Отечественный подход к проблемам женщин, семьи и детства
Мария Мамиконян: Жанна Тачмамедова — эксперт и активист Петербургского отделения РВС, клинический психолог.
Здравствуйте, дорогие друзья!
Я хотела немножко рассказать о том, как создавались новые формы отношений между семьей и государством в Советской России. Почему эту тему мы выбрали? Потому что сейчас страна наша и наше общество находятся на перепутье. Мы 25 лет очень старательно копировали западные принципы отношения к семье, к человеку, к тому, как должно быть устроено общество. Мы уже многое разрушили и во многом от собственной самости отказались. Но все-таки не до конца, и не пошли на разрушение семьи, хотя общественное устройство очень сильно изменили.
Но вот этот отказ от самости — он порождает стратегическую растерянность: мы не понимаем, кто мы такие, куда мы идем, какой должна быть наша российская семья, какими мы должны воспитывать своих детей, для чего воспитывать детей. И мы много говорим о традиционной семье, при этом не очень даже и понимаем, что это такое, о традициях какой эпохи мы вообще ведем речь.
Вот в похожей ситуации Россия оказалась и сто лет назад, в эпоху революционных преобразований. Надо сказать, что в дореволюционные годы образ традиционной семьи был серьезно нарушен развитием в России капитализма. Что произошло? Когда стало возникать огромное количество фабрик и заводов, они стали требовать большое количество женского труда. Женский труд был дешевым, и поэтому женщин очень много нанимали на работу. В крупных городах от 40 до 70 процентов женщин работало на заводах. То есть они работали по 12–14 часов в день, они совершенно не могли уже заботиться о своих детях. Не было никаких детских садов, не было отпусков по уходу за ребенком. Женщина до последних дней беременности должна была находиться на заводе, стоять у станка. Как только она родила, она чуть ли не следующий день должна была идти на завод. Потому что либо она шла работать, либо ее увольняли.
О какой традиционной семье может вообще идти речь, если с первых же дней рождения ребенка мать о нем не заботится — ребенок просто не видит мать и не видит отца. Маленькие дети очень часто оставались дома одни, очень высока была детская смертность. То есть говорить о том, что это была традиционная семья, очень трудно.
Ну, а с началом Первой мировой войны то же самое начало происходить не только в городах, но уже и в селах, потому что огромное количество семей лишилось кормильцев и женщины пошли работать в поля, пахать. Голод гнал людей в город, то есть юноши и девушки шли в города, покидали свои родные семьи, вот эти свои традиции. Дальше тоже шли на заводы. Очень сильно — это многими тогда отмечалось — были разрушены моральные устои. Например, огромное распространение получила проституция, и она была даже узаконена. Поэтому, еще раз, вопрос такой: а что же такое традиционная семья в нашем понимании?
Мы видим, что общество к началу XX века претерпело сильные изменения, а изменения в общественном устройстве страны очень сильно влияют на то, как функционирует семья, на отношение к семье.
Пришедшие к власти большевики начали менять и общественные отношения, и экономические, и, естественно, отношение к семье тоже стало меняться. Но оно менялось не сразу. Надо сказать, что это была эпоха глубочайших изменений общественных, и очень было много споров вокруг того, какой должна быть эта новая советская семья. Нам кажется, что этот опыт — та форма отношений семьи и государства, к которой они в результате пришли, — она представляет собой чрезвычайный интерес для нашего сегодняшнего времени, потому что наше время тоже переломное.
Оказалось, что большевики смогли найти тот самый альтернативный путь, отличный от западного. Он был отличен от западного, и в то же время это был прогрессивный путь. Большевики смогли найти механизм укрепления и поддержки семьи. Чтобы было понятно, о чем речь, мы решили сделать сравнительные таблицы: что было в дореволюционную эпоху, что сделали собственно большевики, то есть вот ту форму семьи, которую они создавали, отношения государства и семьи — и то, что сейчас у нас есть.
Образ семьи в дореволюционной России. Это большая такая многопоколенная семья, многодетная, но она уже постепенно теряет свою общинность и патриархальное устройство. На первый план уже выходит все-таки парная семья.
Какие факторы укрепляли семью? Были внешние факторы. Юридический — например, разводы очень трудны были, только в крайних случаях. Фактически разводы были запрещены. Это удерживало супругов от разводов в очень серьезной степени.
Дальше — серьезная материальная зависимость супругов друг от друга. Женщина понимала, что она не может прокормить своих детей и даже себя без мужа. Поэтому она и подумать не могла о разводе, как бы этот муж, например, над ней ни издевался (если мы говорим о каких-то крайних вариантах).
Это факторы внешние. Есть еще внутренние, духовные. Что еще скрепляло семью? Муж и жена спасаются вместе. Они учатся любить и возрастают в любви к богу. Этот фактор тоже уже к началу XX века начинает постепенно ослабевать, потому что растет светское население, а браки до сих пор в основном регулируются церковными установлениями.
