Меньше, чем животное
В наши дни семью, родителей и родительство атакуют буквально со всех сторон. И уже замечено: прессинг семьи связан с тем, что сей «переносчик традиции» мешает кому-то прокладывать путь в «светлое глобалистическое будущее», что это не органический сдвиг представлений о типе семьи, который всегда знаменовал переходы к новым общественным отношениям, а именно слаженная атака на семью как таковую. То есть на сам институт семьи. Как же осуществляется эта атака?
Большинство военных действий проходит под тем или иным прикрытием. Война против семьи идет под прикрытием горячей заботы об улучшении атмосферы в семье и защите прав женщин и детей. Этих благородных целей можно добиться, только избавив российские семьи от «патриархальной домостроевской дикости», прекратив тиранию мужей по отношению к женам, запретив родителям наказывать и принуждать детей и сделав самих детей юридически и сексуально просвещенными аж с детского садика. Кроме того, детки должны оперативно сообщать «куда следует» обо всех нехороших родительских действиях, чтобы нарушителей примерно наказали, а деточек побыстрее могли спасти от их главных врагов — родителей.
Будут решены эти задачи — и воцарятся на бывшем семейном, так сказать, фронте мир, доброта и ангельская благодать. А пока что российская семья слишком отсталая, опасная и токсичная. Так утверждают одни. Другие же настаивают на том, что надо бороться не просто с «отсталыми» типами семей. Что сам институт семьи как союза для рождения и воспитания детей вообще безнадежно устарел, а рожать детей — это чуть ли не отвратительное извращение.
Понятие «чайлдфри» проникло к нам в начале нулевых и не сразу было оценено сообразно подлинному его смыслу. Странные «чайлдфришные» женщины поначалу вызывали ощущение невинных чудачек, а само слово казалось очередным бессмысленным иностранным заимствованием — были бездетные, стали чайлдфри.
Потом оказалось, что всё куда серьезнее. Оказалось, что это — нечто вроде новой секты или субкультуры, причем весьма агрессивной. В своих сообществах эти девушки и дамы яростно поливали нечистотами женщин с детьми, называя их в лучшем случае «овуляшками» (по самоназванию посетительниц одного украинского сайта для будущих мам), а то и «крысомамками» и «свиноматками». А сами младенцы у них превратились в «личинок» и «опарышей».
В представлении «чайлфришников» забеременевшая и родившая женщина — это уже не женщина, а какой-то мутант, безмозглый ходячий инкубатор, чью жалкую жизнь сперва составляют токсикозы и прочие неаппетитные медицинские подробности, а потом «кашки и какашки». На самих мам и их детей чайлдфри изливают тонны ненависти — вспомнить хотя бы «рацпредложение» Божены Рынски заливать горки на детских площадках гудроном с битым стеклом, потому что детский крик мешает отдыхать усталым светским львицам.
Вот некоторые высказывания чайлдфри в интернете (оригинальные лексика, орфография и синтаксис сохранены):
«Недавно мне приснилось, что у меня хмм...откуда ни возьмись появился...ну это самое. орущий и срущий вонючий кулек. орал не затыкаясь и срал, как взрослый. я проснулась и наверное, первый раз в жизни порадовалась утру понедельника».
«Я тут недавно подумала, что если у меня будет выбор, родить или отрезать ногу, я ее сама себе отгрызу без наркоза».
«Меня часто спрашивают, есть ли у меня дети. Меня всегда этот вопрос приводит в короткий ступор: у меня??? дети??? да вы что??? Я к тому, что для меня такой вопрос подобен вопросу «есть ли у вас домашняя обезьяна» — ну конечно же нет!»
За безобразной агрессией и эпатажем в словах этих молодых женщин явственно слышится страх.
Страх утратить «свободу» — возможность путешествовать, посещать разнообразные тусовки, заниматься любимыми хобби.
Страх потерять модную внешность (в наши дни мода на тела существует точно так же, как мода на платья).
Страх болезненных состояний, связанных с беременностью и родами.
Страх не справиться с обслуживанием и воспитанием ребенка.
Налицо еще много других — больших и маленьких — страхов.
А выше всего — страх, что кто-то заставит делать вещи, которые не хочешь и боишься делать, — он-то и порождает агрессивные истерики.
«Люди не заводят детей, потому что знают всё или почти всё о деторождении и воспитании, а вот те, кто не знает, как раз потомством и обзаводится», — пишет одна из участниц форума чайлдфри.
«Вот зачем нужны дети конкретно мне — ни одного ответа не могу найти. ну не вижу я ни одного плюса в материнстве, не вижу! первое, что приходит на ум с рождением ребенка — отсутствие времени на себя и любимого человека, полноценной любящей семьи как-то не вырисовывается», — сетует другая.
«А я не хочу взрослеть. дети это большая ответственность (что бы там ни говорили овули о том, что мы оч безответственные товарисчи, по моему как раз таки наоборот-плодиться в никуда, вот она безответственность!) не хочу убивать свое я. хочу оставаться самой собой, большим наивным ребенком. мне так хорошо и я хочу так жить. вот когда я всё это осознала, тогда и поняла, что я чф. с тех пор живу и не парюсь», — предельно откровенна третья.
В этом-то и корень проблемы — материнство, которое раньше было чем-то естественным и желанным для женщины, превратилось в нечто угрожающее и навязанное извне. В нечто вроде каторги, которую нужно отбыть по воле то ли старших родственников, то ли Церкви, то ли общественного мнения. Не случайно кроме матерей и детей, чайлдфри не щадят в своих «криках души» стариков и «ПГМнутых» — так они называют православных верующих. То есть носителей традиционных семейных ценностей.
