Русский героизм. Новая стратегия
С сильным не борись, с богатым не судись.
Русская пословица
Как бы ни отнестись к проведенному российским телевидением конкурсу «Имя России» на звание лучшего полководца, первое место на нем по итогам зрительских опросов занял Александр Невский. Это говорит о глубокой любви и уважении народа к нему.
Уже современники понимали весь масштаб личности князя Александра. Летопись повествует, что когда он скончался в 1263 году по возвращении из Орды, митрополит Кирилл объявил: «Уже заиде солнце земли Русския». Потом помолчал, прослезился и сказал: «Благоверный великий князь Александръ преставился отъ жития сего». «И бысть во всемъ народе плачъ неутешимъ».
Русские самодержцы, начиная с Петра, также всячески возвеличивали князя Александра. Но это считалось официальной позицией имперской власти и Русской Православной Церкви. А ей противостояли, так сказать, альтернативные точки зрения историков и публицистов.
Одни меняли знак с плюса на минус, принижая личность и деяния Александра. Невской битвы просто не было, — утверждают они, — это князь Александр напал на беззащитный шведский торговый караван и уничтожил его. Ледовое побоище было рядовой стычкой и никаких последствий не имело. А что Орден перестал нападать на Русь, так это из-за того, что она стала улусом Золотой Орды — а с монголами крестоносцы связываться боялись. А потом и вовсе, говорят они, Александр сошелся с ордынцами и действовал заодно с ними, только бы не потерять власть.
В доказательство приводят, например, событие 1252 года, когда, как утверждается, Александр призвал на княжества своих братьев Андрея и Ярослава так называемую Неврюеву рать. Вот что пишет об этом эпизоде английский историк Дж. Феннелл: «Александр предал своих братьев. Действительно, раз поход Неврюя был вызван жалобой Александра, то никуда не деться (если, конечно, стремиться к объективности) от признания, что именно Александр повинен в разорении земли и гибели людей; при этом никакие ссылки на высшие политические соображения не могут служить серьезным оправданием».
Тогда за что же Православная Церковь канонизировала Александра? Это «объяснил» еще в XIX веке известный недоброжелатель России маркиз де Кюстин в своих путевых заметках «Россия в 1839 году»: «Александр Невский — образец осторожности; но он не был мучеником ни за веру, ни за благородные чувства. Национальная церковь канонизировала этого государя, более мудрого, чем героического. Это — Улисс среди святых».
Ядовитый де Кюстин, говоря об осторожности, подразумевает под ней чуть ли не трусость, а, сравнивая Невского с Уллисcом (т. е. Одиссеем), намекает на хитрость как главное качество Александра.
Были и другие противники официального подхода. Они не вычеркивали совсем Александра как героическую личность из русской истории, но старательно выпячивали лишь первый период его жизни — борьбу с западными интервентами. Зато о периоде его взаимоотношений с Ордой либо стыдливо умалчивали, либо прямо считали Александра «переметнувшимся», т. е. пошедшим в услужение к завоевателям.
Наконец, третьи (такие, как евразийцы Савицкий, Трубецкой и др., а затем и Л. Н. Гумилев) находили в переходе Александра на сторону монголов признаки установления военно-политического союза между Русью и Ордой.
Но почему победоносной Орде надо было вступать в союз со своими данниками — абсолютно непонятно. Утверждается, что Александр произвел такое глубокое впечатление на Батыева сына Сартака, что они стали побратимами, а он сам — приемным сыном Батыя. А уж из этого (тоже не доказанного) допущения выводилось всё остальное.
Доказательств ни одной из названных альтернативных версий не существует — просто потому, что подробного и достоверного исторического материала о Невском не сохранилось. Не сохранилось даже портрета Александра. Портрет жившего раньше него Владимира Мономаха — есть, а вот когда стали искать для помещения на советский полководческий орден хоть какое-то прижизненное изображение Александра, его не оказалось. И теперь на ордене Александра Невского — изображение актера Николая Черкасова, сыгравшего его роль в фильме Эйзенштейна.
Этот курьез лучше всего доказывает, что почти всё, что говорится о Невском, — это лишь некие умозаключения, гипотезы, та или иная трактовка имеющихся скудных летописных записей, а вовсе не точное знание.
Нам кажется, что главным для понимания происходивших в те времена процессов должна стать психология личности князя Александра. Причем материалов для психологической характеристики Невского вполне достаточно: если то же самое «Житие» можно оспорить как исторический документ, то как материал для оценки личности — вряд ли.
При таком подходе мы сразу же видим явное противоречие, которое альтернативные историки то ли не замечают, то ли лукаво обходят. Ведь выходит, что в молодости Александр был настоящим патриотом, боровшимся против иноземного врага, а вот в зрелости почему-то стал соглашателем и иноземному врагу (правда, другому) стал служить верой и правдой.
И еще одно. Ведь нельзя не признать всеобщую любовь народа к князю Александру, притом, что он был вполне жесток даже по меркам того жестокого времени. Тогда откуда она взялась, если Александр был тем циничным и хитрым интриганом, каким его хотят представить? Когда народ прозвал Святополка, поочередно ради трона убивавшего своих братьев, Окаянным, это навсегда осталось в истории. Но о Невском в народной памяти сохранилось только хорошее.
Владетельные князья да буйные новгородцы — вот кто чаще всего был Невским недоволен. Но мы этим в нашем рассказе вполне можем пренебречь.
Итак, зададимся вопросом — какой была позиция князя по отношению к Орде?
