Крым и ожидания мироустроительных переделов
Затяжные военные конфликты на Ближнем Востоке и в Северной Африке создают представление о мироустроительной войне именно как о непосредственной череде военных действий. Включающей наступления, контрнаступления, военные операции, переговоры, соглашения и пр. Всё это относится к сфере мироустроительных войн постольку, поскольку борьба идет между мироустроительными проектами. То есть желаемыми типами мироустройства — регионального или глобального.
Однако сфера мироустроительных войн включает в себя и еще одну немаловажную зону, которую можно назвать войной оценок и определений. И здесь борьба ведется за представление обществ о правомочности, законности, справедливости того или иного мироустройства. В последнее время в связи с событиями в Крыму и Севастополе именно этот аспект мироустроительной конкуренции оказывается не на последнем месте.
Кроме того, проявилась мощная волна ожиданий и прогнозов относительно влияния крымских событий на региональное и макрорегиональное устройство.
В странах СНГ и за его пределами к подписанию договора о вступлении Крыма и Севастополя в состав Российской Федерации многие отнеслись как к началу крупного геополитического процесса или даже к началу новой мировой эпохи.
Так, в российской политологии можно встретить рассуждения о том, что постсоветское пространство оказалось на пороге самых сильных изменений за последние четверть века.
А вот мнение латвийского политолога Яниса Икстенса, высказанное в интервью журналу Sestdiena: «Мы только в начале процесса. ... Говорят, что мы вернулись к холодной войне. Началась новая эра, для которой характерны попытки перекроить карту Европы. Мы видим стремительную поляризацию. В отличие от времен холодной войны, когда у СССР были союзники, у России в данном случае союзников нет».
В этом высказывании есть ряд важных (и категоричных) оценок. Взять хотя бы слова о новой эре с перекраиванием карты Европы (а вовсе не только карты постсоветских территорий). Можно, конечно, сказать, что это слишком сильное предположение. Но разве не сочли бы год назад слишком сильным предположением прогноз по поводу успешного неонацистского мятежа в Киеве? Однако это случилось.
Первые, пусть пока относительно слабые, мироустроительные отзвуки событий вокруг Крыма — уже вполне видны в Европе.
Так, например, в итальянских городах Венеции и Виченце 22 марта прошла манифестация организации «Правительство Венето». Задача акции — поддержка позиции России по Крыму. И это неудивительно, поскольку основная цель «Правительства Венето» — статус суверенной республики для всей области. С этой целью организация намерена добиваться проведения референдума.
Вот как об этом говорит глава «Правительства Венето» Альберт Гардин: «Мы на протяжении 200 лет оккупированная территория, никто из жителей Венето не давал свое согласие на присоединение к кому-то». Более того, в течение недели перед манифестацией шло онлайн-голосование, которое показало, что 89 % жителей региона Венето предпочитают независимость от Рима. Очевидно, что импульс этим акциям придали именно события в Крыму.
Частность? Но ведь не единственная. В ноябре текущего года в Каталонии должно пройти голосование за отделение от Испании. А в следующем году в Европе ожидается проведение референдума за независимость Шотландии.
О границах Европы заговорили даже в США. Бывший госсекретарь США Хиллари Клинтон 19 марта заявила, что необходимо ужесточить санкции против России, одновременно оказав финансовую и техническую помощь «демократическому правительству» в Киеве. При этом ситуацию вокруг Крыма Клинтон оценила как «столкновение ценностей», а также «стремление Путина переписать границы Европы после Второй мировой войны». Трудно удержаться от комментария, что это последнее высказывание отдает сумасшедшим домом. Ведь перекраивание европейских границ началось задолго до прихода Путина на политическую арену и производилось под грохот бомбардировок Югославии по указке тех самых США, которые теперь так лицемерно беспокоятся. Не говоря уже о процессах перекройки границ, сопровождавших распад СССР, в нарушение Хельсинских соглашений 1975 года.
