Снос Дома Стройбюро — 2
В предыдущей статье я проинформировала читателя о том, что в городе Королёве был разрушен — варварски и с грубейшими нарушениями закона — Дом Стройбюро Болшевской трудовой коммуны. Этот дом является памятником архитектуры конструктивизма, в 2013 году в нем были обнаружены ценные фрески художника-болшевца Василия Маслова.
Я писала также о том, что Фонд «Новый Иордан», которому было поручено реставрировать этот дом, с одной стороны, возмущается его варварским разрушением, а с другой выражает свое яростно негативное отношение ко всему тому содержанию, вне сохранения которого защитить данный памятник невозможно.
Мне представляется, что мы сталкиваемся здесь чуть ли не с ключевым противоречием постсоветского времени вообще. И в особенности острым это противоречие является в случае, когда защитой памятников должны заниматься силы патриотические и одновременно радикально антисоветские. Для того чтобы данный сюжет был обсужден именно под этим, культурно-идеологическим, углом зрения, необходимо вспомнить о том, чем являлась Болшевская трудовая коммуна.
Эта коммуна, наряду с трудовыми коллективами, основанными Макаренко, стала прорывом СССР в воспитании молодежи. Идея создания трудовых коммун для беспризорных и правонарушителей принадлежит председателю ВЧК Феликсу Дзержинскому. Участие ВЧК в борьбе с беспризорностью Дзержинский обосновал в 1921 году тем, что аппарат его ведомства, «один из наиболее четко работающих. С ним считаются, его побаиваются».
Первый советский звуковой фильм «Путевка в жизнь» (1931) был снят в Болшевской коммуне и о коммуне. В нем показано, как Комиссия по улучшению жизни детей при ВЦИК решилась на то, чтобы отправить беспризорную и получившую тюремные сроки молодежь в коммуну. Комиссия по улучшению жизни детей была создана в 1921 году при ВЦИК РСФСР. Ее возглавил Феликс Дзержинский. Комиссия, совместно с Наркомпросом, стала решать проблему беспризорности.
В фильм вошел яркий эпизод жизни будущих коммунаров: их путь из Бутырки в Болшевскую коммуну без охраны. Страхи Комиссии, что преступники сбегут, — рассеялись. Все приехали в Болшево. Коммуна расположилась в усадьбе промышленника Крафта. В фильме о Болшево все роли, за исключением главных, исполняют сами болшевцы. Они строят железную дорогу, по которой в коммуну приходит первый поезд... Мечтают о том, чтобы перековать преступников в настоящих людей. В 1932 году «Путевка в жизнь» получила приз на I Международном кинофестивале в Венеции, фильм широко разошелся по всему миру.
В начале фильма Качалов зачитывает монолог: «Откуда, кто они, скелеты в грязной рвани? Озлобленные взгляды. Одичалый вид... Сегодня — беспризорник, завтра — враг труда, бандит! Что их спасет — благотворительность? Им и нам смешно всё это! Мы знаем больше: человека создает среда. Путевку в жизнь им даст Республика Советов, познавшая могущество свободного, всеобщего труда!»
Приказ о создании Болшевской коммуны вышел в августе 1924 года. Сначала это решение коснулось всего 50 человек. Заведующим Болшевской коммуной стал Федор Мелихов, а главой — сотрудник ОГПУ Матвей Погребинский.
Погребинский, в поисках ответа на вопрос о том, как воспитывать преступников, сам ходил по логовам бродяг, ездил за опытом к Антону Семеновичу Макаренко, в 1921 году создавшему колонию для малолетних преступников недалеко от Полтавы. Чуть позже, в 1927 году, уже Макаренко изучал опыт Болшевской коммуны, создавая Детскую трудовую коммуну им. Ф. Э. Дзержинского под Харьковом.
Погребинский пришел к выводу: коммуна должна строиться на принципах самоуправления, и главное место в ней должно быть отведено труду. Важность трудового воспитания понимали и раньше. Но в детских исправительных учреждениях, которые посетил Погребинский, занятия ремеслами зачастую были скучной, необходимой формальностью. В Болшево работа стала основным делом воспитанников. За работу они получали заработную плату, появившаяся прибыль давала коммуне возможность дальше развивать мастерские. Необходимость дальнейшего развития производства требовала от коммунаров повышения квалификации, то есть получения среднего и высшего технического образования.
Начав с нескольких кустарных мастерских, сапожной и столярной, через пару лет в Болшево уже построили трикотажную фабрику. Правда, фабрика находилась в старых, плохо приспособленных к фабричным целям корпусах. Летом 1929 года в коммуне был построено первое новое здание, предназначенное для производства, — это был завод по изготовлению коньков. Через год, в 1930 году, в коммуне появилась новая большая обувная фабрика, а в 1931 году — фабрика по производству спортивного инвентаря.
Воспитанники коммуны смогли со временем не только работать у станков, но и занимать руководящие должности на производстве (часть коммунаров получила в Болшевской коммуне необходимое для этого высшее образование). К концу 1933 года в коммуне, насчитывавшей изначально 50 воспитанников, было уже четыре тысячи человек, в том числе и девушки.
Процесс перевоспитания коммунаров шел непросто. Обязательные для пребывания в коммуне правила зачастую нарушались. Правила эти требовали: «1. Безоговорочно поставить крест на прошлом. 2. Неукоснительно выполнять внутренний распорядок коммуны и поддерживать дисциплину. 3. Старательно работать на производстве и быстрее освоить какую-нибудь квалификацию. 4. С осени поступить учиться в школу и получить среднее образование. 5. Не употреблять спиртного, наркотиков и не играть в карты».