Степень зарегулированности семьи государством минимальна. Женщины остаются бесправными. Государство о детях фактически не заботится. Есть отдельные законы... конечно, если родитель убил ребенка, государство начинает вмешиваться, но в целом государство не вмешивается в детско-родительские отношения совсем. И в отношения между супругами.
Теперь мы посмотрим, какой образ семьи создавала и транслировала советская власть на ранних этапах своего установления. Семья — это ячейка общества. То есть сохраняется парная семья — муж, жена, дети, — но одновременно провозглашается, что семья — это ячейка общества, это часть коллектива, общины. Только эта община — уже не та патриархальная православная община, которая еще сохранялась до революции в какой-то глубинке, не тронутой капитализмом. Это другая община, это община не родственных связей, а производственного коллектива. Но при этом парная семья родственная — мать, отец и дети — она сохраняется.
По поводу факторов, укрепляющих семью. Внешние факторы большевиками целенаправленно сводятся к минимуму.
О чем речь идет? Тут очень важно понять, что такое свободная любовь. Большевики говорили о том, что любовь, брак должны быть полностью освобождены от каких-то материальных обусловленностей, от какой-то корысти. Очень много заключалось браков по корыстным соображениям. Мужчины искали женщин с богатым приданым, из хорошей семьи. Женщина тоже оставалась со своим мужем просто потому, что она без него не могла выжить. Они говорили о том, что вот это — несвобода, а мы хотим, чтобы любовь была освобождена от всех этих корыстных, насильственных мотивов, которые толкали людей друг к другу. И поэтому они говорили о свободной любви.
Мы все слышали антисоветские мифы о том, что большевики разрушили брак, провозгласили свободную любовь. Но они говорили о свободной любви не в том понимании, в каком мы сейчас это понимаем — как свободные половые отношения. Нет. Они говорили о свободной любви именно как об освобожденной от всех материальных соображений.
Следующий антисоветский миф — о том, что большевики отменили церковный брак. То есть отменили обязательность церковного брака. Но его не запретили. Большевики говорят о том, что упрощается процедура заключения брака — она утверждается актом гражданского состояния в загсе... и упрощается процедура развода. Но не для того, чтобы разрушить брак как институт. Это — исключение факторов насильственного удержания семьи. Если мужчина и женщина любят друг друга, они остаются в браке. Они не должны оставаться в браке только потому, что им запрещено разводиться.
Надежда Крупская говорила: «Советское же законодательство строит брачные отношения совершенно на новых основах пролетарского воззрения на брак и создает брачное право, которое способно положить начало установлению совершенно иных отношений между мужчиной и женщиной, чем те, которые созданы буржуазным брачным правом, способно углубить и очеловечить эти отношения, положить конец всякой продажности». Вот для чего делали законодательство более либеральным.
«Советское законодательство признает единобрачие нормальной формой семьи...» Никто брак не отменял. Брак оставался как самый важный институт семьи.
Сохранялись формы так называемого сожительства. Но такое явление, как сожительство, — оно существовало ведь и в дореволюционной России. Это все понимали и все знали. Только большевики решили облечь это еще в юридические некие формы. Для чего? Не для того, чтобы разрушить брак, а для того, чтобы защитить детей. Потому что раньше, по законодательству, дети, рождавшиеся в таком сожительстве, не имели никаких прав. А большевики решили узаконить также и эти отношения, чтобы дети, рождавшиеся в сожительстве, имели право на воспитание, на содержание свое.
Поэтому да, конечно, были некие размышления той же самой Александры Коллонтай, которая говорила о том, что «а что, если человек — мы уберем все эти бытовые, материальные, корыстные интересы из семьи... что, если человек тогда возрастет так духовно, высоко, что уже и не нужно будет оформлять юридически никакой брак. Они сами будут регулировать свои отношения, потому что они уже очень сильно возросли духовно». Она говорила, что, может быть, нам и не понадобится брак как оформление юридическое. Может быть, в будущем, в коммунистической семье, это не понадобится. Но это были ее отдельные, что называется, мечты о будущем.
А политика партии была другой. Потому что политика партии семью сохранила как институт, брак как институт сохранила. Потому что была еще в 20-е годы... уже развернута пропаганда по образу советской семьи. В женских журналах — издаваемых под эгидой партии — рассказывалось о красных свадьбах так называемых. О том, как на очередном заводе торжественно сочетались браком та-то и тот-то, о том, какой был торжественный ритуал, как весь завод радовался... Одновременно очень настоятельно рекомендовалось все-таки обязательно всегда регистрировать брак. Потому что это лучше, это защитит детей, защитит женщину, и вообще это правильно. И активно пропагандировалось половое воздержание. То есть отношения промискуитета осуждались резко. Вот это была политика партии. У нас же любят брать отдельные фразы, вырванные из контекста, и показывать: «Смотрите, как большевики хотели разрушить семью».
