Русский героизм. Опыт «строгой» войны
Борьба с польскими шляхтичами, пусть и обогатившая суворовскую систему несколькими новыми правилами, не была, по мнению Александра Васильевича, настоящей, «строгой» войной. Чтобы доказать эффективность системы, ее надо было проверить в сражениях не с партизанами, а с серьезным врагом — с армией Оттоманской Порты. На эту войну с начала 1770-х годов и рвался Суворов.
Турецкая армия того времени могла дать фору и европейцам, и русским. Османы завоевали не только Ближний Восток и Северную Африку, они расширили свою территорию в Европе до самой Вены (да и ее чуть не взяли). Турецкие боевые корабли, артиллерия, ручное огнестрельное и холодное оружие по качеству превосходили произведенное в Европе. Вся Европа начинала трястись, лишь заслышав о сборах в поход турецкой армии.
Однако постоянно терпевшие от них поражение европейцы, тем не менее, отзывались о турецкой армии с пренебрежением, ее организацию считали «дикой и азиатской», а тактику «отсталой». Тогда почему же они проигрывали? Якобы лишь потому, что численность турок была «безмерной», а их фанатизм — «безумным».
Поразительно это европейское самомнение! Кстати, точно так же они стали говорить и о русской армии (сначала румянцевской, а потом суворовской), когда она стала побеждать турецкую — мол, это одна азиатчина задавила массой другую азиатчину. Через два века то же провозгласили и о Великой Отечественной войне — дескать, Гитлера победили бессчетные «большевистские орды» с их «презрением к смерти».
Суворов сумел опровергнуть этот штамп, поскольку побеждал принципиально меньшим числом. Правда, лишь при жизни. После его смерти самоуспокоительная европейская ложь снова возобладала.
В начале 1773 года Суворов прибыл из Польши в Петербург, где получил генеральское звание, благополучно избежал военного суда за самоуправную победу в Литве и 4 апреля выехал в Первую армию к Румянцеву.
Но ему опять не повезло — именно тогда с турками было заключено перемирие.
Шли долгие, бесплодные переговоры, и Румянцев понимал, что одной дипломатией мира не добиться — нужна решительная военная победа. Он стал готовить генеральное наступление. Суворову досталась задача — у молдавского городка Туртукай отвлекать внимание турок от направления главного удара.
Туртукайская крепость с 4-тысячным гарнизоном находилась на другой стороне Дуная и была очень основательно укреплена. «У них в Туртукае рытвины, дома, пушечки», — шутливо писал Суворов домой, чтобы не волновать родных. Потому что он не собирался «отвлекать внимание» — он собирался без обиняков штурмовать крепость.
В ночь на 9 мая Суворов с небольшим отрядом провел разведку боем. Выяснилось, что перед крепостью располагались еще три укрепленные линии обороны. По результатам разведки Суворов решил нанести концентрированный удар на узком участке, как сказали бы сегодня, «из всех сил и средств».
Здесь снова приходится изумиться тому, как прибывший в Ахтырский полк всего за 4 дня до штурма Суворов сумел внушить свои принципы военного искусства подчиненным ему офицерам. Ведь эти принципы были им прежде неведомы, да и шли вразрез с существующими уставами.
До Суворова система управления войсками строилась на том, что командир подразделения во время боя регулярно получал приказы от своего начальника — что делать дальше? Получил приказ — действуй дальше, не получил — жди. Понятно, что оглядка на приказ «сверху» тормозила инициативу офицеров, не позволяя им принимать собственные решения.
Суворов же требовал от них в быстро меняющейся обстановке боя действовать по собственному разумению, поддерживать друг друга в атаке, видеть общую картину боя и мгновенно определять слабые и сильные места обороны противника. Удивительно, но офицеры Ахтырского полка в ходе штурма Туртукая сумели в точности воплотить установки Суворова.
