Обычай деспот меж людей
Мы завершаем газетную публикацию фрагментов анализа результатов опроса АКСИО-4 результатами по вопросу № 20, по ответам на который нам хотелось понять, до какой степени неприемлемы (или желательны) для граждан те или иные виды поведения, отношение к которым было предметом нашего исследования. Вопрос формулировался следующим образом: «Любые особенности поведения и образа жизни людей могут проявляться с разной степенью публичности. Например, есть люди, которые любят пить пиво. Можно пить пиво дома в одиночестве, можно в компании и на людях, можно заниматься пропагандой питья пива как самого лучшего отдыха, а можно создать «Партию любителей пива» и бороться за принятие законов об обязательном питье пива раз в месяц (кто не выпил — штраф), а также против дискриминации прав любителей пива вблизи детских учреждений. Ниже приведены различные особенности поведения и образа жизни людей. Пожалуйста, отметьте в каждой строке, какой уровень публичности, по Вашему личному мнению, допустим для каждой из этих особенностей?»
Предложенная респондентам шкала для оценки была сконструирована на основе предположения о том, что отношение человека к тому или иному поведению проявляется, в частности, в том, какую степень публичности и «принятости» обществом для этого поведения он считает нормальной. То есть если человек считает какое-то поведение вообще недопустимым и невозможным, то даже наедине с собой он не сможет это поведение реализовать, так как ему не даст это сделать собственное чувство вины (которое является отражением интериоризованного, то есть погруженного в личность и принятого ею общественного запрета). Скажем, известно, что голое тело в христианской культуре очень долго было «под запретом» настолько полным, что даже дома, наедине с собой, люди не могли раздеться, в том числе для купания и пр. Что мешало людям раздеться догола дома, без свидетелей, в совершенно безопасной ситуации? Вероятно, это было чувство вины, которое бы мучило их, если бы они так сделали. Потом, как мы знаем, эта норма потихоньку смещалась, «демократизировалась»... Сначала на общественных пляжах купались практически в комбинезонах, потом начали оголять руки и ноги, потом... сами знаете. Еще 30 лет назад взрослый человек в шортах и шлепанцах, идущий по Москве, воспринимался, как сумасшедший (наверное, правильнее было бы написать «воспринимался бы», потому что таких не было). А сейчас... спасибо, что в бикини не ходят.
Если общественный запрет на то или иное поведение не столь строг и не столь обоснован для человека, но всё же существует, то человек может наедине с собой допустить соответствующее поведение (не мучаясь чувством вины) и даже, может быть, сможет вести себя так в присутствии каких-то известных ему людей, но допустить такое поведение публично, перед незнакомыми ему будет мешать чувство стыда — ведь он знает о существовании запрета. Кстати, верно и обратное: поведение, которое допустимо в уединенных местах, но демонстрируется на широкой публике, описывается зрителями именно как бесстыдное. Скажем, еще совсем недавно длительно обниматься и целоваться в публичных местах было не принято, стыдно. И поэтому хорошим местом для влюбленных, которым было некуда спрятаться, считались задние ряды кинотеатров — там темно и все смотрят на экран. Однако теперь обжимаются и целуются взасос практически везде, чуть ли не демонстративно, и практически всегда невольные зрители описывают это поведение не иначе как бесстыдство.
Когда некоторое поведение становится более или менее распространенным и при этом не вызывает негативной реакции наблюдающих его людей, то человек уже не стыдится такого поведения. Однако это совершенно не значит, что он считает его образцом для подражания и будет, например, учить так себя вести своих детей: это — следующая фаза, которая для каких-то видов поведения может никогда и не наступить. Например, сегодня в России употребление обсценной стало настолько распространенным, что люди уже перестали даже реагировать: если раньше публично употреблявшим мат гражданам обязательно делали замечание, то теперь уже не делают, а с использованием мата в СМИ и «произведениях искусства» зашло так далеко, что пришлось принимать специальный закон, который это запрещает. Однако мы вряд ли можем представить себе родителей, которые будут обучать своих детей «русскому матерному». Потому что принято-то принято, но...
Какое-то поведение может восприниматься человеком не просто как принятое, но как правильное, как достижение, основание для гордости. И в таком случае человек будет считать, что это поведение должно пропагандироваться и распространяться, и именно в таком случае он будет учить своих детей вести себя соответствующе. Например, если человек пропускает женщин вперед и уступает им место в транспорте, он вправе собой гордиться и он обязательно научит своих детей вести себя так же.
Наконец, есть такие виды поведения, которые воспринимаются как неотъемлемые атрибуты людей, как нечто, что не подлежит оценке, и уж тем более не может быть подвергнуто запрету. Скажем, нельзя отнять у человека национальность и приверженность своим национальным традициям. И желание воспитывать в этих традициях детей. И так далее. Такие виды поведения воспринимаются людьми как абсолютная ценность, поэтому любая дискриминация такого поведения будет отвергаться.
В соответствии с описанными выше предположениями была составлена шкала, использованная в вопросе № 20. Для наглядности анализа мы посчитали суммарный индекс (присвоили разным ответам значения от –3 до +3, затем вычисляли среднее для группы значение индекса). Результаты представлены на рис. VII-1.
