«Маркетизация». Системная военно-экономическая кампания против постсоветской России. Часть II
На фоне падения экономики и беспрецедентной для мирного времени гиперинфляции, о которых мы говорили в предыдущей статье, в России началась масштабная приватизация производственных активов.
На деле, «ползучий» процесс приватизации шел еще с 1988 г. в форме передачи собственности госпредприятий в кооперативы и СП. Так, в 1994 г. «Организация экономического сотрудничества и развития» (ОЭСР) выпустила отчет, согласно которому к середине 1992 г. в России уже было «стихийно» (то есть беззаконно!) приватизировано более 2000 предприятий.
Законодательную базу приватизации начали создавать только в процессе развала СССР (с лета–осени 1991 г.), причем в острой полемике между «командой» Президента РФ Б. Ельцина и Верховным Советом России. И стартовала масштабная приватизация в середине–конце 1992 г. не на основании принятых парламентом законов, а в соответствии с Указами Президента, подготовленными гайдаровскими «реформаторами».
Так, если принятый ВС РФ закон назывался «Об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР» и не допускал свободного торгового обращения выпускаемых для приватизации именных счетов/ваучеров, то Указ Ельцина от 14 августа 1992 г. сделал ваучеры анонимными. То есть превратил их в своего рода параллельную квазивалюту, доступную для покупки и использования теми, кто был «в доле» с приватизаторами, и бессмысленную для остальных граждан, не имевших доступа к негласным механизмам приватизации.
Возглавил приватизацию член «команды Гайдара» Анатолий Чубайс, назначенный главой Госкомимущества. А главным куратором российских «рыночных реформ», включая приватизацию, с самого начала стал Международный валютный фонд. Который и придумал концепцию форсированной «маркетизации» постсоветских стран, получившую наименование «шоковой терапии» (имелось в виду, что всяких там «социалистических совков» можно излечить от советской психологии только экономическим шоком).
Именно МВФ поддержал в Польше приход на пост премьера «шокового терапевта» Лешека Бальцеровича, а также направил в Москву консультировать «команду Гайдара» эксперта МВФ Джеффри Сакса, профессора Гарварда и автора идеи и практики «шоковой терапии».
Впрочем, подробно обсуждать реалии той эпохи здесь не место. Это уже сделали многие. Нам же важно понять, что целью тогдашней форсированной «маркетизации» России было вовсе не построение капитализма по рецептам МВФ, и что это была именно системная война против страны.
К сожалению, многие наши патриоты сыграли негативную роль в понимании сути тех событий обществом. Они, стараясь унизить Гайдара и «реформаторов», объявляли их «кабинетными дурачками» и экономическими невеждами. То есть преуменьшали исходящую от этой команды угрозу.
Конечно, «гайдаровцы» дурачками и невеждами не были. Опыт «шоковых реформ» Сакса в Боливии (с 1985 г.) и Бальцеровича в Польше (с 1989 г.) они изучали внимательно. И специфику военно-промышленного и сырьевого «перекоса» нашей экономики знали очень хорошо. То есть они понимали, что «шоковыми» реформами убить Россию можно, а построить в ней капитализм — нельзя. Но, ссылаясь на Сакса и Бальцеровича, настаивали на том, что вариант шока — единственный шанс на успех реформ!
Какой же опыт «шоковой терапии» прославляла «команда Гайдара»?
В Боливии «гениальный реформатор» Сакс «для выхода из кризиса» фантастически урезал расходы бюджета. В результате в ключевых госотраслях промышленности страны, дававших основной экспортный доход: оловянной и нефтяной — занятость сократилась в среднем на 60 % (!!!). Естественно, рухнул покупательский спрос, вызвав «домино» банкротств частных предприятий. Возникшая в одночасье гигантская армия безработных занялась выращиванием и переработкой листа коки, и уже через два года в «кокаиновой отрасли» работала примерно треть трудоспособного населения страны!..
А в Польше вскоре после начала реформ Л. Бальцеровича (заметим, спроектированных тем же Саксом) экономика стремительно пикировала вниз, рос госдолг, огромная часть населения быстро нищала. Меньше чем через год тряпичную куклу Бальцеровича под одобрительные крики собравшихся секли розгами на улицах Варшавы, Кракова, Познани. По тем же улицам водили козу, названную «Бальцеровкой», под плакатом «Дои её, а не нас». А затем эту козу официально и торжественно передали «на баланс» польского Минфина.
