«Разбор полетов»
Вскоре я вернусь к передовицам, посвященным «Четвертому этажу», а сейчас... Сейчас надо разбирать украинские ошибки — так, как полагается разбирать ошибки тем, кто сохраняет волю к победе.
Такой «разбор полетов» не имеет ничего общего с унылым скулежом на тему о том, «как же они нас сделали». Выявил свои ошибки — исправляй! И сразу же переходи в контратаку. В сущности, в контратаку уже переходят — в Донецке, Харькове, в других местах. И переходят в контратаку граждане, ненавидящие бандеровскую чуму, а не холопы, ждущие ввода русских танков. И именно для того, чтобы содействовать успеху этой контратаки, я и веду разговор об ошибках — совершенных большинством населения в Москве в августе 1991 года и в Киеве зимой 2013–2014 годов.
Итак, нужно, во-первых, разбирать ошибки — свои и чужие — для того, чтобы контратака не захлебнулась на Украине. И, во-вторых, то же самое надо делать, чтобы через какое-то время не совершить ошибок в Москве, на которую натовцы, бандеровцы и наша «пятая колонна» явным образом заточились.
Зима 2013 года... Бандеровское меньшинство выводит на Майдан большое число своих сторонников. Почему бы антибандеровскому большинству не сделать того же самого?
Потому что граждан, способных дать отпор бандеровцам, власть просит повременить, заявляя: «Не суйтесь не в свое дело! Кто такие эти уличные горлопаны?! Подумаешь, 10 тысяч, 20 или даже миллион! Нас выбрал весь народ. В наших руках государственная власть. Наш конституционный долг применить ее, не позволить активно бузотерящему меньшинству посягнуть на волю законопослушного большинства, то есть на демократию».
Граждане, которых уговаривают повременить, охотно соглашаются на это и разоружаются — морально, эмоционально, организационно и так далее. Потому что эти граждане, в отличие от клубящихся на улице бандеровских толп, верят в закон, порядок, демократию, конституцию. Они верят в то, что власть действительно выполнит свой конституционный долг — и применит то единственное — легитимное, государственное — насилие, которое человечество признает наименьшим злом, коль скоро это насилие применяется по отношению к лицам и группам, преступившим закон и посягнувшим на легитимную, то есть выборную, власть.
Законопослушные граждане осознали еще в стародавние времена, что если каждая группа энергичных и решительных граждан будет безнаказанно посягать на власть и закон, то эти посягательства будут постоянно возникать, вплоть до воцарения полного хаоса. Сегодня одна группа пришла и заявила, что она круче тех, кто у власти, и потому имеет право ее у менее крутых отобрать... Потом это сделает другая группа, третья... В итоге жертвами многолетних бандитских политических разборок станут простые граждане. А число жертв может превысить тот предел, после которого уже нельзя говорить о существовании мало-мальски дееспособного народа на данной территории.
Именно поэтому было сказано: «Дорогая власть! Ты должна быть легитимной. Формула легитимности может меняться. В последнее столетие она для большинства человечества сводится к победе на свободных демократических выборах. Но если уж ты на них победила, и тебя хотят низвергнуть вышедшие на улицу бузотеры, всегда находящиеся в меньшинстве (ибо на улицу по определению не может выйти большинство населения страны), будь добра, введи их в рамки. И сделай это сообразно их норову. Если они всего лишь шумят — сделай это предельно мягко. А если они начинают калечить и убивать людей вообще, и уж тем более тех, кто их пытается ввести в рамки, сделай это жестко. Но, конечно, с минимальной жесткостью, позволяющей решить задачу введения в эти самые рамки».
Сказанное было порождено горьким опытом затяжных внутриполитических конфликтов (войн Алой и Белой роз в Англии, Фронды во Франции, феодальных и крестьянских разборок в Германии и так далее). При том, что такие затяжные конфликты иногда оборачивались очень резким сокращением населения той страны, в которой эти конфликты возникали.
Порожденное горьким опытом было потом оформлено целым рядом политических мыслителей. Например, Гоббсом, для которого «Левиафан-государство» было спасением от «войны всех против всех».
Затем горький опыт, осмысленный философами, был доосмыслен юристами и политиками. И к нынешнему моменту стал, как казалось многим, расхожим. Причем настолько расхожим, что любое разжевывание этого опыта — почти неприлично: «Ну что вы нам доказываете, что дважды два четыре, а Волга впадает в Каспийское море? Мы, как-никак, — просвещенные граждане XXI века!»
Так имеет право законопослушный гражданин, и впрямь настроенный крайне мирно, в отличие от вышедшего на улицу бандеровского погромщика, вопящего во всю глотку, что он такой мирный, что дальше некуда... Имеет, я спрашиваю, право такой гражданин и впрямь доверять власти? Которую он избрал, которую он, прошу прощения, нанял — потому что она живет на его налоги. Бунтующие западенцы — очевидное меньшинство населения Украины, но если в добавок посчитать, какова его доля в производимом Украиной продукте, то оно из очевидного меньшинства превратится в меньшинство абсолютное. Имеет, я спрашиваю еще раз, такое меньшинство, не обуреваемое ненавистью к кому бы то ни было (в отличие от бандеровцев, исступленно ненавидящих москалей)... Имеет оно право доверить власти исполнение ее конституционного долга? Притом, что эта власть стала властью именно при поддержке данного и впрямь крайне миролюбивого большинства.
Да, оно имеет на это право. И власть, апеллируя к этому праву, говорит большинству: «Не надо бузотерить, уподобляясь западенскому хулиганью! Вы сидите мирно дома, а мы это хулиганье урезоним. У нас на это и право есть. Да и силища есть не чета вашей. Видите, какие беркутовцы! Тренированные, сильные ребята! Зачем вам — нетренированным, худосочным или избыточно полным, слишком молодым или слишком пожилым — комедию ломать, уподобляясь западенским экстазникам?»
Внимая этому властному увещеванию, большинство размагничивается. А поскольку оно вообще размагничено — ибо, в отличие от бандеровцев, и лишено ненависти к кому бы то ни было, и жизнелюбиво до крайности — то оно размагничивается абсолютно. И превращается в патерналистское ням-ням.
А потом... Потом власть капитулирует перед теми, кого она называла ничтожным хулиганьем и кто и впрямь является именно подобным хулиганьем. Но когда власть незаконным образом перед ним капитулирует, это хулиганье само становится властью. Помешать этому могла бы неразмагниченность большинства, его гражданская недоверчивость, его мобилизованность на сопротивление. Но это всё погашено и жизнью, и властью.
Как мы видим, сопоставление августа 1991 года в Москве и зимы 2013–2014 в Киеве правомерно. Потому что и там, и там власть, уговаривавшая большинство не рыпаться и обещавшая ему исполнение своего конституционного долга, обманула. Ну или не смогла этот долг выполнить.
Так как же должны вести себя граждане, усвоившие такие трагические уроки? И усвоили ли они эти уроки?