План атаки был прост — форсировать реку, невзирая на огонь противника, ударить двумя колоннами пехоты, горы и овраги «перелететь», турецкие линии обороны уничтожать по частям, одну за другой. Приказ Суворова перед наступлением гласил: «Атака будет ночью, с храбростью и фурией (яростью) российских солдат! Турецкие обыкновенные набеги (контратаки) отбивать по обыкновенному наступательно! Остальное зависит от обстоятельств, разума и искусства, храбрости и твердости господ командующих».
Турок было в восемь раз больше русских — но уже утром, после короткого ночного боя, туртукайская крепость со всеми строениями, батареями и складами догорала. Русские потеряли 26 человек, их похоронили с воинскими почестями. Сам Суворов был контужен, атакуя батарею «на превеликой крутизне», но до конца командовал сражением. За «храброе и мужественное дело под Туртукаем» императрица наградила Суворова орденом Георгия Победоносца.
В туртукайском сражении родилось еще одно новшество суворовской тактики — атака не каре, а колоннами. Строй каре уже активно использовался Румянцевым в битвах с турками (которые, кстати, тоже сражались в каре), а вот строй колоннами обычно использовался лишь в походе. Но для суворовских задач — скорого и мощного штыкового удара пехоты — колонна подходила лучше. Впрочем, при необходимости, колонна всегда могла развернуться в каре или в линию — в зависимости от ситуации. Понятно, что для таких перестроений в ходе боя солдаты должны были обладать блестящей выучкой. Интересно, что это суворовское изобретение позднейшие военные историки приписали генералам революционной армии Франции.
В общем ходе войны Туртукай оказался всего лишь ярким эпизодом, а генерального русского наступления не получилось. Армия отступала за Дунай, а Суворову опять пришлось выполнять спецзадание — оборонять стратегический пост у местечка Гирсово, последний на турецкой стороне реки. Причем не просто оборонять — пока русская армия со всеми обозами медленно переправлялась на русскую сторону Дуная, он должен был притянуть к Гирсову как можно большие турецкие силы. Для двух пехотных полков с приданными запорожскими казаками — задача крайне опасная, практически смертельная.
Главнокомандующий Румянцев писал Суворову: «Делами вы себя довольно прославили... посему не имею нужды предписывать вам подробные правила... И на искусство ваше, весьма известное, довольствуюсь я возложить сохранение и оборону сего нужного поста...»
С одной стороны, Суворову была предоставлена полная инициатива действий, вплоть до того, чтобы отдельными «поисками» выманивать турок на себя, с другой стороны, Генерал Вперед вынужден был засесть в оборону, которую он ненавидел всем своим существом.
Что ж, Суворов и оборону превратил в наступление. Для начала он, вспомнив уроки отца по фортификации, в кратчайший срок отремонтировал крепость, построил несколько полевых укреплений — фельдшанцев, на которых была размещена артиллерия, контролировавшая перекрестным огнем всю прилегающую местность. Затем скрытно подготовил «засадный полк» — на небольшом лесистом островке, построив к нему понтонный мост, разместил присланные Румянцевым еще два пехотных полка и три эскадрона венгерских гусар. Казаки же получили задачу разыскивать турок в степи, для чего рыскали в десятках километров от крепости.
3 сентября 1773 года казачьи разъезды «подманили» турецкое войско силами в 6 тысяч конницы и 4 тысячи пехоты, которое подошло к Гирсову и выстроилось для атаки. Соотношение сил было один к пяти не в пользу Суворова.
Турки пошли в наступление красивым европейским строем — в три линии, посредине — пехота, по флангам — конница и пушки. Залпы следовали один за другим. Русские в ответ не стреляли. Лишь когда турки бросились атаковать укрепления, ударили из мушкетов, а артиллерия — картечью.
Турки, не выдержав огня, откатились и стали строиться для повторной атаки. Вот тут и ударили русские. Резервные полки, проскакав по мосту, сходу врезались во фланги турецкой армии, а венгерские гусары, обойдя турецкие позиции по лощине, ударили им в тыл. С фронта же пошла в штыки пехота. Через ее головы палили по туркам пушки, выкаченные удалыми пушкарями на возвышенное место. Охваченные с флангов турецкие полки были полностью расстроены, их командиры уже не могли управлять боем. Конница бросилась врассыпную, а пехота, проклиная навязанный ей европейский строй, пыталась угнаться за ней.