Именно на такие «успешные реформы Бальцеровича» ссылался в 1992 году Гайдар. И именно такие реформы рекомендовал России от имени МВФ Сакс. А когда в конце 1992 г. на президентских выборах в США победил кандидат от Демпартии Б. Клинтон, Москву (и прежде всего, «мозговые» и «оперативно-хозяйственные» штабы наших гайдаровских «реформаторов») буквально наводнили американские «консультанты». Причем приход В. С. Черномырдина на пост премьера в конце 1992 г. состав и политику гайдаровской команды, проводившей российские «реформы», принципиально не изменил.
Официальные консультанты Гайдара и Чубайса были в основном из Гарварда, гнезда ультралиберального нобелевского лауреата Милтона Фридмана. Они везде настойчиво повторяли знаменитую «мантру» Фридмана насчет главного принципа «постсоциалистических» реформ: «Приватизировать, приватизировать и еще раз приватизировать».
Неофициальные консультанты были из разных ведомств, включая американские спецслужбы. Занимались они в основном «каталогизацией» и помощью в присвоении тех российских стратегических госактивов, которые им было нужно в первую очередь разрушить либо приватизировать в пользу американских (или хотя бы проамериканских) структур.
Эти официальные и спецслужбистские американские консультанты далее действовали в России много лет. И в очень большой степени определили не только ход и катастрофические результаты наших «рыночных реформ», но и кровавое развитие таких политических событий, как кризис 1993 г., завершившийся танковым расстрелом парламента. Впрочем, это — отдельная тема.
Что же касается приватизации, то ее программа, принятая ВС РФ в июне 1992 г., предусматривала чековую («ваучерную») и денежную приватизацию. Малые предприятия предполагалось продавать за деньги на торгах или прямо работникам этих предприятий, а крупные предприятия до приватизации требовалось акционировать, а затем продавать акции за ваучеры или деньги на аукционах либо конкурсах работникам предприятий или другим организациям и физическим лицам.
На деле никакого внятного законодательства по приватизации к ее началу принято не было. Ее реальные (в значительной степени «неформальные») механизмы создавали, понимали и «осваивали» лишь представители того номенклатурно-спецслужбистско-криминального альянса (НСКА), о котором я писал в предыдущей статье.
Простые же наши граждане, получившие во второй половине 1992 г. «ваучеры» с надписью «10 тыс. рублей» (как тогда объявил А. Чубайс, реальной стоимостью в две автомашины «Волга»), в своем подавляющем большинстве не имели ни малейшего понятия, что с ними делать. Некоторые вкладывали свои ваучеры в акции заводов и фабрик, на которых работали, другие — в выросшие как грибы после дождя чековые инвестиционные фонды (которые, пообещав взамен выдать акции приватизированных предприятий, бесследно исчезали через пару месяцев). А кто-то продавал свой ваучер около проходной предприятия анонимным скупщикам — сначала за 3–4 тыс. обесцененных гиперинфляцией рублей, а позже и за пару бутылок водки.
В результате «ваучерная приватизация» привела к тому, что основные приватизируемые активы (также максимально обесцененные гиперинфляцией) были задешево скуплены группами вышеупомянутого НСКА. И не только.
Уже в 1994 г. выяснилось, что в руках зарубежных (прежде всего, американских) хозяев оказались многие стратегические предприятия и лаборатории оборонно-промышленного комплекса, причем вместе с секретными технологиями и «ноу-хау». Так, например, советник Чубайса Дж.Хэй купил блокпакет акций НИИ «Графит» — разработчика советской технологии невидимости («стелс») для самолетов и кораблей. И далее лишь сохранившиеся обломки некоторых из этих стратегических предприятий удавалось вернуть в госсобственность и работоспособное состояние.
Каков же был результат «шокового» этапа российских реформ? Производственные цепочки рушились одна за другой, множество предприятий останавливались, безработица росла, почти половина населения страны оказалась обрушена в нищету. По данным Росстата, к концу 1994 г. ВВП России (в сопоставимых ценах, учитывающих инфляцию) упал наполовину в сравнении с 1990 г. При этом производство мяса и мясопродуктов снизилось в два раза, с 10 до 5 млн тонн, производство высокоточных станков с программным управлением просто исчезло, доля машин и оборудования с российском экспорте обрушилась вдвое, с 14 % до 7 %.