Нам представляется, что рис.1 не требует особых комментариев: каждый может сам легко убедиться, насколько ценны для граждан России традиционные ценности (извините за каламбур). Единственное, на что хотелось бы обратить особое внимание, это странное, «невидимое» присутствие ценности семьи во всех ответах на вопрос № 20. Дело в том, что прямо о семье и защите семьи в этом вопросе не спрашивалось. Однако ответы «выстроились» таким образом, что всё, что угрожает семье, оказалось совершенно неприемлемым, а позитивно оценено только то, что поддерживает семью. Причем не абы какую, а большую, и не нуклеарную, а многодетную. Конечно, это может быть «наведено» всеми предыдущими вопросами анкеты, однако представляется, что не полностью. Потому что ценность семьи в российском обществе очень велика, и никакие на нее наезды и под нее подкопы не помогают.
«Помогают» они только очень немногочисленной группе граждан, о которых мы уже много раз говорили, анализируя результаты опроса. Это «безоглядные и бескомпромиссные западники» — те, кто считает, что Запад должен быть во всем примером для России, а еще лучше — чтобы Россия стала Западом во всех смыслах. Индексы по вопросу № 20 для этой группы в сравнении со средними по всей выборке приведены на рис. VII-2.
Как видно из рисунка, «западники» — это, без сомнения, наши люди. Потому что структура ответов у них в точности такая же, как и у всех (отклонения выявлены только в отношении оценки трех видов поведения: «Однополые браки» и «Усыновление и воспитание детей однополыми семьями», которые у «западоидов» стоят в рейтинге на семь пунктов выше, чем в среднем у россиян, а также «Наказания детей в семье шлепками, подзатыльниками», которые у «западоидов» стоят аж на 11 пунктов ниже, чем у большинства). То есть «западники» — это просто самые внушаемые и самые распропагандированные россияне. Ведь и три перечисленных вида поведения — это как раз те самые, которые являются поводами претензий Запада к России по поводу нарушений прав человека: запрет на пропаганду гомосексуализма, отказ от разрешения однополых браков и внедрение ювенальной юстиции и практики массового изъятия детей из семей за «малые преступления» против детей. То есть именно по этим пунктам напор пропагандистской западной машины был максимальным. И результат — для «западнутых» — налицо.
Что бы сделали наши «западнутые» дельфины, если бы узнали, что все эти «либеральные ценности», которые они отстаивают под пропагандистским натиском Запада, на самом деле предназначены не для всех, а исключительно для «анчоусов» — то есть для быдла, для бедных, для низших классов, и что настоящие западные дельфины живут как раз соответственно традиционным ценностям?
В 2012 году известный американский политолог Чарльз Мюррей опубликовал социологическое исследование классовых различий в США «Трещим по швам: Белая Америка 1960–2010 годов» (Coming Apart: The State of White America 1960–2010). Книга была названа в США книгой года, ее бурное обсуждение продолжается до сих пор.
В «Трещим по швам...» анализу подвергаются социологические данные о различиях между классами белого населения США. Под низшим классом подразумеваются «синие воротнички» — рабочие, точнее, «новые бедные», число которых сегодня достигает 30 % населения. Под высшим — представители 10 % самой богатой части населения США.
Среднестатистические различия интеллекта между низшим и высшим классами значительно превосходят различия между белыми и черными, мужчинами и женщинами, евреями и другими этносами. Классовые различия не ограничиваются интеллектом, они проявляются во всем и усугубляются с каждым годом. Высший класс живет в среднем на 15–20 лет дольше, что связано не только с доступностью более качественной медицины, но и более здоровым образом жизни богатых. В высшем классе практически не встречаются традиционные американские толстяки, откормленные на гамбургерах, коле и чипсах, так как представители высшего слоя такую гадость не едят. Богатые занимаются спортом, не имеют вредных привычек, имеют интеллектуальных и здоровых соседей, они не знают ничего о кризисе американского образования, так как их дети учатся в лучших в мире школах и в лучших университетах. Представители высшего класса не смотрят сериалы и подобную массовую продукцию, они предпочитают настоящее искусство. Они не ездят по стандартным курортам — 5-звездным откормочным пунктам для среднего класса, жаждущего несколько дней в году побыть в роли хозяина жизни, они путешествуют по неизведанным маршрутам. Образ жизни богатых предполагает широкое общение, тесные родственные и товарищеские связи.
Проживают богатые в специальных отдельных местах, которые Мюррей называет Бельмонтами (красивая гора), а депрессивные, грязные и небезопасные места проживания бедных названы Фиштаунами (рыбный город; понятно — для анчоусов же). В таких фиштаунах за последние 50 лет наблюдается катастрофическое ухудшение по таким показателям как:
То есть высший класс Америки семимильными шагами возвращается к традиционным ценностям, которые они так страстно разрушали у своих граждан и теперь настойчиво пытаются разрушить во всем мире. Статистические данные показывают, что у американских дельфинов прямо-таки традиционное общество: в несколько раз уменьшилось количество разводов, растет религиозность, возрождаются пуританские ценности, растет участие родителей в воспитании собственных детей. Браки богатых полностью замыкаются в собственном круге — высший слой превращается в замкнутую касту, деньги уже не являются для «новых богатых» автоматическим пропуском в высший класс.
Усугубление разрыва между классами белого населения США Мюррей объясняет во многом моральной деградацией бедных. Многочисленная критика сводится к констатации того, что разрушению моральных норм предшествовали экономическое обнищание большинства, увеличение имущественного неравенства и закрытие социальных лифтов.
Что же получается? Выходит, либеральные «антисемейные» ценности активно культивируются только среди низших сословий и населения колонизируемых стран. То есть это специальные ценности для «быдла», направленные на разрушение связи поколений, идентичности людей, ответственности человека перед своими предками и потомками, способности к самоорганизации и, следовательно, к сопротивлению. Надо ли даже нашим западникам так сильно бежать впереди этого паровоза? Может, сначала подумать?
