Концептуализация бандеровского нацизма. Часть II
«Интегральный национализм» (а по сути — радикальный внеморальный нацизм) Дмитро Донцова, который мы обсуждали в предыдущей статье, не был единственным концептуальным порождением украинской националистической смуты рубежа 20-х годов ХХ века. В концептуальном котле той бурной эпохи «вываривались» и другие представления о будущем украинстве и украинской государственности.
Из эпохи революции украинская националистическая интеллигенция вышла с широким спектром социал-демократических, социал-либеральных, социал-религиозных и социал-монархических идей. В частности, это относится и к таким ключевым фигурам существовавшей в 1917–1918 гг. Украинской народной республики (УНР), как ее президент Михайло Грушевский и ее премьер Владимир Винниченко. Грушевский был сторонником социал-реформизма в духе Бернштейна и Каутского, а Винниченко — фактически социал-демократом. Руководящий орган УНР — Центральная Рада — почти на 80 % состоял из разного толка социалистов (в основном, меньшевиков и эсеров). А лидер Украины в 1918–1919 гг. Симон Петлюра был явным сторонником «гайдамацкой» демократии.
Однако при всех различиях ядром украинских концептуальных изысканий той эпохи стал радикальный и радикализующийся (прежде всего, антимосковский и антипольский) национализм.
На наиболее «мягком» фланге в русле этого национализма были идеи Станислава Днипрянского и Ольгерда Бочковского о создании независимой Украины как национал-демократической конфедерации проживающих на ее территории народов — украинцев, русских, поляков, евреев, мадьяр и и др.
В этом же русле были идеи Вячеслава Липиньского о воссоздании Украины в государственной форме исторических «гетманств» с опорой на земледельческие слои населения и элементами «казацкой» демократии.
В русле украинского националистического «центризма» были и идеи Степана Рудницкого о создании новой Украины как национал-демократического полиэтничного унитарного государства, входящего в федеративный союз с Польшей и учреждающего «антимосковскую» Балто-Черноморскую Федерацию.
В этом же русле были идеи Степана Томашевского о государственном оформлении Украины как клерикально-аристократической монархии под управлением Греко-Католической церкви.
На самом «жестком» фланге украинского национализма были идеи Василя Кучабского о будущей Украине как военно-аристократической монархии, обсужденные нами ранее идеи донцовского нацизма, а также очень близкие к итальянскому фашизму идеи «нациократии» Миколы Сциборского.
Практически все эти концептуальные «побеги» украинского национализма либо умерли, не получив возможности роста и воплощения, либо в той или иной мере вошли в теорию и практику будущей ОУН — Организации украинских националистов (это особенно касается роли греко-католической церкви). Однако на концепте Сциборского стоит остановиться несколько подробнее, поскольку далее именно расхождения его «нациократии» с «интегральным национализом» Донцова стали одним из существенных факторов раскола ОУН на бандеровское и мельниковское «крылья».
В книге «Нациократия», изданной в Париже в 1935 г. и обобщающей его концепт, Сциборский пишет: «фашизм — это... любовь к своей родине и патриотические чувства, доведенные до самоотречения и культа жертвенного фанатизма». И далее: «Нациократией... мы называем режим господства нации в собственном государстве, который осуществляется властью всех социально-полезных слоев, объединенных — в соответствии с их общественно-производственными функциями — в представительских органах государственного управления».
При этом Сциборский подчеркивал, что для утверждения господства нации необходима политическая диктатура с опорой на «ударный, боевой отряд революции — организованный национализм». Однако, в отличие от концептов итальянского и других европейских фашизмов, признающих фашистскую диктатуру постоянной властной формулой, Сциборский писал: «Возлагая на диктатуру чрезвычайные исторические задачи... национализм осознает опасность ее самоконсервации и окостенения, когда она станет целью для самой себя... он признает диктатуру не неизменным принципом, а лишь оправданным необходимостью временным периодом».
А в дальнейшем постоянной и эффективной государственной формой Сциборский считает, следуя итальянскому муссолиниевскому фашизму, корпоративный синдикализм упомянутых выше «социально-полезных слоев». И потому отвергает и воинствующий «кастовый» принцип Донцова, и его презрение к широкому народному «быдлу», и его слишком откровенный расовый нацизм.
Однако национализм у Сциборского не менее воинственный, чем у Донцова. Он пишет: «Украинский национализм стремится к созданию мощного и крупного государства ... в этом стремлении он руководствуется прежде всего принципами здоровой, эгоистичной народной морали, которая не ограничена никакими «принципиальными» условиями; исключительность национального интереса для него превыше любой «общечеловеческой доктрины»... Ни одна здоровая нация не пойдет на самоограничение; она стремится к расширению за пределы своих границ ... Так возникает явление, которое мы называем империализмом».
В итоге именно концепты Донцова, Сциборского и отчасти Томашевского (греко-католический клерикализм) стали концептуально-идеологическим базисом Организации Украинских националистов (ОУН).
Одну из главных ролей в создании ОУН сыграл профессиональный военный, участник Первой мировой войны (в войсках Австро-Венгрии против России) и всех военных перипетий Гражданской войны, создатель Украинской войсковой организации (УВО), глава Провода (руководства) украинских националистов, опытный и активный организатор Евген Коновалец. Именно по его инициативе в 1927–1929 годах происходили переговоры и объединение разношерстных украинских националистических организаций, и именно он стоял у истоков созыва в 1929 г. в Вене I Конгресса (Большого Собора) Украинских Националистов, учредившего ОУН. И он же возглавил ОУН и был объявлен «вождем нации».