«Победа была совершенная», — вспоминал позднее Суворов. «Неприятель был гоним до 30 верст, пехоту свою оставляя за собою острию меча». Турки потеряли более 2 тысяч человек, у русских было убито 10 и 167 человек ранено. Суворов за Гирсово получил чин генерал-поручика.
Последнее сражение войны тоже досталось на долю Суворова. Через 10 месяцев после Гирсова, в мае 1774 года, Суворов получил в подчинение 8-тысячный корпус и приказ — соединившись с корпусом генерал-поручика Каменского, двигаться на турецкую крепость Шумлу.
Сражение у Козлуджи, вынудившее турок подписать мир, описано во многих исторических сочинениях. Одни историки считают его образцовым, истинно суворовским, другие — умаляют заслуги Суворова на том основании, что командовал объединенными силами Каменский. Это очень странно, учитывая то, что Каменский принимал участие лишь в начале битвы, а дальнейших событий даже не видел, описывая их со слов очевидцев.
Диспозиция сражения выглядела так. Оба русских корпуса, двигаясь к Шумле, соединились у деревушки Юшемли. На пути находился густой Делиорманский лес, за ним — Козлуджа. Сквозь лес проходила единственная то ли узкая дорога, то ли широкая тропа. Утром 9 июня Суворов и Каменский с казаками и кавалерийским авангардом выехали на разведку. Подъехав к лесу, они наткнулись на отряд турок, по-видимому, тоже проводивших разведку местности. Казаки бросились на турецкий отряд, тот стал отступать. Но когда русские проскакали через лес, оказалось, что там выстроилась вся турецкая армия числом около 40 тысяч человек (25 тысяч пехоты, включая янычар, и 15 тысяч конницы) во главе с главнокомандующим Резак-эфенди.
Казаки повернули назад, турки преследовали их. Свалка и неразбериха на узкой лесной дороге были таковы, что отступавшие казаки расстроили пикинерный и гусарский эскадроны, охранявшие выход из леса. Однако тут в дело вступила пехота в составе трех батальонов, подошедшая из русского лагеря. Пока Каменский разбирался с кавалерией, упорядочивая их строй, Суворов с пехотными батальонами отбил нападение янычар и, как только турки отступили, рванулся в атаку.
Вот так и получилось, что формально Каменский «руководил сражением», не входя в соприкосновение с противником, а реально воевал Суворов. Взяв инициативу в свои руки, он во главе трех батальонов ударил на турок.
С боем прорвавшись сквозь лесную дорогу, пехота выстроилась в линию, дождалась с трудом продравшуюся через лес артиллерию и перешла в наступление. Первым делом русские заняли высоты у Козлуджи, отбив стоявшие там турецкие пушки. Развернув их в сторону турецкого лагеря, артиллеристы с высот в течение трех часов вели обстрел, а затем пехота, как водится, ударила в штыки. Вперед с гиканьем помчалась подошедшая конница. Не выдержав общего удара, турки побежали. В ужасе и панике они убивали друг друга, сражаясь за лошадей для бегства. Командующий, он же великий визирь Абдул-Резак, пытался их остановить, вздымая Коран, но тщетно.
В момент сражения Суворов еще не знал, что разгромил последний, с трудом собранный 40-тысячный турецкий корпус. Притом что убитых было крайне мало (около 500 человек), корпус как воинское подразделение перестал существовать, а с ним была закончена и вся война. Турция согласилась на мир — Абдул-Резак хорошо запомнил, как его чуть не убили собственные солдаты и не захотел повторения этого опыта.
В этой битве Суворов впервые на практике применил новый элемент своей системы — предпобеждение. Он не дал турецким командирам развернуть войска, разгромив их прежде, чем они смогли пустить в ход оружие.
Это был уже не тактический, а стратегический принцип — вместо затяжной кровавой битвы с неопределенным исходом сломить дух противника и не дать ему вообще вступить в сражение. С этих пор Александр Васильевич старался вообще не доводить дело до генерального сражения, а «предпобеждать».
