«Маркетизация». Системная военно-экономическая кампания против постсоветской России. Часть I
Военно-экономическая кампания команды Рейгана–Кейси против СССР, которой мы посвятили две предыдущие статьи, давала «ошеломляющие результаты». Именно так выразился один из американских экспертов в конце 1990 г. То есть в момент, когда стали ясны не только катастрофические последствия «перестроечного реформирования», но и то, что (любимый оборот Горбачева) «процесс пошел». И что он неотвратимо идет именно в том направлении, по которому его десятилетием ранее задумал направить Запад, и в первую очередь США.
Неотвратимость определялась тем, что огромная часть советской номенклатурной элиты и в Москве, и в республиках уже признала поражение СССР, и была внутренне готова к его окончательному предательству.
В политической сфере наиболее яркие тому свидетельства — провоцирование элитными группами крупных этнических конфликтов в регионах страны (Алма-Ата, Новый Узень, Фергана, Сухуми, Карабах, Баку, Тбилиси и т. д.) и организация «парада суверенитетов» союзных республик (начиная с Литвы и кончая Россией). А далее пошел аналогичный «парад суверенитетов» в автономных республиках и областях. Который в России открылся заявлением главы Верховного Совета РСФСР Б. Ельцина «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить», сделанным в Уфе в августе 1990 г.
Все это шло в русле игры группы Горбачева по превращению СССР в рыхлую договорную конфедерацию суверенных республик и автономий, а далее — вело к политической судороге «путча» августа 1991 г. и, в итоге, к окончательному развалу СССР в декабре 1991 г. Впрочем, детальное обсуждение этого судьбоносного процесса глобального значения, как и конфликтной игры вокруг него разных элитных групп, — это отдельная тема, далеко выходящая за рамки экономической войны.
В экономической сфере описанные политические коллизии сопровождались нарастающим элитным саботажем, который почти повсеместно усугублял социально-экономическое обрушение. Это был такой саботаж, при котором в России Б. Ельцин одновременно останавливал на ремонт 24 табачных фабрики, оставляя население страны без курева, на Украине не исполнялись приказы Москвы отгружать торговле сахар из переполненных складов местных заводов, а Казахстан направлял эшелоны с мясом не туда, где его не хватало, а в республики и регионы, в которых был избыток собственного мяса.
А одновременно, о чем мы уже говорили в предыдущей статье, нарастали процессы целенаправленного развала системы управления единым хозяйством страны, а также элитного и низового воровства. И — что еще важнее — реальная экономическая и управленческая власть неуклонно перетекала от формальных госструктур к альянсу предавшей СССР хозяйственной, партийной, спецслужбистской номенклатуры (освободившейся от своих официальных обязательств в разваленных министерствах, ведомствах и парткомах), с контролируемым спецслужбами организованным криминалом.
В декабре 1990 г. Верховный Совет СССР отправил в отставку правительство Н. Рыжкова. Руководить переходом страны к рыночной экономике (этой самой «маркетизацией») был назначен новый Кабмин СССР во главе с премьером В. Павловым.
Павлов начал работу своего правительства с денежной реформы (обмен 50- и 100-рублевых банкнот на купюры нового образца). Обмен проводился в течение всего трех дней января 1991 г. и с серьезными ограничениями. Его целью было объявлено изъятие огромных сумм в крупных банкнотах, которые, якобы, накопили «в кубышках» теневые дельцы.
В начале апреля 1991 г. Кабмин Павлова объявил о двукратном повышении цен на большинство товаров повседневного спроса, и на этом экономическое реформирование притормозил. Было не до него, поскольку быстро «наползал» политический кризис развала СССР.
А экономический кризис углублялся. Влиял, конечно, продолжавшийся шок обрушенных цен на экспортируемую нефть (и нехватка валюты для замещения импортом растущих потребительских дефицитов). Но решающую роль играл «лоскутный распад» уже почти неуправляемого советского хозяйственного комплекса.
К окончательному развалу великой страны в конце 1991 г. СССР подходил с 11%-ным спадом производства и ВВП, с 30%-ным дефицитом бюджета и растущим внешним долгом. Который в 1991 г. вырос с $72,7 млрд до $109,1 млрд.