Золотая Орда как государство возникло в конце 1242 года — как раз, когда Невский сражался на Чудском озере с Орденом. И уже в начале 1243 года хан Батый, к улусу которого принадлежала Русь, начал энергично оформлять отношения с русскими князьями. Именно в этот год отец Александра, великий князь Ярослав Владимирский, фактический правитель Руси, отправился по вызову Батыя в Золотую Орду для получения ярлыка — подтверждения его права на правление. Александр, князь Новгородский (города, не покоренного монголами), не посчитал нужным оформлять отношений с ханом и в Орду не поехал.
На фоне того, что большинство других русских князей в Орду отправились, чтобы заручиться ярлыком, такой поступок Александра следует считать явно демонстративным. Более того, новгородский князь воздерживался от поездок в Орду на протяжении четырех с лишним лет (1243–1247). Одновременно, он имел смелость требовать у ордынского хана вернуть за выкуп полоненных новгородцев. Как сообщает летопись, Александр «посыла к царю в Орду за люди своя, иже пленени быша от безбожных татар. И много злата и сребра издава на пленник их, искоупая от безбожных татар, избавляя их от бед и напасти».
Между тем, отец Александра князь Ярослав в 1245 году вновь отправился в Орду, но уже не к Батыю, а к самому Великому хану, в Монголию, в столицу империи Каракорум. И там его отравили, свидетелем чему был папский посол Плано Карпини, рассказавший в своих записках, что князь скончался через семь дней после большого пира, причем тело его «удивительным образом посинело».
Сразу после смерти Ярослава из Каракорума гонец привез повеление Александру прибыть в ставку Великого хана для получения владений отца. Как сообщает тот же Карпини, Александр высказал открытое неповиновение и отказался ехать к императору Гуюку. Он дождался похорон отца в апреле 1247 года, причем приехал на траурную церемонию не с малой свитой, как приличествовало даннику монгольского императора, а во главе всей своей дружины. « В силе тяжце, — пишет летопись. — И бысть грозен приезд его».
Похоже, такое поведение на поведение хитрого и осторожного правителя, готового на всё ради получения высшего титула?
Тем не менее, в Орду ехать было надо, причем и в Сарай, и в Каракорум — Александр имел на то категорический приказ. Дело осложнялось тем, что оба монгольских правителя — хан Золотой Орды Батый и всемонгольский император Гуюк — были на ножах друг с другом. Александру надо было проявить мастерство дипломата, чтобы пройти между двух огней. В итоге это ему удалось, но для нас важнее то, как прошла сама поездка.
Поездка, продолжавшаяся в общей сложности два года, произвела на Александра настолько сильное впечатление, что коренным образом изменила стратегию его поведения по отношению к монголам.
Что же увидел Александр, тогда уже зрелый и умудренный политик и полководец?
Мы это можем представить по описаниям европейского путешественника Рубрука, в 40-е годы проезжавшего в ставку Великого монгольского хана по половецким степям. Он не видел ничего, кроме «огромного количества могил команов», т. е. половцев.
На Руси было то же самое. Летопись пишет: «Множество мертвых лежаша, и град разорен, земля пуста, церкви позжены, люди избиша от старца до сущего младенца». Владимир, Суздаль, Переяславль, Коломна, Москва, Можайск, Дмитров, Тверь, Рязань, Курск, Чернигов, Муром, Бежецк, Вологда « от многих лет запустения великим лесом поростоша и многим зверем обиталище бывша».
А потом Александр попал на территорию Орды и воочию увидел военную мощь монгольской армии.
Армии, которая намного превосходила в дисциплинированности и сплоченности любую другую, поскольку родовые и племенные отношения пронизывали и цементировали ее, а страх позора перед родом за трусость в бою заставлял не прятаться от битвы, а стремиться в самую ее гущу.
Армии, которой фактически не были нужны тылы и обозы, ремонтные мастерские, кузни, поварни, палатки, утварь и прочее. Каждый монгольский воин всё носил с собой, был неприхотлив в пище и воде, неделями мог спать на лошади, преодолевая гигантские расстояния в походе, имел отличную выучку и всегда был готов подчиниться любому приказу.
Армии, заимствовавшей у покоренных народов и использовавшей самые передовые технические средства, военные машины, осадные орудия и военно-инженерный корпус.
Армии, овладевшей беспроигрышной военной стратегией и превосходной тактикой, маневренной, быстрой и могучей.
Армии, имевшей блестящих полководцев — учеников Чингисхана, строго соблюдавших иерархию соподчинения и одновременно имевших огромную свободу в проявлении инициативы.
Наконец, армии абсолютно безжалостной и потому непобедимой.
Александр, как военный профессионал, понял, что Русь противостоять такой армии не сможет. Потому что сила русских только в единстве, а его-то как раз и не было. Восстания в каждом отдельном княжестве, разрозненные очаги сопротивления будут подавлены быстро и беспощадно. А при любой попытке собрать армию для сопротивления народ будет просто уничтожен.
Следовало на время подчиниться этой грозной мощи. Потому что противопоставить ей было нечего.
Единственное, что оставалось, — долгий и сложный путь особой дипломатии. Надо было добиваться мелких льгот и послаблений, понемногу приучать монголов к тому, что русские требуют к себе особого отношения, не позволять пренебрегать собой, дать почувствовать, что есть граница, дальше которой на русских давить нельзя. Лишь так можно было надеяться сохранить пусть вассальную, но самостоятельную государственность.
Именно это решение сложилось у князя Александра, пока он ехал долгим путем в Монголию и обратно. Как оно воплощалось, мы опишем в следующей статье.
