Открытое письмо о митинге в защиту российской науки

Всю свою сознательную жизнь, зафиксированную в трудовой книжке, я была связана с научным институтом в системе РАН, пройдя путь от младшего научного до ведущего научного сотрудника, доктора наук и профессора.

Я помню январь 1992 года, первый удар гайдаровской «шоковой терапии», когда, зайдя в магазин, обнаружила, что на всю свою аспирантскую стипендию могу купить лишь полкило вареной колбасы.

Я помню, как в 90-е на моих глазах вымирали (в прямом смысле слова!) целые научные школы и направления — старики один за другим уходили из жизни, не подготовив себе смену, потому что готовить ее было не из кого: молодежь в науку не шла, предпочтя бескорыстному (то есть весьма голодному) служению Истине более сытые занятия, кои перечислять не стану, а то вспомнится невзначай знаменитый опрос тех лет о профессиональных предпочтениях школьников и особенно школьниц…

Я помню своих коллег, уехавших на ПМЖ в Англию, Германию, США, Канаду, и их ностальгические письма в духе одного из персонажей фильма «Окно в Париж»…

Я помню объявление при входе в наш институт: «Приглашается уборщица в банк. Зарплата от 15 тысяч рублей» — при тогдашнем окладе старшего научного сотрудника в полторы тысячи…

Я помню, как мы выживали, мотаясь по трем-четырем работам (для заработка, для семьи), а потом ночами продолжали делать Науку…

Я помню всё. И мои коллеги, не соблазнившиеся на зарубежные гранты, оставшиеся в России не потому, что, как визжит «Эхо Москвы», «никому не нужны ТАМ», а потому, что, несмотря ни на что, считали, что нужны и полезны ЗДЕСЬ, тоже ничего не забыли.

В это безумное лето-2013, как и тысячи моих коллег, я участвовала в протестных акциях научного сообщества, подписывала послания в защиту РАН, а накануне третьего чтения позорного законопроекта отправила письма в адрес Президента РФ и Государственной думы. И в очередной раз убедилась в том, что наше мнение для государственной власти ровным счетом ничего не значит. Как ничего не значило мнение большинства граждан СССР, высказанное на Всесоюзном референдуме 17 марта 1991 года, для тех, кто в декабре 1991-го развалил нашу страну.

Сегодня такие же беспринципные политики разваливают нашу Академию наук и саму Науку, нагло и лицемерно заявляя, что это ей «во благо». Кому и какое «благо» это может принести, сегодня очевидно для всех здравомыслящих людей, даже весьма далеких от науки.

Но в сложившейся ситуации больнее всего сознавать, что нас фактически предали те, кто, как еще недавно казалось, плыл с нами в одной лодке. Конформистские призывы руководства Академии «работать в той системе координат, которую задает закон и его реализация», то есть, по сути, прекратить всякое сопротивление, означают не что иное, как покорно, всем бараньим стадом отправиться на бойню. Разумеется, речь идет лишь о рядовых сотрудниках Академии, потому что те, от кого исходят такие призывы, могут не бояться грядущих массовых сокращений (озвученная членом Президиума РАН, председателем Совета по науке при Минобрнауки РФ академиком А. Хохловым на «Эхо Москвы» цифра в 50 % «лишних» — только начало) и вполне утешились 100-тысячной пожизненной «стипендией», вызывающей недвусмысленные ассоциации с известными библейскими сюжетами. Ни в коей мере не хочу обидеть тех академиков, кто последовательно выступал и продолжает выступать против разрушительного закона, но официальная позиция была озвучена — и это неоспоримый факт.

Еще печальнее наблюдать развернувшуюся в последние дни в интернете перепалку среди коллег по поводу митинга в защиту науки на площади Революции, намеченного на 6 октября и буквально через день после объявления о нем отмененного правительством Москвы в связи с мероприятиями по встрече Олимпийского огня.

Возникшие этим летом на ниве академического протеста общественные организации Совет Общества научных работников, Клуб «1 июля» и Оргкомитет Конференции научных работников, чьи попытки противодействовать реформе РАН оказались бессильны и безрезультатны, 2 октября 2013 года в своих заявлениях выступили с публичной критикой идеи Профсоюза работников РАН провести совместный митинг с движением «Суть времени» и его лидером Сергеем Кургиняном. Печатные и электронные СМИ пестрят хлесткими заголовками: «Митинг с Кургиняном — провокация», «Кургинян слил протест», «Ученые негодуют», «Никаких дел с маргинальным политиком» и т. п., а в комментариях и блогах и вовсе звучат непарламентские выражения и нецензурная брань как в адрес самого Кургиняна, так и в адрес профсоюзов, посмевших обратиться к нему за поддержкой и согласовать совместную акцию, главная цель которой — взять реформу под жесткий общественный контроль.

Откуда столь яростное неприятие союзника, имеющего ясную и четкую позицию по жизненно важным для нас вопросам? Или для тех, кто поспешил отмежеваться от этой акции, куда важнее интересов всего академического сообщества проявление собственной лояльности (за которую, очевидно, обещана индульгенция)? Или страшно, что кто-то другой может преуспеть и добиться реального результата там, где сами уже расписались в несостоятельности? И кто, как не они сами пытается внести раскол в наши ряды и слить протест, призывая ученых не участвовать в митинге, инициированном профсоюзами?

Я историк. У меня хорошая память. На даты, события, имена, факты, тексты. И умение анализировать, сравнивать, сопоставлять.

Когда отложенный митинг будет согласован с правительством Москвы и объявлена новая дата его проведения, я приду на него. И многие из моих коллег с такой же хорошей памятью придут тоже. Я это знаю.

Мы всегда были далеки от политики, занимаясь чистой Наукой. Но если политика бесцеремонно вторглась в нашу сферу деятельности, ставя само eе существование под угрозу, придется и нам самим заняться политикой, заняться всерьез, со всей присущей академической науке дотошностью.