Именно с момента «отмены» СССР Б. Ельцин, летом 1991 года избранный Президентом РСФСР, заодно возглавил правительство, объявил о начале в России радикальных экономических реформ и назначил руководить реформами Е. Гайдара.
Еще в ноябре 1991 г. Ельцин издал Указ «О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР», который разрешил предприятиям ведение внешнеторговых операций без специальной регистрации, а также снял ограничения на вывоз наличной валюты из страны физическими лицами. В декабре Ельцин издал указ о свободе торговли для всех юридических и физических лиц. А со второго января 1992 г. была объявлена либерализация всех цен, за исключением цен некоторых социально-значимых товаров и услуг (хлеб, молоко, общественный транспорт и т. п.).
На рынке сразу появились потребительские товары и продовольствие — по новым, резко поднятым «свободным» ценам. Но поскольку огромная часть отечественных предприятий уже «лежала на боку», торговля начала под руководством упомянутых выше альянсов предавшей элиты и криминала массированно наполняться импортом.
То есть начала сбываться мечта Запада, включая США, о том, чтобы преодолеть или хотя бы отложить собственный кризис за счет СССР. А именно — за счет дешевого импорта постсоветских ресурсов и одновременного захвата своим экспортом гигантского постсоветского рынка, крупнейшего из еще не освоенных капиталистической экономикой. Альянс предавшей элиты и криминала исправно поставлял за бесценок на Запад якобы ставшие ненужными в России сырье и материалы, и столь же исправно закупал на Западе и ввозил в страну потребительские товары: продовольствие, одежду, бытовую технику, электронику и т. д.
Торговля «цвела и пахла», о чем не устают твердить апологеты Гайдара. Правда, по понятным причинам, она была с сильным криминальным душком. Но те же апологеты Гайдара молчат о том, что происходило с производством. А оно начало обрушиваться, причем невиданными ранее темпами. Почему?
Во-первых, значительная часть советских предприятий, десятилетиями не обновлявших оборудование и ассортимент выпускаемой продукции, действительно не могла конкурировать с импортом по качеству и потребительской привлекательности своих товаров.
Во-вторых, на некоторых заводах и фабриках уже было разворовано слишком многое — не только из материальных запасов, но и из основных производственных фондов, «уведенных» в разного рода кооперативы и совместные предприятия.
В-третьих, разрушение межреспубликанских связей ранее единого хозяйственного комплекса оборвало множество кооперационных производственных цепочек «сырье — промежуточная продукция — готовые изделия». И быстро создать такие же новые производственные цепочки внутри республик было просто невозможно.
И, в-четвертых, обесцененные остатки средств на счетах предприятий правительство Ельцина–Гайдара–не индексировало. Причем вполне сознательно. Новоявленные «либеральные реформаторы» нередко прямо говорили и писали, что советские предприятия настолько устарели морально и физически, что их проще не поддерживать и модернизировать, а взорвать и построить новые.
В хозяйственном комплексе страны быстро нарастал вал взаимных неплатежей. Работникам не выплачивали зарплату, заводы и фабрики массово банкротились и закрывались, персонал выбрасывали на улицу. Впервые за 70 лет в России возникла и стала стремительно расти безработица.
Обанкротившиеся предприятия перестали платить налоги. Но и оставшиеся на плаву их также платить не могли. Поскольку денег у них на счетах не было, они вместо денег налаживали расчеты натуральным обменом, бартером: станки за колготки, продовольствие за холодильники и т. п. А раз денежной меры при таких расчетах не было, то сфера бартерных обменов стала еще одной зоной форсированной криминализации хозяйственных отношений.
При этом мировые цены на нефть с 1986 г. устойчиво держались на сравнительно низком уровне (их новый резкий подъем начался лишь в 2003 г.). Что означало для России необходимость спасаться от социально-экономического краха наращиванием физических объемов экспорта сырья.
И по официальным государственным каналам, и в порядке исполнения Указа Ельцина о свободе внешней торговли предприятия (а также фирмы и фирмочки при предприятиях) гнали на Запад во все больших масштабах нефть и нефтепродукты, газ, черные и цветные металлы, удобрения, древесину и даже стратегические запасы таких материалов, как титан, цирконий и т. д. В 1992 году суммарная стоимость только официально зарегистрированного экспорта из России составила $46 млрд. Причем, по оценкам Центробанка, около 60 % валютной выручки от этого экспорта в Россию не вернулись, осев на зарубежных счетах легальных и нелегальных экспортеров.
