, и оценивает его исторические перспективы пессимистически.
Решительно опровергнуть пессимизм Мабли, сохранив ядро его коллективистско-коммунистических идей, впервые пыталась группа участников Великой французской революции в главе с Гракхом Бабёфом. Будучи разочарованы результатами революции, фактически лишь передавшей власть и собственность в руки буржуазии, Бабёф и его соратники заявляют концепт коллективистского преобразования общества «заговором равных» путем насильственного захвата власти. При установлении (но лишь на время этого преобразования) жесткой централизованной государственной власти в форме диктатуры.
Бабёф, в отличие от других революционных групп Французской республики, подчеркивал, что раздел имущества аристократии и буржуазии между обездоленными не способен обеспечить равенства. И что гарантии подлинного равенства заключаются только в общем труде и общем потреблении. Бабёф и его сторонники были убеждены в том, что установление коллективистского строя настоящего равенства («эгалитарного», от французского корня «равный») сможет обеспечить и рост производства, и быстрое развитие науки и искусств, и преодоление разрывов в уровне жизни между городом и деревней. То есть предоставит обществу возможность совершить мощный исторический рывок — что Бабёф и называл коммунизмом.
После того, как «заговор равных» был разгромлен полицией Директории, сменившей во Франции Республику, идеи Бабёфа приобрели широкую известность. И во многом определили развитие коллективистских социалистических концептов XIX века, и прежде всего проектов Анри Сен-Симона, Шарля Фурье и Роберта Оуэна.
В отличие от более ранних коллективистов, в основном базировавших свои концепты на постулатах «естественного права» и с ориентацией на различные формы «аграрно-ремесленного» коммунизма, Сен-Симон, Фурье и Оуэн делали ставку на создание крупного общественного производства. Которое работает на основе новейших научных и технических достижений и обеспечивает неуклонный рост производительных сил и общественного благосостояния.
Все они при этом отказывались и от свойственного ранним коллективистам-социалистам принципа аскетизма в потреблении, и от уравнительного распределения благ. Ими (впервые — Сен-Симоном) был выдвинут принцип «от каждого — по способностям, каждому — по труду», который позже входил в большинство социалистических коллективистских проектов.
Помимо этого все они ориентировали свои проекты социальных преобразований на уничтожение принципиальных различий между физическим и умственным трудом, а также между городской и деревенской жизнью, и, прежде всего, на «расцвет личности».
Для этого, согласно одной из центральных идей концепта Сен-Симона, нужно «поставить человека в такое положение, чтобы его личные интересы и интересы общественные постоянно находились в согласии».
Фурье в своем учении о человеческих страстях писал о таком будущем социальном строе, который «способствует удовлетворению и согласованию» этих страстей за счет того, что «порождает страсть коллективную и… страсть гармонизма».
Оуэн настаивал на том, что природа человека в решающей степени определяется его становлением в социальном окружении и воспитанием. Причем приоритеты воспитания Оуэн расставлял следующим образом: нравственное, умственное, трудовое и физическое воспитание. Эти идеи оказали большое влияние не только на большинство коммунистических проектов, включая марксизм, но и на развитие основных течений мировой педагогики.
Но еще более важно то, что Фурье, Оуэн и их многочисленные сторонники впервые в истории Нового времени провели достаточно широкий «коммунистический эксперимент».
Оуэн инициировал сначала в родном Манчестере, а затем в США (община «Новая Гармония» в Индиане) создание «производительных кооперативных ассоциаций» на принципах уравнительного коммунизма. Цель которых, по словам основателя, заключалась «в организации всеобщего счастья при посредстве системы единства и кооперации, основанной на всеобщей любви к ближнему и истинном познании человеческой природы».
Фурьеристы, во многом благодаря яркому последователю Фурье Виктору Консидерану, создавали (преимущественно в США) фурьеристские коммуны-«фаланстеры».
Коммунистические коллективистские эксперименты последователей Оуэна и Фурье завершились неудачами к середине XIX века. Так, «Новая Гармония» Оуэна была распущена через 4 года, и ни один из фурьеристских фаланстеров не продержался более 12 лет. Причинами неудач становилось не только внешнее противодействие этим коммунистическим экспериментам (в радикально-индивидуалистическом буржуазном окружении они, конечно, воспринимались как угроза государственному строю). Нередко решающее значение имели внутренние (экономические и психологические) распри между «коммунарами», а также в руководстве общин.
Однако приобретенный в ходе этих экспериментов опыт очень серьезно осмысливался и современниками, и последователями. И ложился в фундамент дальнейшего развития множества коллективистских концептов, включая марксизм. Не случайно Фридрих Энгельс называет Сен-Симона, Оуэна и Фурье «основателями социализма».
Идеи Сен-Симона развивает, в частности, французский социалист-коллективист Луи Блан. Блан начинает с замысла создания производственных кооперативов («общественных мастерских»), где руководство выбирают работники, а оплата труда всех участников одинакова. Но далее Блан в своей теоретической социальной конструкции переходит от социалистического принципа Сен-Симона («от каждого по способностям, каждому по труду») к коммунистическому принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям».
Блан считал, что экономическая конкуренция должна быть ликвидирована, а производственные отношения должны строиться на основе братства. Это, по его мысли, обеспечит и эффективное коллективное взаимодействие предпринимателей и рабочих в ходе производства, и их всестороннее развитие. По Блану, чтобы добиться справедливого равенства людей, требуется правильно организовать труд и распределение. А для этого нужно демократическое государство, регулирующее деятельность граждан на основах планового хозяйствования.
Другой французский теоретик социализма, Луи Огюст Бланки, не верил в принципиальную возможность подобных трансформаций общества и государства мирным путем. Бланки и его сторонники, следуя Бабёфу, считали единственной возможностью таких трансформаций создание тайной, хорошо законспирированной (и потому избегающей любой пропаганды в массах) сильной организации. Которая якобы способна свергнуть буржуазный строй силой внезапного вооруженного восстания, а затем на его обломках строить коллективистское коммунистическое общество.
Однако попытки практической реализации стратегии бланкистов (парижские восстания 1839 г. и 1870 г.) закончились провалом. И уже во время Парижской Коммуны, в 1871 г., бланкисты действовали не на основе своего концепта, а в тесной коалиции с другими социалистами, в том числе с анархистами.
Решающее концептуальное обобщение перечисленных (и многих других) коллективистских идей провел марксизм. Причем шло это обобщение в условиях острой борьбы с различными, умеренными и радикальными, социалистическими концептами.
О том, как развивалась эта борьба и к чему привела в ХХ веке — в следующей статье.
