Потребистория
Через неделю, 1 ноября 2013 г., Президенту РФ должна быть представлена на утверждение «Концепция нового учебно-методического комплекса по отечественной истории». В соответствии с этой Концепцией уже к началу следующего года предполагается разработать единые для всей страны пилотные школьные учебники по истории.
Разработчиком Концепции стала группа членов Российского исторического общества, в которую вошли известные либералы: А. Чубарьян из Института всеобщей истории, И. Данилевский из «Высшей школы экономики», бывший ельцинский вице-премьер С. Шахрай, а также прославившийся своими сомнительными либеральными инициативами министр образования Д. Ливанов и др. Под нежным присмотром сих авторов изначально вполне позитивная идея создания единого патриотического учебника трансформировалась в свою полную противоположность.
Рассмотрим ключевые моменты сочиненной вышеупомянутым творческим коллективом Концепции, которая весьма скоро начнет вкладываться в сознание наших детей.
«Новые ордынцы»
Начнем с того, что термин «татаро-монгольское иго», абсолютно традиционный для российской истории, был изъят из первоначального текста Концепции. Поводом к изъятию стала жалоба, поступившая со стороны президента Академии наук Татарстана Р. Хакимова. Надо отметить, что в позднесоветское время татаро-монгольское иго уже было политкорректно переименовано в монголо-татарское, дабы поставить акцент на монгольском происхождении завоевателей. И вот теперь нынешнему поколению школьников вместо рассказа о реальном вековом ужасе ига — ужасе, подтверждаемом массой археологических свидетельств и преодоленном лишь ратью Дмитрия Донского в ходе жестокого Мамаева побоища, — расскажут о… некой «системе зависимости русских земель от ордынских ханов». А ведь такая отмена термина есть уничтожение складывавшейся веками исторической идентичности! Идентичности, кстати, никогда не мешавшей братской дружбе русских с татарами…
При этом отменой ига дело, увы, не ограничилось. В Концепцию был введен еще один, принципиально значимый, новый термин — «ордынский период русской истории». Как прокомментировал декан исторического факультета МГУ С. Карпов, «нужно понимать, что такое был Улус Джучи (Золотая Орда) — это была великая империя, которая обеспечивала политическое единство, стабильность торговых путей от Китая до Причерноморья и их связь с Западом… Авторы прислушались к мнению наших татарских коллег и согласились с тем, что действительно была недооценка роли Золотой Орды».
Так что, мы будем компенсировать все «недооценки» и фиксировать каждое влияние, под воздействием мнения различных коллег, как отдельные исторические «периоды»? Тогда следующим в русской истории появится, надо полагать, «польский период», в честь польских захватчиков XVII в. Затем — «французский», в честь «просветителей» — шаромыжников из армии Наполеона. Ведь и поляки, и французы явно крепили на нашей территории европейское «единство» — а что же еще?.. И «гитлеровский период» русской истории, кстати, как, тоже появится?
Навязывание Руси «особых взаимоотношений с Ордой» — явно последовательно проводимая в Концепции идея. Так, после расплывчатого упоминания об имевшей место на Руси борьбе с крестоносцами в Концепции впервые упоминается имя Александра Невского. Упоминается оно конкретно так: «Александр Невский: его взаимоотношения с Ордой»… Неплохо? То есть надо ли понимать, что не своей блестящей победой над крестоносцами, а своим вынужденным союзом с Ордой (при известной невозможности воевать на два фронта) в основном стал интересен Невский?!
И дело тут, конечно, не в переживаниях академиков из Татарстана. А в том, что в соответствии с либеральной идеей (кстати, давно особо яростно продвигаемой одним из авторов Концепции И. Данилевским) Александр Невский — это «преступник», заставивший Русь свернуть на «ужасный азиатский путь развития», закончившийся «ужасным Сталиным». Альтернативный же «прекрасный путь» предлагал-де Руси «спаситель» Даниил Галицкий, заключивший союз с папством. Правда, этот союз не помог, и земли Даниила оказались в итоге на много веков в зависимости от западных соседей, но это либералы за проблему отнюдь не считают.
И вот этот либеральный негативный миф о «деспотически-ордынско-азиатском» характере русского государства нынче как раз и пытаются — причем явно не без участия Данилевского — закрепить на уровне школьной программы.
«Великий Февраль» и «экспериментальный Октябрь»
В первом варианте исторической Концепции Октябрьская революция была названа, в мерзкой ельцинской либеральной традиции, «переворотом». Однако, столкнувшись с негативной реакцией общества, авторы переименовали «переворот» аж в «советский эксперимент». Подобная сомнительная характеристика семидесяти лет существования СССР сочетается с предельной апологетикой Февральской буржуазной революции. Дословно в Концепции сказано так: «Свершившаяся в 1917 г. Великая российская революция, а также начавшийся в октябре 1917 г. «советский эксперимент».