И из-за «утечек» экспортной выручки, и из-за падения производства и налогов бюджет быстро терял источники доходов и не мог финансировать большинство расходов. В первую очередь это коснулось науки, образования, здравоохранения, культуры, но далее затронуло пенсии, стипендии и другие социальные выплаты.
Между тем, «отпущенные на свободу» цены стремительно росли. «Команда Гайдара» считала это благом. Ее представители заявляли, что это должно, «в соответствии с законами рынка», в итоге обеспечить баланс между спросом и предложением товаров. Однако те же представители этой команды сначала неофициально, а затем и публично признавали, что важнейшая цель инфляции — «ликвидировать рублевый навес неоправданных выплат населению и хозяйствующим субъектам в предшествующие годы».
Что это значит в переводе на нормальный русский язык? Это значит, что «реформаторы» вели необъявленную финансово-торговую войну против собственного населения и собственной экономики. Войну, направленную на то, чтобы обесценить и многолетние сбережения граждан, и деньги на счетах предприятий, и стоимость производственных активов на их балансах.
Изначально правительство заявляло, что цены в результате «отпускания на свободу» могут вырасти в 3 раза. Однако в реальности все оказалось гораздо страшнее. Торговые аппетиты российских производителей и импортеров взвинчивали цены гигантскими темпами.
Кроме того, до лета 1992 г. сохранялась ситуация финансовой открытости России другим республикам. Если наличные рубли выпускала только Москва, то безналичные (деньги на счетах юридических лиц) — еще и центробанки новообразованных стран СНГ. И тот чрезвычайно доходный «бизнес», который возник еще в перестроечные годы и назывался «обналичка» (перевод безналичных денег на счетах в наличные за оговоренный процент от суммы), стал чуть ли не главным занятием многих сотен открывшихся во всех регионах страны полукриминальных и криминальных контор, которые объявили себя банками.
Денег в обороте становилось все больше, они «нагревали» спрос и создавали гиперинфляцию. То есть, обесценивали не только накопления граждан и счета предприятий, но и реальные зарплаты, пенсии, пособия. Цены за считанные недели выросли в 10–12 раз. Гиперинфляция почти в одночасье делала нищими миллионы наших граждан. И, повторю, под надзором гайдаровских «реформаторов» стремительно «додавливала» практически все отечественное производство, широко открывая российский внутренний рынок для зарубежных конкурентов.
Этому все жестче сопротивлялось «промышленное» лобби в Верховном Совете России. И к концу весны правительство, решив, что всех уже в основном ограбило («рублевый навес ликвидирован»), «зажало» внутреннюю денежную эмиссию и «отгородилось» от безналичной эмиссии в странах СНГ.
Но это был лишь другой способ уничтожения промышленности. Потому что заводы, вообще лишенные денег, начали «падать», как костяшки домино. И стало ясно, что растущая безработица и социальный протест угрожают снести власть.
Главу Центробанка РФ Г. Матюхина, который по поручению Гайдара прекратил денежную эмиссию, Верховный Совет в июле 1992 г. заменил на В. Геращенко. Геращенко начал гигантскую кампанию «расшивки» взаимных неплатежей между предприятиями, а также возобновил эмиссию. И тем самым, с одной стороны, чуть-чуть «дал дышать» промышленности, но, с другой стороны, снова подхлестнул гиперинфляцию.
По итогам 1992 г. инфляция в России составила 2600 % (то есть, деньги обесценились в 26 раз!). А промышленное производство — упало на 35 %! Такое в мировой истории бывало только в странах, потерпевших тяжелейшее военное поражение. Причем тенденция падения промышленного производства в России в большинстве отраслей сохранялась до кризиса и «дефолта» 1998 г., а в ряде отраслей сохраняется и поныне.
А еще в том же 1992 г. был объявлен старт большой (так называемой ваучерной) приватизации, открывший новый этап ограбления России и всех ее народов. Но об этом — в следующей статье.