То отношение к семье, которое они провозгласили, — оно... Они что делали? Они искали духовные основания для существования брака. Они именно для этого и либерализовали это законодательство. Духовный фактор — первый: мы изымем из отношений человеческих всякую материальную обусловленность, всякие юридические принуждения, и это возвысит людей духовно, это соединит их друг с другом крепче.
Второй фактор — тоже духовные основания, укрепляющие семью: это общая цель. Говорилось о том, что семья — это ячейка общества, которая работает на благо общества, на построение благого общества, на построение коммунизма, на борьбу с капитализмом. Семья: отец и мать — они должны воспитывать нового человека. Это есть некая цель, которая вне семьи и которая их скрепляет. Это очень укрепляющий фактор, когда у мужа и жены есть одна общая высокая цель благородная.
Исходя из таких взглядов на то, что такое семья и что такое общество, очень хорошо понятно, почему большевики столь негативно относились к феминизму. Это, кстати, еще один миф, о котором нам говорят, что большевики поддерживали феминизм, что они его в России и «развели», что называется. Но на самом деле они очень резко отрицательно относились к феминизму. При этом они говорили об эмансипации женщин, действительно. В чем, собственно, отличие? А отличие именно в том, что они хотели освободить женщину. Убрать вот эти бытовые факторы какие-то... пытались создать например общие столовые, чтобы женщины не должны были каждый день готовить еду. Будет община какая-то, в которой женщины по очереди готовят для всех. То есть освободить от кухонного рабства. Дать ей такую же зарплату. Дать ей равные юридические права. Но опять же — для чего? Для того, чтобы она вместе с мужчиной могла строить новое общество.
Феминистки — они сталкивали мужчин и женщин друг с другом. Они все время призывали к тому, что надо освободиться от рабства мужчин. А вот смотрите, ответ большевичек феминисткам на одной из конференций, всё очень точно отражающий. Это в журнале «Работница», 1918 год еще: «Мы теперь имеем равные права со своими мужьями, отцами, братьями и сыновьями на труд, на дальнейшую борьбу с нашим общим врагом — капиталом. И напрасно милые барышни — это они отвечают феминистке, которая только что выступила, — напрасно милые барышни приходят и призывают голосовать за список, где одни только женщины. Работницам с вами не по дороге. Работницы отдают голоса свои пролетарской партии большевиков, где мужчины и женщины, как по списку, так и в революционной борьбе идут сомкнутым строем». Большевикам нужно было консолидировать общество. Им нужен был коллективизм. А феминизм — как современный, так и тогдашний, — раскалывал общество и раскалывал семью, настраивал мужчин против женщин, женщин против мужчин. Россия и тогда нашла прогрессивный путь, свой собственный путь развития, не западный, а свой собственный.
Исходя из общей цели, они, конечно, подходили к заботе о детях. В первые же годы советской власти стали создаваться ясли и детские сады. Причем ясли и детские сады устраивались прямо при заводах. Теперь женщина, даже если она работает, могла прийти и пообщаться с ребенком, покормить ребенка. Были отчеты такие: в таком-то городе столько-то детских садов открыто. Детей там бесплатно кормили, за ними ухаживали. То есть говорить о том, что большевики создали детские сады, чтобы разрушить отношения между детьми и родителями, нельзя — это неправда, на самом деле — наоборот, они поддержали эти отношения. Если раньше женщина оставляла маленьких детей одних, они там ползали в пыли, никому не нужные, то теперь государство стало о них заботиться, их защищать, их бесплатно кормили. Женщинам стал даваться отпуск по уходу за ребенком. Восемь недель до рождения, восемь недель — после. Та же самая Александра Коллонтай, про которую говорилось, что она феминистка, — она была противницей феминизма тоже.
Миф о том, что большевики одобряли аборты, — это тоже абсолютно не имеющий отношения к действительности миф. Они не одобряли аборты. Они к ним относились очень плохо. Но просто они понимали, что репрессивные меры, как это было в царской России, — уголовное наказание за аборт, — не работают. Потому что женщины все равно делали аборты, но они делали их кустарно, в каких-то подвалах и так далее. Они часто погибали или разрушали здоровье. Что сказали большевики? «Хорошо, тогда давайте так. Вы будете приходить в больницы, и там вам квалифицированный специалист будет делать аборты».
Но борьба с абортами шла при этом в другом ключе. Вот цитата из Николая Семашко: «Целесообразными методами борьбы с абортами должны быть признаны: усиление деятельности учреждений по охране материнства и младенчества (дома матери и ребенка, ясли, приюты, консультации); последовательное проведение улучшения положения беременной во всех отношениях — производственном, бытовом, жилищном».
