Слом идентичности
В ноябре 2013 года в Калуге прошло несколько круглых столов, на которых обсуждались планы по строительству в городе Дома Новой Культуры (ДНК-центра). В ближайшее время ответственные за создание ДНК-центра собираются провести встречи с городской общественностью. В итоге обсуждений должна быть выработана стратегия развития будущего калужского ДНК-центра.
Напомним, что инициатива по созданию Домов Новой Культуры появилась в августе 2012 года и принадлежала тогдашнему вице-премьеру Владиславу Суркову. В.Сурков заявил, что в провинциальных городах не хватает центров современного искусства. «Наша любовь к традиционализму, к традиционному искусству, к нашим корням, к фольклору неизбывна и заслуживает всякого уважения, но мы решили дополнить традиционные культурные центры такими местами, где получат возможность творить те, кто в меньшинстве. Во всех городах России должны быть места, куда могут прийти те, кого многие не понимают, и там найти тех, кто его поймет».
Инициатива Суркова вызвала много вопросов. Прежде всего, потому что ясно, — и без Домов Новой Культуры, созданных для поддержки творчества «меньшинства», «меньшинство» находится в привилегированном положении. Так, Марат Гельман освоил в Перми огромный бюджет, заполнил город инсталляциями и скульптурами, долгое время являлся директором Пермского музея современного искусства и был снят с поста директора только после серии громких скандалов.
Отставка В. Суркова с поста вице-премьера и увольнение М. Гельмана породили надежды на то, что проект создания Домов Новой Культуры так и останется нереализованным. Надежды эти оказались напрасными. Более того, надо отметить, что ДНК-центры — это только один из ударов, которые планируется нанести по тому, что еще уцелело за прошедшие двадцать лет от русской и советской культуры.
Итак, что же планируется в Калуге?
Участники круглых столов неоднократно выражали недоумение в связи с размытостью вопросов, выносимых на обсуждение. Так, многих удивило высказывание Екатерины Гиршиной, куратора публичных проектов института «Стрелка» и куратора калужского ДНК-центра: «…есть Министерство культуры, которое выделило деньги и сказало: идите и сделайте центр, где будут происходить гении. Дальше что это означает — непонятно. Я пришла сюда, и мне нужно организовать процесс так, чтобы понять, чем должен стать этот центр. И моя основная задача — это поиск людей, помощь в профессиональном развитии и фасилитация этого разговора между вами».
Казалось бы — странное, если не сказать больше, высказывание. Мол, деньги дали, на что — не ясно, давайте подумаем.
Но, в действительности, на что дали деньги — очень даже ясно. И характер разговора с общественностью только подчеркивает плохо скрытое презрение к этой самой общественности… Мол, стоит ли придумывать, распинаться… Скажем, что мы — передаточное звено, и все дела. Пусть сами придумывают, что тут будет. Тем более, что всё равно будет то, что задумано отцами-основателями проекта. А задумано ими следующее.
Владислав Сурков, говоря о Домах Новой Культуры, провел параллель с советскими домами культуры. Он сказал, что цель ДНК — преобразовать действительность так, как в советское время это сделали советские дома культуры. То есть, по сути, на ДНК-центры возложена задача создания новой культуры.
Как будет проходить работа, каковы механизмы создания этой новой культуры? На этот вопрос отвечает Александр Мамут, соучредитель института «Стрелка» и один из спонсоров создания калужского ДНК-центра: «Мы хотим создать обстановку для проявления талантливых, инаковых, штучных людей, создавая для них современную, хорошо продуманную технологичную среду, в которой мы им сначала расскажем и объясним, а потом сделаем соучастниками создания новых культурных смыслов и объектов».
Всё сказано прямым текстом. Сначала будут найдены «штучные» люди. Потом для них создадут продуманную среду, дальше объяснят, что делать, и превратят в «соучастников создания новых культурных смыслов».
А дальше — «соучастники» будут нести новую культуру жителям города, менять их представление об искусстве.
