О коммунизме и марксизме — 45
Томсону нужно сослаться на определенные авторитеты для того, чтобы его модель афинской древней демократической революции не оценивалась научным сообществом как чересчур экзотическая. Одним из таких авторитетов является сэр Фрэнк Эзра Эдкок (1886–1968). Эдкок — известный английский историк, специалист по Древней Греции и Древнему Риму. Он был профессором древней истории Кембриджского университета с 1925 по 1951 годы.
Интересно, что во время двух мировых войн Эдкок был одним из авторитетных шифровальщиков-криптографов.
Во время Первой мировой войны он работал шифровальщиком в знаменитой «Комнате 40» (подразделение Британского Адмиралтейства, расшифровавшим в годы Первой мировой войны около 15-ти тысяч немецких шифрованных сообщений).
Во время Второй мировой войны Эдкок занимался тем же самым в организации под названием Блетчли-Парк, известной также как Station X. Там располагалось главное шифровальное подразделение Великобритании — Правительственная школа кодов и шифров. В ней взламывали шифры и коды нацистской Германии и ее союзников, в том числе коды знаменитой шифровальной машины «Энигма», созданной в 1918 году для защиты банковских операций и взятой впоследствии на вооружение вермахтом.
То, что Эдкок профессионально занимался и античной историей, и криптографией, — не случайно. Да, профессионалы, совмещающие две такие деятельности, в мире наперечет. Но британская стратегическая разведка всегда стремилась заполучить для тех или иных своих занятий выдающихся специалистов по античности. Эдкока британские разведчики заполучили в качестве такового, приспособив его к занятиям криптографией, которые всегда представляют собой некий вариант герменевтики — прочтения текстов, требующих тех или иных специальных методов расшифровки.
Никакой эзотерический текст без подобной расшифровки не прочтешь. Потому что при буквальном прочтении неминуемо попадешь впросак. Поэтому древние тексты определенного типа всегда читаются специалистами, отдающими себе отчет в том, что надо подбирать специальные коды для правильного прочтения. Использовать таких специалистов для расшифровки кодированных сообщений противника достаточно легко. Особенно если специалисты проявляют такую гибкость ума, какую проявил Эдкок.
Другого специалиста по античности — Арнольда Тойнби — британская стратегическая разведка привлекла для создания определенных моделей, с помощью которых можно предсказывать характер стратегических процессов, протекающих в различных обществах, и управлять этими процессами.
Перечисление привлекаемых в британскую разведку специалистов по античности можно было бы продолжить. Но пора вернуться к Эдкоку, на которого ссылается Томсон для подтверждения той своей модели, которую мы обсуждаем.
Эдкок, анализируя двойственность реформ Солона, заявляет следующее: «Сущность введенных им ограничений для народного собрания состояла в том, чтобы держать администрацию и инициативу в политике в руках состоятельных или средних классов. Верно, что простые люди после многих лет аристократического правления были политически необразованными и честолюбивые лидеры могли их легко обманывать, но поэмы Солона показывают, что он хорошо сознавал опасности, связанные с их стихийными надеждами. Однако альтернатива — отказать простым людям вовсе в политической власти — была бы еще большим злом и еще более опасным делом, и Солон мог надеяться на то, что новый экономический порядок сделает бедных афинян слишком занятыми или слишком удовлетворенными, чтобы прибегать к раздорам».
Эдкок считает, что Солон пытался откупиться от простого народа, кинув ему обглоданную политическую кость, она же — некий минимум политических возможностей, и что Солон надеялся на то, что «получив незначительную власть, которой ему будет достаточно, народ не сможет быть введен в заблуждение, стремясь к большему».
Оправдывая Солона, Эдкок утверждал, что «как политика, так и справедливость требовали, чтобы, если они (бедные люди — С.К.) фактически не управляли, то они должны были быть защищены от плохого управления и несправедливости».
Процитировав Эдкока, Томсон констатирует, что надежды Солона в том виде, в каком их описывает Эдкок, были обмануты. И что «в последующие годы бедные афиняне быстро приобрели достаточную осведомленность в политических делах». Как минимум, утверждает Томсон, у бедных людей, являвшихся гражданами тогдашних Афин, этой осведомленности в политических делах было достаточно для того, «чтобы понять, что единственный путь, благодаря которому они могли оградить себя от плохого управления и несправедливости, состоял в том, чтобы управлять самим».