На Соборе были приняты основные программные и уставные документы ОУН. В «Воззвании Конгресса Украинских Националистов» было записано: «В украинском народе окончательно сложился идеал Независимого Соборного Украинского Государства ... которое включает в себя... всё украинские этнографические территории... Только полное изгнание всех оккупантов с украинских земель создаст возможности для широкого развития Украинской Нации... Отвергая ориентацию на исторических врагов Украинской Нации, но оставаясь в союзе с народами, которые враждебно относятся к оккупантам Украины, национальная диктатура, которая возникнет в ходе национальной революции, обеспечит в тяжелый период борьбы силу Украинского государства и... полное устранение всех чужих с украинских земель...».
Поскольку западная Украина в это время находилась в составе Польши, где правительство Юзефа Пилсудского проводило политику «культурного подавления» и «умиротворения» национальных меньшинств (и прежде всего украинцев), основная борьба ОУН развернулась против польской власти и польского населения. Главными формами деятельности были террор, саботаж и экспроприации. Целью этой политики ОУН было провоцирование ответных санкций против украинцев со стороны польской власти и, соответственно, «революционный разогрев» украинских масс. Другими (хотя сначала второстепенными) адресатами политики ОУН по «устранению чужих с украинских земель» стали евреи и русские.
Правительство Пилсудского отвечало репрессиями. В частности, именно в этот период выдвинулся в качестве одного из военно-политических организаторов действий ОУН и в итоге попал в польскую тюрьму Степан Бандера.
Уже к середине 1930-х годов — в полном соответствии с заветами Донцова–Сциборского и решениями Венского Собора — руководство ОУН наладило плотные контакты с главным врагом Польши — нацистской Германией, с союзной Германии фашистской Италией, а также с «кураторами» Греко-католической церкви из Ватикана.
Эти контакты шли в основном через украинских эмигрантов-националистов (и по совместительству сотрудников германских и итальянских спецслужб). В частности, с 1937 г. связным между Коновальцем и главой абвера адмиралом Канарисом был представитель ОУН в нацистской партии Германии Рихард Ярый. Причем предметом переговоров с политической и военной разведкой Германии с самого начала стала германская заинтересованность в использовании ОУН в качестве «силы поддержки» против СССР, и встречная заинтересованность ОУН в поддержке со стороны Германии в борьбе с властью Пилсудского.
После смерти Коновальца в 1938 г. (он был убит в Роттердаме офицером НКВД Павлом Судоплатовым) и арестов наиболее радикальных активистов ОУН (в основном из числа сторонников Бандеры) в организации нарастали тенденции раскола. В отсутствие официального вождя ОУН возглавил родственник Коновальца (они были женаты на сестрах) Андрей Мельник, бывший управляющий в имениях греко-католического митрополита Галицкого Андрея Шептицкого. Заместителем Мельника «по идеологии» и вторым человеком в организации стал Сциборский. Эти назначения были официально утверждены на прошедшем в Риме (под крылом Муссолини) в 1939 г. на II Большом Соборе ОУН.
В этот период резко усилились контакты ОУН со спецслужбами Муссолини и Ватиканом, а также с германским абвером. И накануне Второй мировой войны, после переговоров Мельника с Канарисом, ОУН добилась от командования вермахта создания Легиона Украинских Националистов, батальон которого принял участие в нападении Германии на Польшу.
В период 1939–1941 гг., когда Западная Украина ненадолго стала советской, радикальные лидеры ОУН в главе с вышедшим из польской тюрьмы Бандерой налаживали собственные германские связи — в основном с политическим руководством и политической разведкой. В феврале 1940 г. Бандера создал и возглавил собственный руководящий орган ОУН — Революционный Провод, то есть, уже формально вышел из подчинения Проводу украинских националистов Мельника. Официальной причиной разрыва с Мельником Бандера называл «неудовлетворительное руководство и отказ от националистических методов работы».
Неофициально «бандеровцы» обвиняли «мельниковцев» в слишком мягком обращении с поляками, евреями и русскими, то есть в недостаточном нацистском радикализме ведения военных действий. Хотя эксперты признают, что сопутствующими причинами были и внутреннее соперничество за лидерство в ОУН, и конфликт между военной и политической разведкой Германии, и «непрозрачные» сложности отношений между Гитлером, Муссолини и Ватиканом.
Впрочем, эти вопросы выходят за рамки нашей темы. Укажем лишь, что в апреле 1941 года сторонники Бандеры провели в Берлине свой собственный II Большой Собор украинских националистов, где объявили римский Собор 1939 г. недействительным, а Мельника и его союзников — предателями украинского дела и диверсантами. В Берлине вождем ОУН был объявлен Бандера, и тем самым был окончательно оформлен раскол на мельниковскую ОУН (м) и бандеровскую ОУН (б).
В дальнейшем, хотя обе ОУН активно сотрудничали с германскими нацистами и воевали против советских войск, советских и польских партизан и мирного населения, в своей идеологии и военно-политической практике они различались. Если мельниковцы в основном руководствовались концептуальными позициями более мягкой «нациократии» Сциборского, то бандеровцы в целом ориентировались на ультрарадикальный нацизм Донцова. Две ветви ОУН вели между собой настоящую войну, выслеживая и убивая сторонников конкурента и доставляя существенные неудобства германскому командованию. В частности, уже 8 июля 1941 г. во Львове, захваченном германской армией при поддержке ОУНовцев, «мельниковцы» совершили неудачное покушение на заместителя Бандеры (позже вождя ОУН (б)) Ярослава Стецько. А 30 августа в Житомире «бандеровцы» застрелили заместителя Мельника и главного идеолога ОУН (м) Миколу Сциборского.
Продолжение следует.
