Поппер и другие — 2
Итак, крупнейшая информационно-психологическая кампания по уравниванию коммунизма (социализма) и нацизма, стартовавшая еще в середине 1940-х годов, принесла на днях свои ядовитые плоды на Украине: Верховная рада приняла закон об осуждении «коммунистического и нацистского тоталитарных режимов» и запрете их пропаганды. Таким образом, данная кампания за семь десятилетий не выдохлась, не превратилась в «дела давно минувших дней», не утратила политической остроты. А раз так, то имеет смысл внимательно присмотреться к фигурам и структурам, сумевшим запустить эту длинную волну.
Прошлую статью мы завершили на том, что Карл Поппер, которому поручено было разработать понятие «тоталитаризм», обнаружил признаки тоталитарности сразу у многих «ведьм» — и открыл на них охоту. Однако конкретная его задача состояла в том, чтобы добить лишь одну «ведьму» — советско-коммунистическую. Платон или Гегель, ненавидимые Поппером, не представляли для его заказчика никакого интереса. Подумаешь, какие-то философы... Они же не культовые фигуры в идеологической системе атакуемого государства — СССР! Они всего лишь интеллектуалы. Их труды читают профессора, занятые ничтожной гуманитарной наукой, именуемой философией, а не высокозначимым и хорошо оплачиваемым искусством информационно-психологической войны. Начнешь их сильно шельмовать — ничего не получишь, а криков будет много. Всех крикунов не заткнешь. К ним станут прислушиваться. Прислушавшись, разочаруются в господине, занятом поношением столь почтенных философов наравне с Марксом...
А вот Маркса-то как раз и надо атаковать всерьез, ибо он является культовой идеологической фигурой, сверхзначимой для СССР! В конце концов, если так нужно для успеха главного антимарксистского начинания, то можно чуть-чуть поохотиться и на этих самых почтенных создателей никому не нужных философских систем. Но чуть-чуть — не более того. Другое дело — Маркс.
Заказчик сказал Попперу примерно следующее: «Можете охотиться на Платона и Гегеля, но не перебирайте! А главное — учтите, что к нашим крупным проектам это прямого отношения не имеет. Не будет у Вас ни финансовой, ни иной поддержки, если Вы начнете на это размениваться. С христианством и прочими религиями — тоже поосторожней, пожалуйста. Это же касается и нацистов, которых Советский Союз громит сейчас при нашей умеренной поддержке, — они нам еще пригодятся для войны с тем же СССР.
А вот если Вы начнете охотиться на коммунизм, то тут открыты все возможности. Получите и статус, и необходимые для этого ресурсы — только внушите людям Запада, восхваляющим советский коммунизм как спасителя человечества, что это на самом деле такая же гадость, как нацизм... Как Вы это называете? Тоталитаризм? Отлично! Внушите, что это и есть главный враг человечества. Через это демонизируйте коммунизм, который добивает сейчас нацизм, спасая человечество. Если Вы, вдобавок, сумеете приравнять спасителя к тому, от чего он человечество спасает, то это станет шедевром политического остроумия и политической спекулятивности.
Действуйте! Но — еще раз — не трогайте всерьез остальных. Если очень хочется — пройдитесь, но совсем слегка, по Платону и Гегелю... Не задевайте тех, кто является частью нашего христианского общества. Не задевайте представителей исламского общества — нам необходимы позиции в исламском мире. Нацистов совсем уж не тронуть нельзя — мы их, конечно же, осуждаем (а как не осудишь нацистские ужасы вообще и холокост в особенности?). Но помните, что хотя это и «сукины дети», но это наши «сукины дети». Они сейчас начнут рвать горло коммунистам. Мы их крепко при этом держим на поводке. Так что с ними поосторожнее. А вот с коммунистами работайте себе в удовольствие — и будете достойно вознаграждены».