Одновременно с заявлением Клинтон, 19 марта, генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен объявил в Брукингском институте по поводу политики России в отношении Украины: «Это самая большая угроза безопасности и стабильности Европы с момента завершения «холодной войны». Подчеркнем — ни серия балканских войн, ни авиаудары по Югославии, ни отделение Косово такой оценки не заслужили. Оценка Расмуссена не касается также и неонацистского переворота в Киеве. Угрозой безопасности названо именно подписание РФ договора с Крымом и Севастополем.
20 марта тему угроз со стороны России развил сенатор-республиканец Джон Маккейн. В интервью на Fox News он сказал: «Следующая страна, которой надо быть начеку — это Молдова», — подразумевая при этом ситуацию с Приднестровьем. Маккейн напомнил: «Там уже высказывались призывы о помощи России. Там были такие же провокации, как в восточной Украине». Маккейн возмущенно назвал реакцию ЕС и США на действия Москвы «невероятно слабой», а также напомнил о том, что и в Латвии «тоже проживает много русских».
Характерно, что власти Молдовы заговорили о своих опасениях еще до подписания договора в Москве. В начале марта, находясь в США, премьер-министр Молдовы Юрие Лянке на пресс-конференции с госсекретарем США Джоном Керри выступил с призывами к реакции Запада на «интервенцию России». Лянке подчеркнул, что Россия недовольна интеграцией Молдовы в ЕС, и выделил в качестве особого вопроса проблему Приднестровья.
К этому мы еще вернемся. А здесь отметим, что свое собственное представление о содержании крымской проблемы имеет и Турция.
Об этом еще в начале марта вполне радикально высказался министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу. На экстренном совещании в МИД Турции, посвященном крымским событиям, он сказал, обращаясь к крымским татарам: «Пусть у вас даже не возникают мысли о том, что мы останемся в стороне от происходящего. Мы первые поспешим на помощь нашим братьям, оказавшимся в беде». А еще раньше Давутоглу говорил на встрече с представителями крымских татар: «Мы первые поспешим на помощь Крыму — реликвии, оставленной нашими предками».
17 марта, за день под подписания В. Путиным договора о принятии Крыма и Севастополя в состав РФ, Ахмет Давутоглу заявил, что необходимо скорейшее начало дипломатической работы: «Нужно... организовать переговорный процесс в рамках конституционной реформы, на принципах территориальной целостности западной и восточной частей Украины и Автономной Республики Крым».
Надо сказать, что у Турции в «историческом багаже» не одна такая «реликвия». Это ведь не только Крым и Косово. Но и Приднестровье, между прочим, тоже.
Как только в связи с украинскими событиями вопрос о Крыме встал ребром, турецкая пресса немедленно начала обращать внимание именно на приднестровскую проблему. В издании «Заман» в начале марта вышла статья Фикрета Эртана под названием «Приднестровский вопрос», в которой ситуация была определена таким образом:
«В 1991 году Приднестровье объявило свою независимость от Молдовы, и в результате кратковременной гражданской войны в 1992 году этот регион отделился от материнской страны».
Здесь, как и в современной западной риторике о сепаратизме в связи с Украиной, явным образом присутствует то, что можно назвать «войной определений». А именно — указание на Молдову как на «материнскую страну» по отношению к Приднестровью. Ведь такого рода определение не придет в голову ни одному турецкому или западному журналисту по отношению к России и постсоветским окраинам.
Турецкая статья «Приднестровский вопрос» напоминает также, что население Приднестровья составляет 550 тысяч человек и включает в себя украинцев, молдаван и русских примерно в равных долях. А дальше следует указание на причину собственно турецкого неравнодушия к вопросу о Приднестровье:
«Регион, подвластный Османской империи до 1793 года, после этого перешел к русским. Между данным регионом и Турцией существует множество исторических связей. В регионе до сих пор сохранилась Бендерская крепость, один из крупнейших памятников османской архитектуры». Вот вам и «материнская страна»...
Между тем президент Молдовы Николае Тимофти уже 18 марта настойчиво предупредил, что любая попытка Приднестровья последовать примеру Крыма будет «ошибочной» и «контрпродуктивной». И это заявление сделано не на пустом месте, поскольку спикер парламента Приднестровья уже успел обратиться в российский парламент с просьбой рассмотреть вопрос о присоединении данного региона к России. Вдобавок нужно напомнить о приднестровском референдуме 2006 года, когда более 97 % голосовавших высказались за независимость от Молдавии и возможность его присоединения к России. И вряд ли можно ожидать, что отношение приднестровцев к этому вопросу изменилось.