А одновременно — на радость Западу — рос экспорт российского сырья. По данным того же Росстата, экспорт нефти вырос с 20 % национального производства до 30 %, а экспорт алюминия — с 10 % до 70 % национального производства. И заодно неуклонно повышался российский внешний долг.
Почему эта вакханалия экономической войны против России оказалось возможна? Процитирую интервью бывшего мэра Москвы Гавриила Попова, данное «Независимой газете» 18 мая 2010 года: «Мы с Борисом Николаевичем были в хороших отношениях... Я сказал ему, что двух линий реформ в России быть не может. Или я вхожу в правительство, и принимается мой вариант, или я ухожу с поста мэра. Он спросил: «Сколько времени займет ваша модель развития?..» Я сказал: «Минимум 10 лет, максимум 20 лет, в среднем, скорее всего, около 15. Быстрее ничего не получится». А он в ответ: «Американцы обещают 37 миллиардов под Гайдара сразу же…»
Корр.: «Так ведь не было обещанных Ельцину денег?!»
Попов: «…Не дали, обманули. Когда было 75-летие Ельцина, приезжал Клинтон. И выпивший Борис Николаевич тут же обвинил его в том, что он не выполнил… обязательств».
Допустим, что Попов как конкурент Гайдара что-то искажает. Но вот как характеризовал американскую «помощь» реформированию российской экономики (в книге «Мир в движении») Гжегож Колодко — крупнейший экономист, который после «шока» Бальцеровича вытаскивал экономику Польши из кризисной пропасти.
Колодко, со ссылками на свои беседы с известными американскими политиками, пишет: «Мы имели дело не просто с неолиберальной глупостью, а с преступностью. Збигнев Бжезинский говорил: «стая западных, главным образом американских, «консультантов», часто входивших в сговор с российскими «реформаторами», быстро обогатилась в ходе «приватизации» российской промышленности, особенно энергетических активов». Высокопоставленный сотрудник ЦРУ в отставке Фриц Эрмарт сообщил: «Американские политические и бизнес-интересы были вовлечены в российскую коррупцию и воровство с самого начала. И это продолжается по сей день».
Допустим, что Колодко как идеологический противник Бальцеровича и Гайдара с Чубайсом также что-то искажает или преувеличивает. Хотя суд в США над главными консультантами Чубайса, профессорами Гарварда Дж.Хэем и А. Шлейфером, в 2005 г. доказал их криминальное участие в приватизационном воровстве и присудил к штрафу почти в 30 млн долларов.
Но вот что говорит соавтор «гайдаровского шока» (и профессор того же Гарварда) Джеффри Сакс в интервью «Независимой газете» 31 декабря 1998 г.: «Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями… они сочли, что дело государства — служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».
Скажут, что и Сакс кривит душой: ведь он хочет лично отмыться от ответственности за российский экономический крах и переложить ее на команду Гайдара–Чубайса. Приведу свидетельства людей заведомо авторитетных и неангажированных.
Например, академик РАН В. М. Полтерович написал: «В 1992 году одновременно с приватизацией и либерализацией внутренних цен была произведена либерализация внешней торговли... задолго до того, как внутренние цены пришли к равновесным значениям… продажа… нефти, цветных металлов, топлива… стала сверхприбыльной, … инвестиции в развитие производства потеряли смысл, а целью стало получение доступа к внешнеторговым операциям... Это способствовало росту коррупции и преступности, росту неравенства, повышению внутренних цен и спаду производства».
Еще более резко российскую приватизацию оценил нобелевский лауреат, бывший главный экономист Всемирного банка Джозеф Стиглиц: «Хотя предполагалось, что приватизация обуздает политическое вторжение в рыночные процессы, она дала дополнительный инструмент, посредством которого группы особых интересов и политические силы смогли сохранить свою власть».
Стиглиц здесь говорит главное: дело было не только в приватизации как узаконенном воровстве общенародной собственности. Дело было во властно-политических интересах того обозначенного мною выше альянса НСКА, который Стиглиц вежливо называет «группами особых интересов».
После окончательного ухода Гайдара из правительства в 1994 г. «группы особых интересов» никуда не делись. И потому «либеральные реформы» и приватизация (причем с участием того же Чубайса) продолжились, все более четко выявляя свое «военное» внутри- и внешнеэкономическое и властно-политическое содержание.
Об этом — в следующей статье.
