Социоцид
Исследования показывают, что превратить ничем не связанных людей в общественную группу очень трудно. И что обратная задача — превращение общественной группы в социальную слизь — может быть решена, если враг начинает наносить удары по той системе норм, связей, регулятивных механизмов, которая обеспечивает социальную жизнь. Совокупность этих ударов и называется социальной войной.
Эта война ведется по четырем направлениям.
Первое — десоциализация массового человека, его превращение в отдельную монаду, не связанную с другими никакими отношениями, с упрощенной и суженной сферой интересов — до минимальных бытовых. Наилучший способ достижения этого — погрузить человека в безысходную борьбу за выживание (прокормить себя и семью, вырастить детей), причем, в борьбу без помощи государства и общества.
Надо ли доказывать, что вся государственная политика заработных плат, пенсий, стипендий и социальных пособий, а также коммунальных и транспортных тарифов устроена таким образом, что она обрушивает подавляющее большинство населения в нищету?
Не так давно, на заседании Госсовета 17 июля 2012 года, президент Путин заявил, что в России 13% населения живут за чертой бедности (это примерно 18 млн человек). «Да, количество людей, живущих за чертой бедности, сокращается, но уровень еще достаточно высок» — подчеркнул он. Хотя во времена мирового кризиса, на фоне зашкаливающей высокой безработицы в Евросоюзе может показаться, что ситуация не так уж и плоха — 13% населения.
Однако, согласно последним исследованиям Института социологии РАН, бедняки в России составляют 59%. В исследовании социологи разделили российское общество на 10 страт. Первые две страты — люди, находящиеся «за чертой» или «у черты» бедности. Их в России 16%. Третья и четвёртые страты — россияне, балансирующие на грани бедности и малообеспеченные — 43% населения. Эти четыре страты, представителей которых можно объединить одним словом «бедняки», и составляют 59% населения страны.
Следующие четыре страты — с пятой по восьмую — это так называемые средние слои российского общества — включают 33% населения. Наконец, 9-я и 10-я страты — это «благополучные россияне» — их 6–8%.
Ученые института социологии РАН взяли для определения страт критерий среднемесячного дохода на члена семьи. Для категории «бедных» — это менее 5801 руб. на человека, для «малообеспеченных» — менее 7562 руб., для «средних слоев» — более 14 363 руб. в месяц.
Между тем, по меркам западных стран, наши «средние» — это скорее бедные, а наши «благополучные» — на Западе как раз и принадлежали бы к среднему и высшему среднему классу. То есть если не прятаться за терминологией, то к «неблагополучным» слоям можно отнести 92–94% россиян.
По мнению ряда специалистов, та черта бедности, о которой говорит В.В.Путин, на самом деле является уровнем нищеты. А на уровне бедности живут не 13, а 80% населения.
Бедность, как мы понимаем, понятие относительное, а не абсолютное. Если за спиной бедняка только еще большая бедность, в которой жили его деды и прадеды, — это одно. А если за его спиной достаточно благополучный Советский Союз, то это совсем другое. Если бедняк живет в жаркой стране — он может выжить, не имея крыши над головой. А если он живет в России — это невозможно. Если бедняк живет в традиционном обществе, в обществе, где бедность и даже нищета имеют религиозную санкцию, это одно. А если он живет в современной России, обуреваемой потребительством, культом успешности, то это совсем другое.
В России бедняк, загнанный в угол, не вернется к аграрному быту своих прапрадедов, не разместится, подобно им, в крохотной избе вместе с бабушками, дедушками и десятью–двенадцатью детками. Нет! — он, будучи загнанным в угол, или предастся воровству, дабы избежать уготованной ему участи, или уедет за границу, или предастся пьянству, наркомании, другим формам асоциальной жизни. Предавшись же всему этому, он реализует именно тот реальный социоцид, который и замыслил враг, ведущий социальную войну против нашего народа и государства.
Бедняк... Анализируя российскую бедность, признаем, что у нее есть своя специфика, причем, весьма и весьма опасная.
Прежде всего, она в том, что немыслимо для развитых стран мира — в России наличествует так называемая работающая бедность. В Западной Европе к бедным относят социально не адаптированных граждан — безработных, мигрантов, наркоманов, алкоголиков. Человек же, имеющий легальный заработок, не может попасть в страту ниже, чем «малообеспеченные». Однако то, что невозможно в Европе, в полном объеме существует у нас.
Еще одна особенность российских бедняков — большое число людей с высшим и неоконченным высшим образованием — 27%. Т.е. налицо существование бедняков вследствие незанятости — государство отказалось использовать собственные образованные, профессиональные трудовые ресурсы.
И еще одна характерная российская черта — так называемая застойная бедность в депрессивных регионах. Наивысшая концентрация нищеты среди молодежи — в рабочих поселках: там 25% людей младше 30 лет находятся за гранью и на грани бедности. Наибольшая концентрация бедности — среди рабочих (63%).
Когда человек находится в безысходной бедности, у него, как правило, возникает привычка к новому состоянию как к норме: люди свыкаются с бедностью. Социальные психологи утверждают, что трехлетнее пребывание человека в бедности меняет его жизненные приоритеты: главным для него становится стремление экономить, оно оттесняет поиски заработка на второй план. А через семь лет человек окончательно погружается в заботы об экономии, слабо реагирует на предложение заработать, теряя стремление изменить свою ситуацию, свою жизнь.