Поппер работал себе в удовольствие и был вознагражден. Силы, которым он понадобился, умеют награждать. В частности, в 1964 году Поппер — австрийский еврей с новозеландским прошлым (делаю акцент на этом потому, что Великобритания — это очень высокомерная страна, крайне неохотно продвигающая «чужих» по особой лестнице статусов) — был посвящен в рыцари и получил титул «сэр». А стать сэром в 1960-е было бесконечно сложнее, чем в наше время, когда этот титул раздается направо и налево известным актерам, музыкантам, спортсменам и прочим.
В прошлой статье упоминалось, что свою работу «Открытое общество и его враги» — краеугольный камень кампании по дискредитации коммунизма через уравнивание его с нацизмом — Поппер опубликовал в 1945 году в Великобритании. А вскоре получил британское подданство и на многие годы обосновался в Лондонской школе экономики и политических наук (The London School of Economics and Political Science, LSE) в качестве декана факультета философии, логики и научного метода.
Почему именно LSE стала пристанищем Поппера?
Начнем с того, что Поппер оказался в LSE не случайно, а благодаря протекции австрийского экономиста и философа Фридриха фон Хайека — еще одного крайне значимого члена того «дружного коллектива», который с середины 1940-х трудился над уравниванием коммунизма и нацизма.
Сам же фон Хайек был приглашен в LSE еще в 1931 году и в течение 1930-х и 1940-х годов считался здесь основным представителем так называемой Австрийской школы — теоретического направления экономической науки. Особенностью данного направления является постулат, согласно которому поведение человека столь сложно и многообразно, а характер рынков столь изменчив, что это делает математическое моделирование и прогнозирование в экономике практически невозможным или, по меньшей мере, крайне затруднительным. А раз так, то главным принципом экономической политики становится принцип Laissez-faire, предполагающий предельную минимизацию участия государства в экономике (этот принцип подробно рассмотрен Сергеем Кургиняном в его докладе «Наш путь» на зимней сессии Школы высших смыслов — см. газету «Суть времени», № 114 от 11 февраля 2015 года).
В 1944 году, то есть примерно за год до выхода в свет книги Поппера «Открытое общество и его враги», Фридрих фон Хайек — к тому моменту один из ключевых сотрудников LSE — опубликовал в Великобритании свою книгу «Дорога к рабству». Главная идея этой книги состояла в том, что германский нацизм и итальянский фашизм — это не реакционная форма капитализма, а продвинутая, доведенная до своего логического конца форма социализма. Самым страшным грехом социализма Хайек считает его коллективистскую сущность. И обвиняет большевизм в том, что якобы именно он привнес вирус коллективизма в Германию. Вообще социализм оказывается у Хайека даже хуже нацизма/фашизма, поскольку нацизм/фашизм уже показал миру свое ужасное лицо (и тем самым лишился шанса выдавать себя в дальнейшем за что-то благое), а социализм продолжает лукаво прельщать интеллигенцию всего мира посулами построения свободного и справедливого общества.
Однако Хайек в своей книге не только атаковал социализм и социалистическую плановую модель экономики. Он, по сути, жестко оппонировал также английскому экономисту Джону Мейнарду Кейнсу, поставившему под сомнение всемогущество механизма стихийной саморегуляции рынка и указывавшему на необходимость активного вмешательства государства в функционирование рыночной экономики (в особенности, в условиях экономического кризиса).
Хайек защищал «классический либерализм» от подобных нововведений, рассматривавшихся им фактически как подрывная деятельность: «Либералы говорят о необходимости максимального использования потенциала конкуренции для координации деятельности, а не призывают пускать вещи на самотек. Их доводы основаны на убеждении, что конкуренция, если ее удается создать, — лучший способ управления деятельностью индивидов». При этом либералы «решительно возражают против замены конкуренции координацией сверху». Конкуренция «позволяет координировать деятельность внутренним образом, избегая насильственного вмешательства. В самом деле, разве не является сильнейшим аргументом в пользу конкуренции то, что она <...> дает индивиду шанс самому принимать решения, взвешивая успех и неудачу того или иного предприятия?»