Нетрудно увидеть, что такое явление, как чайлдфри, — прямое следствие атомизации общества и превращения индивидуализма и культа личной свободы в новую квазирелигию. Разрушается большая семья, когда-то включавшая в себя не только близких и дальних родственников, но даже соседей, с которыми дружили и которые всегда могли помочь — в том числе присмотреть за ребенком. Сегодня мы чаще всего даже не знаем, как зовут соседей по лестничной клетке, а со многими родственниками утерян контакт. Сейчас с этим есть проблемы, даже если они живут в одном с тобой городе. А раньше этих проблем не было, даже если жили в разных городах.
Молодая женщина, подвергнутая такой суператомизации, боится остаться один на один со своим материнством и всеми его трудностями. В то же время традиционные семейные ценности и представления о том, как надо строить свою жизнь, по-прежнему сильны. Возникает конфликт между идущей с Запада моделью раннего отделения молодежи от родителей, часто с переездом в другой город, сначала построения «материальной базы» для семьи, а потом рождения ребенка, чаще всего одного (иметь больше не позволяет всё та же карьера) — и традицией многодетности.
Многодетность в западной модели чаще всего связывается с неблагополучием, с отсталостью, безответственностью и нищетой. «Ответственный и компетентный родитель» не станет родителем, пока не сможет обеспечить ребенку чуть ли не королевские условия. Например, желательна своя комната для каждого ребенка. Понятно, что семья из пяти детей при такой установке должна жить чуть ли не во дворце.
Кроме того, подрастающие дети нуждаются в наборе современных гаджетов, чтобы не быть хуже одноклассников. Погруженность в интернет и игры не оставляет времени старшим детям заботиться о младших, они делают это очень неохотно.
Молодежь, желающая жить «как в Европе», соблазненная тамошними стандартами и напуганная давлением общественного мнения сразу с двух сторон: потенциальные матери боятся как осуждения старших родственников, так и насмешек «продвинутых» подруг — радостно хватается за статьи модных сетевых психологов, западных и отечественных, воспевающих «защиту личной свободы», «жизнь для себя».
Такие психологические штудии позволяют им опереться не только на свои желания или нежелания, но и на некий «продвинутый», «научный» авторитет и быть при этом «в тренде», «современными» — а для нынешней молодежи это важный момент (недаром, например, в социальной рекламе наряду с обычным «Курить вредно» бытует и «Курить не модно»).
Молодые люди, окормляемые определенными «мудрецами» и подгоняемые бичом современности, окончательно отрываются от традиции, получив все недостающие основания для того, чтобы считать «предков» отсталыми ретроградами, а семью — чем-то практически отжившим.
Ну, не модно это! Возмущение уже вызывают даже классические сказки, которые кончаются свадьбой, чайлдфри негодуют на Пушкина — почему у него царь выбрал «тупую овуляшку», пообещавшую родить ему богатыря, а работящих и дельных женщин задвинул?!
Бессистемное чтение популярной психологической и околопсихологической литературы развивает у молодежи, прежде всего у молодых женщин, отношение к традиционному обществу как к врагу, который постоянно стремится покуситься на «личные границы» и чуть ли не морально — да и физически — их изнасиловать.
Этому способствует поднятая в сети информационная волна насчет сексуального насилия — с весьма широким толкованием этого понятия, когда уже и традиционную семью и понятие «супружеского долга» подверстывают под некую «культуру изнасилования».
Американские феминистки, протестовавшие против избрания Трампа, призывали каждую женщину «воздвигнуть стену на границе своих половых органов» (вместо стены, которую Трамп планирует построить на границе с Мексикой).
Феминистки-чайлдфри возмущаются тем, что мужчины считают их «маткой на ножках», но при этом, как видно по тем же протестам в США, они вовсе не против ассоциировать себя с вагиной. В итоге женщина в собственном представлении превращается в существо без детородных органов, но с органом, пригодным для секса, — то есть теряется разница между собственно женщиной и, например, мужчиной, прошедшим операцию по смене пола, включая вагинопластику.
В результате мы имеем уже не только явственную опасность разрушения семьи, но очередной клин между поколениями, а если учесть и яростный феминистский накал, часто связанный с позиционированием себя как «чайлдфри», — то и между полами.
В конечном же счете вообще должно потеряться понятие пола и связь пола с продолжением рода. Общество рассыпается и заменяется броуновским движением изолированных клеточек, занятых охраной «личного пространства». Какое-то взаимодействие этих клеточек может осуществляться только в деловой и юридической сфере.
Как ни парадоксально, такое общество было бы идеально управляемым — правда, не в рамках национального государства, которое во многом базируется на традиционных семейных ценностях, а в рамках некоей унифицированной и механистичной глобальной системы.
Человек, воспитанный в таком обществе и на таких принципах, вовсе не преодолевает в себе «примитивное животное начало», как проповедуют феминистки и чайлдфри. Он становится чем-то даже меньшим, чем животное. Животное проявляет любовь и заботу к своим и чужим детенышам, порой даже к детенышам другого вида, «свободный» же человек думает только о себе, своем благополучии, развлечениях и карьере. Он превращается в робота, точнее, в шестеренку и винтик огромной машины, тешась при этом иллюзией «свободы».
Между тем родительство — это вовсе не пережиток дикости и не тяжкое бремя. Это источник истинной человечности, теплоты, любви, настоящих, а не механистических связей между людьми. Это забота о будущем своей семьи, народа, державы, вера в это будущее и готовность строить его, брать за него ответственность. Именно потому разрушители человечности, адепты «конца истории» ведут сегодня массированную атаку на родителей и родительские чувства, а обманутая и соблазненная ими молодежь становится в этом деле их слепым орудием.