Как и в коллективах Макаренко, воспитателей в Болшево мало интересовали судимости воспитанников. Их занимали, прежде всего, их рабочие навыки и интересы. Прежняя жизнь оставалась за пределами коммуны. Как и у Макаренко, водораздел между прошлой жизнью и новой жизнью в коммуне был обозначен торжественным приемом новых членов в коммуну. Коммунары вспоминают неизгладимое впечатление, произведенное на них музыкой болшевского оркестра, игравшего для новых членов коммуны.
Одним из самых ценных подарков от советской власти коммунарам стала возможность начать новую, полноценную жизнь. При должном поведении с коммунаров снимали судимости. К 1935 году, когда Болшевская трудовая коммуна отмечала свое десятилетие, уже 972 воспитанника стали полноценными гражданами. «Если человека брали из тюрьмы или из лагеря со сроком отсидки три года или пять лет, то приговор не отменялся. Именно эти три года или пять лет он должен был провести в стенах Болшево, как осужденный, однако работая в обычных условиях. Когда же кончался срок приговора, с бывшего преступника снимали судимость, он становился полноправным членом общества и мог навсегда распрощаться с коммуной и избрать себе местом жительства любую точку Советского Союза», — рассказывает воспитанник Болшево.
Но многие коммунары, получив возможность уехать, — оставались. Жизнь в коммуне становилась для них не просто способом отбывать наказание, в коммуне складывался свой быт, своя жизнь, наполненная новыми смыслами.
Свободное время коммунаров было заполнено работой в кружках. Кроме оркестра, в Болшево существовал драматический и хоровой кружки, духовой и струнный оркестры. Болшевские музыкальные объединения, руководимые бывшим военным дирижером царской армии Розенблюмом и князем А. Чагадаевым, не раз становились лауреатами всесоюзных конкурсов.
В коммуне изучали литературу, писали стихи и прозу. Из Болшево вышли известные поэты-переводчики Владимир Державин и Павел Железнов. Талантливых ребят поддерживали Максим Горький, Александр Фадеев, Эдуард Багрицкий. В 1931 году в свет вышел сборник «Вчера и сегодня», авторами которого были, в том числе Железнов и Петр Дроздюк. Помогали в издании сборника Алексей Свирский и Эдуард Багрицкий.
Большое значение в коммуне придавали работе спортивных секций. Коммуна воспитала известных спортсменов Василия Трофимова, Ивана Конова, Виктора Осминкина, Михаила Свиридовского. Последний участвовал впоследствии в знаменитом «матче смерти», прошедшем в оккупированном фашистскими войсками Киеве. После очередной победы футболистов команды «Старт», состоявшей из футболистов клуба «Динамо», над командой немцев «Флакельф» Свиридовский вместе с другими футболистами был арестован и помещен в концлагерь, где погиб в 1943 году.
Болшево — это яркий, значимый этап в истории Советского государства. Но восстанавливать часть архитектурного комплекса коммуны — Дом Стройбюро, как уже сказано, должен был Фонд «Новый Иордан», заявляющий о ненависти к Ленину и вообще ко всему советскому.
Во время заседания Общественной палаты в Королёве глава Фонда еще раз обозначила свое отношение: «На первом этаже восстановленного здания будет расположен музей трудовой Болшевской коммуны. Я, если говорить по правде, сначала была категорически против. Но меня в этом убедил настоятель нашего храма... Главный аргумент батюшки был — это наша история. Поэтому был найден компромисс. На первом этаже будет и музей Болшевской коммуны, и музей разрушенного и восстановленного, слава богу, храма».
То есть Фонд обещает после восстановления разместить на первом этаже Дома Стройбюро музей Болшевской трудовой коммуны в качестве «подачки»... Но что это будет за музей? Так как Фонду глубоко чужды и противны идеи устроителей коммуны, это будет музей, посвященный только одной странице в ее истории — истории разгона коммунарского движения 1938–1939 годов. Когда Болшевская коммуна пережила сложное время после ареста одного из своих покровителей — председателя ОГПУ Генриха Ягоды (на днях Верховный суд России в очередной раз отказал в реабилитации Ягоды).
Больше всего за восстановление Дома Стройбюро ратует ВООПИиК. Общество декларирует намерение восстановить Дом Стройбюро как памятник архитектуры и культуры — но ни то, ни другое не входит в планы Фонда. «Когда мы узнали, что можно сохранить Дом Стройбюро, естественно, мы с радостью подключились к идее сохранения этого памятника, потому что другой возможности создать воскресную школу и православную гимназию у нас нет. Тем более в непосредственной близости от храма», — говорит глава Фонда.
Итак, в Доме Стройбюро должна расположиться воскресная школа.
Члены ВООПИиК уже сейчас, после сноса дома, рассчитывают, что фрески Маслова вернутся на свое исконное место. Глава королёвского отделения ВООПИиК Мария Миронова считает, что раз мы утеряли подлинное здание, «необходимо создать его муляж. Та роспись, которая сейчас находится на реставрации в Строгановке, должна вернуться домой. Дом у нее один — Дом Стройбюро. Кроме того, Дом Стройбюро являлся частью комплекса Болшевской трудовой коммуны. Теперь, когда эта конечность полностью ампутирована, необходимо протезирование».
Но тут уж членам ВООПИиК надо определиться: за что они сражаются, что они хотят сохранить? Им действительно нужен комплекс Болшевской коммуны в качестве большого музея, знакомящего посетителей с яркой страницей советского прошлого, или же, на самом деле, забота о советском прошлом — это только имитация, прикрытие, необходимое для создания очередного разрушительного проекта?