То есть они действительно всё это делали. Они поддерживали, они создавали такие условия женщинам, чтобы они не делали аборты. И одновременно была пропаганда о вреде абортов. Я специально изучала женские журналы того времени. Там постоянно говорилось о том, что аборт — это плохо, это плохо, это плохо.
Каковы были отношения семьи и государства в советской республике? Большой акцент — на просветительской работе. Что-то не так, как им кажется, происходит в семье — они просвещали матерей... Очень много статей о том, как заботиться о детях, как их лечить. И государство действительно взяло на себя заботу о детях. И поэтому степень государственного регулирования семьи и детско-родительских отношений была умеренной. Потому что больше был акцент на просветительство. И опять же, если идет речь о консолидации общества... того, что сейчас происходит, — размежевания детей и родителей, когда детей и родителей настраивают друг против друга, — большевикам не нужно было. Им нужно было консолидировать общество. Поэтому они не вторгались в семью.
Вот мы посмотрим сейчас образ современной России. Что такое семья, становится не очень понятно. Границы семьи размываются. Есть парная семья, но при этом говорится об однополых браках, о платном родительстве, гостевых семьях. И все это называется семьей.
Факторы, укрепляющие семью. В принципе, внешние факторы все ослаблены. Супруги уже материально могут быть друг от друга очень независимы. Законодательство либеральное в отношении разводов. И родители-одиночки могут воспитывать детей совершенно спокойно. Внутренний фактор... действительно, очень сложно назвать его духовным. Это детоцентризм. То есть целью и смыслом существования семьи становятся дети. «Мы живем вместе ради детей. Мы бы развелись, но дети — это... мы живем вместе ради них». Это семья в современном обществе потребления. Мы смотрим, как общественное устройство влияет на то, что происходит с семьей, на то, как функционирует семья. Если семья не имеет общей осмысленной цели своего существования, как это было в дореволюционной России, — стремление, возрастание к Богу, приближения к Богу — или в советской семье, когда мы строим вместе благое общество, когда цель вне семьи и выше семьи, есть куда развиваться и стремиться... То тут — что должен сделать современный человек, когда ему говорят, что смысл жизни — это потребление?
Получается два варианта. Первый — это то, что мы всё отдадим своему ребенку. Он станет целью и смыслом нашей жизни. Мы всё ему принесем. А это, кстати говоря, очень нездоровая форма семьи. Там очень трудно вырастить психологически здорового ребенка. Потому что он вырастает инфантильным, очень эгоистичным, когда он — центр семьи. Ну и, кроме того, это тоже весьма слабый фактор, потому что уровень разводов у нас очень большой, и этот фактор никак не спасает, потому что все понимают, что детей можно любить и заботиться о них вне брака.
И второй вариант существования в таком обществе потребления — это то, что самое главное, — это карьера и комфорт и улучшение своего собственного уровня жизни. Если карьера — это главный смысл жизни, то семья и дети — они мешают уже. В результате мы видим растущую атомизацию общества. А если сказать честно, русским языком, то это распад общества.
Кстати говоря, отсутствие детоцентризма — оно как раз объединяет и православно-патриархальную семью, и советскую коммунистическую семью. Потому что в патриархальной семье центром семьи является отец семейства, и есть какая-то общая цель, которая не позволяет сконцентрироваться на ребенке. И в православной, и в коммунистической семье говорится о коллективизме. Во-первых, в православной семье много детей. Ребенок уже неизбежно растет в коллективе. Дальше, действительно, если это семья общинная, то коллектив еще больше. И в этом смысле большевики... их взгляд на семью, на воспитание детей, на то, в какой среде они должны расти, — очень здоровые и очень схожие с такой православной традиционной семьей.
Когда смыслом жизни общества и человека становится потребление и извлечение прибыли, тогда что получается? Тогда семья становится средством извлечения прибыли. О том, как это делается, как разрушение семьи приносит прибыль, тут уже много говорили, я не буду на этом останавливаться.
И понятно, что когда семья становится средством извлечения прибыли, а не заботы, то уровень, степень регулирования семьи, детско-родительских отношений становится абсолютным. Вместо семьи идет тотальный контроль и отрицательное отношение к семье. Что бы в ней такое выискать неблагополучное.
В результате я хотела общие черты выделить, что не позволило большевикам скатиться ни в ювенальную юстицию, ни в феминизм, ни в разрушение семьи. Это те самые вещи, которые существовали, в принципе, и в патриархальной, православной семье, в дореволюционной. Это, во-первых, наличие какой-то общей высшей цели, причем не только для семьи, но и для всего общества. Второе — это коллективизм. А третье — это нестяжательство. Мы сегодня от этого всего отказались — и вот где мы оказались.
Спасибо.