В социальных группах, находящихся в состоянии застойной бедности, развивается системная фрустрация: апатия, подавленность, неверие в свои силы, отказ от надежды на лучшее будущее, нежелание предпринимать практические действия для улучшения ситуации. Такие люди очень удобны власти и олигархии, поскольку не требуют больших затрат на их жизнеобеспечение и, конечно же, не опасны — они не будут протестовать.
Если первое направление социальной войны — десоциализация и погружение в нерешаемые жизненные проблемы, то второе — десоциализация через эскалацию наркотизации, алкоголизма, токсикомании, проституции. Да, эскалация! Конечно, существуют государственные комитеты и службы, занимающиеся «борьбой» против этих явлений, но сами явления почему-то не исчезают, а лишь набирают силу. Видимо, борьба идет не там и не так, где и как это надо. Зато в полную силу днем и ночью работает машина пропаганды растления людей, главным мотором которой являются телевидение и СМИ. Именно они предъявляют нищему населению в качестве «позитива и образцов успеха» вопиющие примеры неограниченного потребления богатых, а также их криминального поведения и пренебрежения нормами нравственности и законодательства.
В социальной политике (и социальной войне) все проблемы переплетены друг с другом, порой трудно назвать одну главную причину такого положения дел. Несомненно, что утеря обществом нравственности играет громадную роль в том, что происходит с нашими согражданами. Государство отказалось заниматься проблемой воспитания. Сегодня российская школа не обязана воспитывать детей, а только образовывать (уровень этого образования — отдельная больная тема).
Третьим направлением той социальной войны, в ходе которой разрушаются все скрепы, формирующие нормальное общество, является подрыв всех форм социальной интегрированности — и гражданственности, интегрирующей индивидуума в большой социальный мир, и семейности, интегрирующей его же в малый социальный мир, и трудовой коллективной солидарности, с помощью которой индивида можно интегрировать в среднегабаритный, промежуточный социальный мир. Перечисление форм социализации, по которым наносят удары вдохновители и организаторы ведущейся социальной войны, можно продолжить. Когда-нибудь мы их разберем подробно. А пока сосредоточимся на семье.
Семья — последний оплот нравственности. Через семью передаются из поколения в поколение духовные приоритеты и ценности жизни. И именно поэтому на разрушение института семьи сейчас работают практически все СМИ, активные лобби в Госдуме, Совете Федерации, правительстве. Один из безусловных ярчайших примеров — проталкивание ювенальной юстиции, направленной на разрушение основ семейного и социального воспитания. Это и запреты на право и долг родителей настаивать на соблюдении детьми личностных и общественных норм, и изъятие детей из родных семей по надуманным причинам. А ведь как бы ни была подорвана нравственность в обществе, именно в семье, несмотря на бедность и другие трудности, остается шанс воспитать нравственно здорового человека.
Добавим к этому внедряемую СМИ и телевидением престижность свободных отношений. То есть иную форму социальной войны, в ходе которой семью разрушают, так сказать, исподволь. Судя по опросам, разрушают небезуспешно. Для очень и очень многих необходимость создания семьи становится абсолютно не очевидной. Пары сходятся в модных нынче гражданских браках или просто в отношениях «бойфренд — герлфренд». По статистике, гражданские браки держатся в среднем 5 лет, после чего распадаются. Но во многих таких «семьях» уже растут дети.
В России наряду с сокращением заключения браков стремительно растет число разводов. Согласно данным ООН, Россия сегодня на первом месте в списке стран с самым высоким числом разводов. Согласно статистике, в 2010 г. в России на 185 969 браков пришлось 153 406 разводов. То есть 80% (!).
Называемые причины разводов характеризуют основные болезни общества: алкоголизм, наркомания (51%), отсутствие жилища (41%), средств к существованию (29%), вмешательство в дела семьи родственников (18%), невозможность иметь детей (10%), длительное раздельное проживание (8%).
По мнению социологов, дело идет к глобальному кризису института семьи. Рост индивидуализма в обществе, смена ценностных ориентиров (вместо семьи — «свобода», вместо детей — «жизнь для себя», «зачем плодить нищету» и т.п.), ослабление морально-нравственных сдерживающих факторов, которые раньше держали семью — вот истинная причина разводов. Люди разучились жить вместе. А что может человек один? Эрнест Хемингуэй утверждал: «Человек один не может… Все равно человек один не может ни черта». И это — убеждение американца, сына страны, изначально проникнутой индивидуализмом. А каково быть одному для русского человека?
В этом плане интересны факты социологов, занимающихся проблемой бездомных. Точных цифр не существует, но согласно выборкам отдельных ведомств и организаций, в России от 3 до 5 миллионов взрослых бездомных граждан и от 2 до 5 миллионов бездомных, беспризорных детей.
Современный российский бомж — это холостой мужчина, 35–40 лет, без документов. В отличие от бездомных Западной Европы, он окончил школу, может быть, даже колледж, ПТУ. Если ранее почти половину бездомных России составляли люди, вышедшие из заключения, то сейчас их процент уменьшился до 20–30%. Зато выросла и преобладает категория людей, оказавшихся на улице из-за семейных проблем — их около 40%. Эти люди стали бомжами после разводов, неурядиц в семье, потери работы, жилья и пр. В 1996 г. причиной бездомности семейные конфликты называли 15% бомжей.
Четвертое направление социальной войны связано с наращиванием дистанций между верхними и нижними стратами, с расколом в обществе, с провоцированием и поощрением разнообразных форм агрессивности, приводящих к фактическому распаду и мутации социальной ткани. В связи с особой важностью этого направления оно будет рассмотрено в отдельной статье.