Дремучий антисоветизм
Эпоха «советского эксперимента», а особенно «сталинского социализма» (еще один ернический термин, включающий в себя тридцать лет жизни советских людей), подана в Концепции в абсолютно черных красках.
Для начала сообщается, что в 1920-х — 1930-х гг. в мире, «в том числе в Советской России», наблюдался «приход к власти диктаторских режимов». Затем Концепция предлагает обсудить «идеологию Белого движения» — при этом идеологию «красных» аналогично рассматривать не предлагается. Действительно, зачем же обсуждать идеологические аспекты того, что легче попросту заклеймить как «диктатуру»?!
Далее смакование диктаторского режима, естественно, нарастает.
Это и якобы сопровождающие индустриализацию повсеместно (что ложь!) жуткие репрессии... Вот один из характерных пассажей: «Рядом с индустриальными гигантами первых пятилеток выстроились лагерные вышки ГУЛАГа, где использовался принудительный труд заключенных».
И постоянный «голод» — причем не только в довоенный, но и в послевоенный период, хотя, казалось бы, сравнивать два этих периода в данном плане невозможно.
И… послереволюционное «разрушение традиционной морали», сопровождаемое «эмансипацией женщин». (Иными словами, нагнетаемое в последнее время очернение советской семьи протаскивается-таки и в школьный учебник…)
Из наиболее загадочного: в ходе описания «гонений на церковь», авторы Концепции ссылаются на некие «советские обряды». Что имеется в виду, остается лишь гадать. Субботники? Или пионерские костры?
Плевок на Войну
В достаточно кратком разделе о Великой Отечественной войне, тем не менее, нашлось место для известной подрывающей значение Победы темы репрессий в ходе войны и депортаций репрессированных народов.
Пинок восстановителям страны
После войны, утверждают авторы Концепции, народ испытал вначале «эйфорию Победы». А затем — голод, разруху, «обострение жилищной проблемы», «рост беспризорности» и т. д., и т. п. При этом в описании послевоенного восстановления акцент сделан не на подвижническом народном подвиге — при быстропроходящей «эйфории», кстати, невозможном. А на «помощи не затронутых войной национальных республик», а также на немецких «репарациях, их размерах и значении».
Взращивание потребителя
В Концепции воспевается некий новый «историко-антропологический подход», который-де будет уделять особое место характеристикам интересов и устремлений людей не только «выдающихся», но и «обычных», да и вообще «повседневности».
При этом о «поколении шестидесятников» в Концепции сказано немало — даже о Всемирном фестивале молодежи и студентов 1957 г. не забыли сообщить. Упомянуто и о клубах самодеятельной песни (КСП), и о «движении КВН» (Клуб веселых и находчивых), и о стилягах, и даже о «попытках создания «советской моды».
Зато поколение строителей СССР представлено, как уже говорилось, куда менее психологически достоверно — как некое сборище ударников и стахановцев вкупе с репрессированными и раскулаченными…
Концепция делает явный и несомненный упор на апологию потребительского общества, которое-де правомочно хотели построить в СССР со времен Хрущева, да так и не смогли достигнуть сих «высоких целей». Потребительские тенденции в советском обществе описаны с удовольствием и смачно. Мол, процесс «индивидуализации вкуса», шедший по Западу, докатился, наконец, и до СССР, где люди стали «отказываться покупать товары немодные и низкого качества».
Кстати, а что это в реальности-то значит? Что мы продали державу не «за колбасу», а за индивидуальную футболку, сделанную со вкусом? (По всей видимости, это должно свидетельствовать о хорошем вкусе продавших.) Или за стандартную футболку с надписью «Найк»? (То есть за безвкусную западную муру.) Но так как всем на самом деле понятно, что в реальности державу продали за небольшое количество сделанных со вкусом яхт для богатых, то авторам Концепции давно пора бы перестать дурака валять, прельщая в очередной раз детишек потребительством.
Наконец, в отличие от «простых потребителей», про подлинных исторических героев в Концепции сказано крайне мало.
Так, вовсе не упомянуты Иван Сусанин, Александр Матросов, Алексей Маресьев. Зато фигурируют олигархи Борис Березовский, Владимир Потанин и Владимир Гусинский.
Ни замечательный поэт Эдуард Багрицкий, ни даже всем известный Аркадий Гайдар также в Концепции не упомянуты. Зато в ней значатся современные «горе-творцы», такие как Зураб Церетели и Илья Глазунов.
И, конечно же, терминологическому словарю Концепции понятия «молодогвардейцы» и «пионеры-герои» не знакомы, в отличие от понятия «новые русские».
Если концепция учебника вовремя не будет изменена, мы получим поколение дезориентированных людей, с детства настраиваемых не на великое, а на повседневность и быт. Не на любовь к истории России, а на отторжение всего героического и духовного. Настраиваемых вполне сознательно на непонимание и ненависть к своей стране.