И уже даже решено, кто именно будет менять представление об искусстве конкретно в Калуге. Совсем не абы кто. Еще в марте 2013 года В. Сурков объяснил, что выбор Калуги в качестве места строительства одного из первых трех ДНК-центров не случаен. Он связан, в том числе, с тем, что в городе работает соратник М. Гельмана — художник Николай Полисский. В Перми Полисского хорошо знают благодаря «Пермским воротам» — сделанной из еловых бревен большой буквы П.
Н. Полисский так вспоминает время своей работы в Перми: «В 2000 году мы в первый раз привезли современное искусство в Пермь — местные современные художники нас чуть не поубивали. Они в Перми потихонечку развивались — с разницей с актуальным современным искусством лет в 70, — а мы взбаламутили их тихую жизнь».
В Калуге Н. Полисский баламутит жизнь с помощью так называемого «лэнд-арта»: в деревне Никола-Ленивец Калужской области он строит из дерева композиции, напоминающие языческие капища.
Критически настроенный читатель может задать вопрос: как с помощью трех Домов Новой Культуры можно повлиять на культурную жизнь страны? И основатели ДНК-центров, и рядовые участники проекта, конечно, понимают, что у них нет шанса выжить в «естественной среде». Поэтому обеспечить успешность проекта можно только при выполнении несколько условий.
Первое условие — это поддержка власти, как федеральной, так и местной.
Второе условие — это быстрое приобщение к новой «культуре» молодежи и пассивность старшего поколения, которое спохватится ровно в тот момент, когда менять что-то будет уже поздно. При нынешних темпах «культурного строительства» это «поздно» уже не за горами. А переломить ситуацию только силами «Сути времени» получится вряд ли.
К 2015 году должны быть построены пилотные ДНК-центры в Калуге, во Владивостоке и в Первоуральске. На строительство экспериментальных ДНК только в 2013 году планировалось выделить 1 млрд. руб. из федерального бюджета. Глава Министерства культуры В. Мединский уже заявил, что «эти три новых Дома — только начало. Мы надеемся, что с помощью бизнеса и региональных властей таких Домов будет значительно больше».
Но это еще не все. Тут надо вернуться к вопросу о том, что создание ДНК-центров — не единственный проект, нацеленный на перестройку российского культурного пространства.
В сентябре 2013 года на заседании правительства был одобрен проект Министерства культуры о строительстве в 13 регионах России многофункциональных культурных центров, этаких «ДНК-лайт». Мединский разъяснил, что эти центры будут выполнять функции советских домов культуры и коворкингов.
Коворкинг от английского co-working — совместно работающие. Речь идет об объединении в одном пространстве людей, занимающихся работой в самых разных творческих сферах. Такой своеобразный офис для фрилансеров. По мнению Мединского, если к такой площадке добавить «музейно-выставочное пространство, секции, кинотеатр и всё это поместить в парки, то это будет центр притяжения людей». За образец взят коворкинг, уже действующий в московском Парке Горького.
Создатели московского коворкинга так описывают свою идею: «Что у нас думают о коворкинге: что это стул, стол, компьютер и интернет. Человек приходит и работает, и хорошо бы его еще и огородить, чтобы ему там было уютно. Мы запускаем американскую модель, в которой речь идет об атмосфере общения… наша задача — создать „тусовку“, а не только дать место для спокойной работы… Основной контингент — люди, которые что-то создают, творческие во всех проявлениях, начиная от создания своей собственной программы, заканчивая изобразительным искусством».
В «тусовку» принимают далеко не всех. Так, пропуск не получил «парень, торгующий металлом». То ли в силу того, что он торгует, то ли из-за того, чем он торгует, организаторам «тусовки» его занятие показалось неинтересным.
Что будет происходить в таких «тусовках», учитывая, что в ближайших планах стоит создание 40–50 подобных объединений? Для чего нужно собирать и тусовать так называемую «креативную» молодежь?
Идет ли речь только о желании активизировать сторонников постмодернизма (ведь именно они сегодня узурпируют, как все мы понимаем, бренд новой культуры)? Или же налицо нечто гораздо более масштабное, имеющее право на рассмотрение в рубрике «Война с культурой»?