Так что вовсе не случайно Виктор Ющенко в недавнем интервью газете The Financial Times определяет Приднестровье как часть кордона, который Россия строит в противовес ЕС.
Французское издание L’Express предлагает свои определения в статье «После Крыма можно опасаться за Молдавию» (автор — Мари Ле Дуаран), тоже написанной до подписания договора с Крымом и Севастополем в Москве: «В первую очередь можно опасаться за Молдавию и регион, который называется Приднестровье. ... Также Москву может очень интересовать доступ к российскому Калининграду, который является частью Прибалтики (обратите внимание на формулировку «является частью Прибалтики» — М.П.). Это анклав, расположенный между Балтийским морем и Литвой, прямо за Польшей. Создается впечатление, что он [Путин] каждый раз берется за какие-то осколки, но эти осколки — это часть целого и часть более глобальной политики».
Отметим, что Ле Дуруан очень значимо проговорилась по поводу того, что существует определенный образ российской исторической целостности, и этот образ до сих пор содержится в западном сознании и неудержимо выплывает из-за западной пропагандистской риторики. А далее автор в той же статье дополняет: «Ясно одно, со времен Петра Великого (1682–1725) у России была навязчивая идея — иметь выход к морям, в частности к Балтийскому и Черному».
Возвращаясь к приднестровскому прецеденту и влиянию на него украинской ситуации, подчеркнем, что в его контексте есть и более серьезные соображения, нежели смутные опасения антироссийских сил в Молдове и на Западе. В частности, Украина, как и Россия, с 1997 года являлась одним из гарантов приднестровского урегулирования. Украина занимала важное место в группе посредников в урегулировании в формате «5+2», которая включала Молдавию и Приднестровье как стороны конфликта, Россию и Украину как гарантов и посредников, ОБСЕ как посредника, а также Евросоюз и США как наблюдателей.
Так что теперь, ввиду сегодняшнего полнейшего отсутствия легитимной власти в Киеве, эта давнишняя договоренность, и так уже непрочная и двусмысленная, становится всё более ненадежной. Бандеровская Украина как гарант мирного урегулирования... Даже сегодняшний хаотизированный мир не часто видит подобного рода казусы.
При этом надо учесть, что присоединение Крыма к России порождает самые разные фантомы. И Молдову это поветрие тоже не оставило в стороне, временами порождая в ее политической среде высказывания вполне экзотические.
Бывший министр безопасности Молдовы Анатол Плугару, ныне находящийся в оппозиции, считает: «Путин не остановится на Крыме, он пройдет по Востоку и Югу Украины — до Одесской области. Если мы будем поддерживать нынешнюю украинскую власть, то потеряем Приднестровье. Но если попросим Россию сохранить нашу территориальную целостность, заключим с нею союзнический договор, то у нас появится шанс вернуть Молдавии выход к Черному морю, который в свое время благодаря Хрущеву мы потеряли — часть молдавской земли присоединили к Одесской области Украины. Там оказался наш город Четатя Албэ (Белая крепость) — нынче Белгород-Днестровск».
Как ни фантастично предположение о том, что именно Россия (и никто другой) будет раздаривать соседям украинские земли, нельзя не заметить в этом высказывании существенного акцента. А именно — предположения, что территория СНГ подвергнется перекраиванию.
Однако ведь без военных действий такой процесс идти не может! И, если судить по высказыванию Плугара, то речь в этом случае пошла бы о «балканизации» уже не одной только Украины, а всей юго-западной части СНГ.
Но если уж вопрос поставлен в терминологии «балканизации», необходимо отдельно и подробно рассмотреть — в свете крымских событий — сравнительно недавний, наиболее острый и болезненный и сегодня постоянно находящийся «на слуху» косовский прецедент.
Однако это тема не на две строки. Потому мы обратимся к ней в следующий раз.