Но что значит «управлять самим»? Это значит, организовываться в некоторые партии. Тогдашние афинские партии достаточно подробно описывает Аристотель, этот высший авторитет в вопросах древнегреческой политики. Аристотель сообщает, что «этих партий было три: одна паралийцев с Мегаклом, сыном Алкмеона, во главе, которые, по-видимому, преимущественно добивались среднего образа правления; другая — педиаков, которые стремились к олигархии, ими предводительствовал Ликург; третья — диакрийцев, во главе которой стоял Писистрат, казавшийся величайшим приверженцем демократии. К этим последним примкнули, с одной стороны, те, которые лишились денег, отданных взаймы, ввиду стесненного положения, с другой — люди нечистого происхождения вследствие страха. Это видно из того, что после низвержения тиранов афиняне произвели пересмотр гражданских списков, так как многие пользовались гражданскими правами противозаконно. Все эти партии имели прозвания по тем местам, где они обрабатывали землю».
Вначале сообщу читателю сведения, необходимые для того, чтобы расшифровать до конца приведенный выше текст Аристотеля.
Паралийцы или паралии — это «прибрежные», то есть те, кто располагал определенными возможностями на прибрежных территориях.
Педиаки или педиеи — это «равнинные», то есть те, чьи возможности связаны с равнинной, но не прибрежной частью афинского государства.
И, наконец, диакрийцы или диакрии — это «горные», то есть те, чьи возможности и интересы сосредоточены на территориях, находящихся в горных районах.
Кто такой упоминаемый Аристотелем Мегакл, сын Алкмеона, глава рода Алкмеонидов?
Алкмеониды — это представители одного из афинских знатных родов. Они возводили свое происхождение к Алкмеону, персонажу древнегреческой мифологии, правнуку того Нестора, который был легендарным царем Пилоса, древнего пелопонесского города, входившего в число крупных городов Микенской эпохи (1700–1200 г. г. до н. э.). Пилос был разрушен легендарным Гераклом, который, подчинив себе Пилос, отдал его под временную власть Нестора, убеждавшего своего отца Нелея, отказавшегося очищать Геракла от скверны, дать согласие на подобное очищение. В благодарность за такую позицию Геракл отдал Пилос во временное управление этому самому Нестору.
Нестор — один из важнейших участников Троянской войны. Он привел под Трою огромный флот (по одним источникам — 90 кораблей, по другим — 40). И «Илиада», и «Одиссея» характеризуют Нестора как мудреца, который, несмотря на глубокую старость, отличался храбростью и неутомимостью. Такова легенда.
Если же переходить от легенды к каким-то историческим фактам, то они состоят в том, что правнук Нестора Алкмеон, спасаясь от дорийского нашествия вместе с другими ионийцами (контролировавшими большую часть Греции до дорийцев), переселился в Аттику, то есть на юго-восток Центральной Греции, туда, где расположено соединительное звено между Балканским полуостровом и архипелагом. Административным центром Аттики всегда являлись Афины. Они являются им и сейчас.
Таким образом, Алкмеон — это еще один иониец, который спасается от дорийцев и оказывается в Афинах. А поскольку он представляет собой древний род, основатель которого является одним из важнейших участников Троянской войны, то по своим родовым характеристикам Алкмеон является эвпатридом (буквально — представителем древнейшего рода). Это распространяется на всех представителей рода Алкмеона, то бишь Алкмеонидов.
Необходимо оговорить, что Алкмеониды запятнали себя бесчестием в 640 году до нашей эры, когда подавляли так называемую Килонову смуту — по-видимому, самую раннюю попытку установления тирании в Афинах.
Итак, Килонова смута — это попытка установления тирании Килоном. А Килонова скверна — это грех, который лег на афинский род Алкмеонидов из-за расправы с Килоном и другими участниками Килоновой смуты.
Килон принадлежал к знатному роду. Он был женат на дочери тирана города Мегары Феагена.
Мегары — это довольно известный древнегреческий город, расположенный к северо-западу от Афин. В этом городе тирания установилась раньше, чем в Афинах. И мегарский тиран (напомним, что тирания для обсуждаемого нами Томсона — это не зло, а переходный этап от олигархии к демократии) обещал Килону помощь в установлении афинской тирании. Килон польстился на это. Помимо прочего, он был известен как один из победителей в Олимпийских играх 640 года до нашей эры. Ориентируясь на свою популярность, обещанные войска Феагена и предсказания знаменитого дельфийского оракула, Килон, возглавив посланные ему мегарские войска, захватил Акрополь. Вскоре выяснилось, что никакой поддержки афинян Килон не получает, что афиняне, напротив, — собрали против Килона армию, возглавляемую представителями рода Алкмеонидов, и осадили Акрополь.