Начнем с того, что узурпация постмодернистами бренда новой культуры и вытекающего из этого статуса — дело совсем не мелкое. И имеющее прямое отношение к войне с культурой. Потому что постмодернисты действительно воюют с культурой и не скрывают этого. Потому что наш постмодернизм особо антинационален и ядовит. И наконец, потому что нам нужна новая культура — но такая, которая была бы связана с Отечеством и традицией. Ведь только такая новая культура может носить не деструктивный характер. А постмодернистская новая культура не имеет связи ни с Отечеством, ни с традицией. И по определению, носит деструктивный характер.
И всё же — с чем мы имеем дело? Только ли с агрессивным и опасным поведением постмодернистской субкультуры? Считаю очень важным подчеркнуть здесь слово «суб-», ибо ничего общего с новой культурой ни одна субкультура иметь не может, постмодернистская в том числе. На то она и субкультура.
Может на этом можно подвести черту? И не придавать большего значения всем этим ДНК (заметим, что уже само название явно претендует на построение нового культурного генома)? Наверное, я бы и подвела здесь черту, если бы не высказывание Ирины Прохоровой, которое наконец-то расставило точки над i.
Ирина Прохорова — это сестра Михаила Прохорова, руководитель Фонда Михаила Прохорова, глава издательства «Новое литературное обозрение» (известное как НЛО) и одноименного академического журнала.
Для справки: одной из задач Фонда Михаила Прохорова является поддержка культурных инициатив в российской провинции. О работе Фонда в российских регионах надо будет сказать отдельно. Пока же очень важно зафиксировать политическую и мировоззренческую позицию его руководителя. Важно это как потому, что Фонд сам ведет активную работу с молодежью, так и потому, что эта позиция будет активно востребована в ДНК-центрах и в ДНК-«тусовках».
Так вот, Ирина Прохорова настаивает на том, что надо заняться не развитием новой культуры, а чем-то гораздо более масштабным — поиском национальной идентичности.
Надеюсь, читатель понимает, что под видом приобщения к новой культуре его хотят приобщать к ядовитому антинациональному постмодернизму? Но этого мало. Приобщать будут еще и к новой идентичности. Новая культура унд новая идентичность — вот план госпожи Прохоровой и не ее одной.
Читатель возразит, что у него идентичность есть, и его не надо приобщать к новой. Но так считает читатель. А вот госпожа Прохорова уверена, что наша идентичность потеряна или сломана. Что же случилось, как произошел этот слом? А произошел он, по ее мнению, следующим образом.
Советское время было временем тоталитаризма и «чудовищного советского идеологического искусства», — говорит она. «Существует предубеждение, что у нас была великая литература, которая закончилась к началу 90-х годов прошлого века. Это абсолютно неверно. На самом деле если она и существовала в то время, то не проходила цензуру… Необыкновенно высокая духовность, которая якобы была у жителей СССР, — на самом деле измышление партаппаратчиков…».
Что значат подобные высказывания? Что советскую идентичность хотят извести на корню. Извести, несмотря на то, что сейчас ей присягает и ее хочет заново обрести большая часть населения. Госпожу Прохорову не волнует население. Они будет ломать его через колено в угоду новой идентичности. Чтобы это понять, достаточно почитать, как Прохорова восхваляет 90-е годы за то, что сторонники Ельцина ломали советскую идентичность, и как она поносит путинский период за то, что эту же идентичность перестали ломать. Как призывает она к новому слому.
Прочитайте высказывания Прохоровой! И вы сами убедитесь, что под видом борьбы со сломом идентичности она хочет осуществлять слом ненавидимой ею идентичности. А какими способами ломается идентичность? Такие штуки, как слом идентичности, проделываются с опомнившимся народом только путем кровавых тоталитарных репрессий. Сначала поДНКшничаем… Потом поидентичничаем… А потом…
Весь вопрос в том, позволим ли мы «прохоровым» реализовать это их «потом». Будет ли оно у них? Потому что если оно будет у них, то его не будет у нас. Тут — или-или. Или новый слом идентичности «а ля ДНК», которого Россия не выдержит. Или восстановление настоящей идентичности, которую ДНКшники ненавидят.