Итак, сначала — в 1931 году — LSE приглашает к постоянному сотрудничеству певца и охранителя Laissez-faire Хайека.
Затем — в 1945–1946 гг. — Хайек составляет протекцию Попперу и тот на долгие годы становится деканом одного из факультетов LSE.
А в 1947 году Хайек при активном участии Поппера организует общество «Мон-Пелерин». Целью этой международной организации, основанной 36 учеными либеральной ориентации, становится пропаганда экономической политики свободного рынка («конек» Хайека) и политических ценностей «открытого общества» («конек» Поппера). Свою миссию данная организация видит в разрушении ценностных, смысловых оснований коллективистских сообществ — ибо именно коллективизм оказывается в концепции Хайека и Поппера главным признаком «тоталитаризма» и главной угрозой для «индивидов» либерального мира, слабо связанных между собой и ведущих непрерывную борьбу друг с другом за место под солнцем.
Мы видим, что концептуальными моторами «Мон-Пелерин» являлись связанные с LSE Хайек и Поппер.
Мы видим также, что тот, кто заказал Хайеку, Попперу и иже с ними разработку информационно-психологической кампании по уравниванию коммунизма и нацизма, — способен играть вдолгую (иначе запущенный 70 лет назад проект не плодоносил бы по сей день). Но если это долгая игра, то имеет смысл отступить еще на шаг назад и приглядеться теперь уже к структуре, породившей LSE, — то есть к Фабианскому обществу. К нему мы сейчас и перейдем.
Фабианское общество возникло в Лондоне в 1884 году. Название Fabian Society адресует нас к имени римского полководца Фабия Максима Кунктатора. Почему интересующая нас структура подняла на свои знамена именно это имя?
Прозвище «Кунктатор», то есть «Медлитель», Фабий Максим получил в связи с тактикой, примененной им во время Второй Пунической войны (218–201 гг. до н. э.) между Римом и Карфагеном. Карфагенской армией командовал тогда один из величайших полководцев древности — Ганнибал. Война поначалу шла самым неудачным для римлян образом. В конце 218 года до н. э. Рим потерпел два тяжелых поражения в битвах при Тицине и Треббии. А в 217 году до н. э. Ганнибал нанес римлянам чудовищный удар в сражении при Тразименском озере. В Риме началась паника. Сенаторы потребовали введения диктатуры — то есть избрания ввиду военной опасности чрезвычайного должностного лица с неограниченными полномочиями сроком на полгода. Диктатором стал Фабий Максим.
Когда Ганнибал попытался вызвать римского диктатора на очередное сражение, Фабий Максим, понимая, что противник обладает существенными преимуществами в ведении боя на открытой местности, уклонился от прямого столкновения. Римский полководец последовал за Ганнибалом, передвигаясь по возвышенностям, не входя с ним в жесткое соприкосновение и при этом нанося ему ущерб — на расстоянии препятствовал тому, чтобы карфагеняне грабили окрестности, пополняя свои запасы.., иногда устраивал незначительные стычки... Но все попытки Ганнибала принудить его к открытому бою оказывались безуспешными.
Такая тактика Фабия Максима вызвала недовольство многих его современников. Влиятельные римские недоброжелатели Фабия Максима потребовали, чтобы начальник римской конницы Марк Минуций Руф, рвавшийся дать бой карфагенянам, получил равные с диктатором права. В результате римская армия оказалась разделена на две части — подчинявшуюся Фабию Максиму и подчинявшуюся Марку Минуцию. Последний, вступив в столь желанное для него сражение с карфагенянами, очутился в устроенной Ганнибалом западне, и лишь вмешательство Фабия Максима предотвратило очередной разгром римской армии.
Впоследствии тактика, избранная в тот период Фабием Максимом, была признана спасительной для Рима.
О том, почему Фабианское общество назвало себя именем Кунктатора, какой Рим оно стремилось спасти и какой Карфаген разрушить, мы поговорим уже в следующей статье.
(Продолжение следует)