Оказавшиеся в осаде войска Килона были обречены на голодную смерть. Руководивший осадой представитель рода Алкмеонидов Мегакл пообещал килоновым войскам, что в случае, если они покинут Акрополь, им придется предстать перед судом, что будет учтено их нахождение у алтарей, где они просили защиты. Но как только килоново войско покинуло Акрополь, оно было беспощадно перебито. Причем соратников Килона убивали даже прямо у алтарей, что было не принято. Сам Килон со своим братом успел бежать.
Алкмеонидам было выдвинуто обвинение в святотатственном убийстве людей, искавших убежища у алтаря богов. В момент выдвижения это обвинение было не слишком серьезным или, по крайней мере, казалось таковым. Но через полтора века, во времена, обсуждаемые Аристотелем в тексте, который был приведен выше, эти обвинения стали важным фактором политической жизни Афин.
Мы уже установили, что сторонники того Мегакла, которого обсуждает Аристотель, во-первых, добивались некоего среднего, то есть либерально-аристократического правления, и, во-вторых, принадлежали к тем афинянам, которые были наиболее тесно связаны с прибрежными территориями.
Что такое эти прибрежные территории? Это так называемая «паралия», включающая в себя всю приморскую часть Аттики, кроме ее самого южного берега. Береговая партия, дислоцированная в пределах паралии, состояла из крупных и мелких купцов. Томсон сообщает нам, что некоторые из этих купцов «как мы можем предполагать, скупили себе земельные участки возле моря, с тем чтобы производить вино и масло на экспорт». А некоторые из купцов, по мнению Томсона, «на своих небольших судах вели торговлю кратчайшим путем с Эвбеей (крупнейшим после Крита островом Греции в Эгейском море — С.К.) и Эгиной (в древности очень важным островом в заливе Сароникос — крупнейшем заливе Эгейского моря — С.К.)».
Таковы минимальные данные о первой из обсуждаемых Аристотелем партий.
Что касается второй партии, собственно олигархической, то, как сказано выше, она была представлена сторонниками некоего Ликурга. Имеется в виду Ликург — сын Аристолида, афинский политик первой половины VI века до нашей эры, принадлежавший к роду Этеобутадов, не путать с другими Ликургами.
Сторонники данного Ликурга ориентировались: а) на олигархическое правление и б) на поддержку равнинных, но не прибрежных территорий.
Несколько слов об этих территориях.
Имеются в виду крупные землевладения, расположенные в долинах, находящихся к северу от Афин, а также на Фриасийской равнине, расположенной к северо-востоку от Элевсина, находящегося рядом с Афинами (в 20-ти километрах от города). Элевсинский район всегда был достаточно плодородным. Недаром именно в этом районе особо процветал культ богини плодородия Деметры.
Обсуждая интересующего нас лидера афинских олигархов Ликурга и его партию, следует также оговорить, что род Этеобутадов, к которому принадлежит этот Ликург, — очень известен. Что он вместе с менее известным родом Праксиергидов принадлежал к жреческой аристократии Афин. Причем, именно к той ее части, которая отправляла культ Афины на Акрополе.
И, наконец, о третьей партии. Аристотель утверждает, что она состояла из сторонников Писистрата, «казавшегося величайшим приверженцем демократии». Писистрата мы уже обсуждали подробно.
Что же касается его сторонников, то в связи с неопределенностью в этом вопросе Томсон вновь вынужден обратиться к Эдкоку, правда, лишь с тем, чтобы отстроить свою линию в этом вопросе. Томсон сообщает нам, что Эдкок определил сторонников партии Писистрата следующим образом: «горная страна (Диакрия) не знала ни земледельческого процветания Равнин, ни коммерческого прогресса Побережья. Здесь, в извилистых узких долинах, жили пастухи овечьих и коровьих стад и мелкие арендаторы, среди них, без сомнения, было много таких людей, которым Солон возвратил свободу, но не дал земли. В Писистрате они нашли вождя, который был в состоянии добиться выполнения их требований и смог завоевать их любовь настолько, что они твердо стояли за него даже при его падении и изгнании».
Приведя это мнение авторитетного для него Эдкока, Томсон оппонирует данному историку, утверждая, что «с такими последователями независимо от их преданности ему Писистрат мог сделаться Роб Роем (национальный герой Шотландии, герой романа Вальтера Скотта, разбойник, которого называют шотландским Робин Гудом — С.К.), а не правителем Афин». Иначе говоря, Томсон утверждает, что Писистрат оперся вовсе не на горных малоимущих пастухов и мелких арендаторов, а на другие группы. Какие?
(Продолжение следует.)
