Становящийся «путинизм»: развертывание клановой войны
Кланы, сделавшие ставку на Путина, начали решать задачу восстановления жизнеспособного состояния дойной коровы под названием «Россия» сразу после завершения наиболее горячей фазы второй чеченской войны. И поставили эту задачу как задачу выстраивания — под своим руководством, разумеется, — политической и экономической «вертикали власти».
Уже в феврале 2000 г., во время своей предвыборной президентской кампании, Путин провозгласил требование «равноудаленности олигархов от власти». То есть от принятия политических и экономических решений.
В мае 2000 г. Путин подписал указ о создании в России федеральных округов, а также о назначении в них Полномочных представителей президента. Полпредам и их аппарату была определена задача приглядывать за политической и экономической ситуацией в регионах и, прежде всего, за поведением в них олигархии и региональных «баронов».
Осознавая масштаб сопротивления своим действиям, направленным на реальную трансформацию всей предыдущей — и весьма живучей — системы, Путин стал осторожно продвигать во власть представителей своей — достаточно сплоченной — команды, которую довольно быстро окрестили «питерскими» и «чекистами».
Этот проект был очень рискованным, поскольку все этажи власти были буквально «пропитаны» ставленниками предыдущего олигархического пула, людьми не слабыми и очень активными.
Для успеха его начинания В. Путину нужна была прежде всего «экономическая вертикаль». Поскольку без нее нельзя было решить проблемы с бюджетом (и, значит, «рассосать» угрожающие власти социальные проблемы). И без нее нельзя было решить проблемы с внешним долгом, также чреватые серьезными системными рисками.
Начали «путинцы» с таможенной реформы, поскольку низкий уровень таможенных сборов на исходе 90-х годов стал одной из главных бюджетных дыр. Способствовало этому крайне запутанное и коррупциогенное таможенное законодательство, в котором практически по каждой группе товаров было несколько разных уровней обложения импортной пошлиной — от нулевого до 30 %. Например, куриные окорочка (знаменитые «ножки Буша») облагались высокой ввозной пошлиной, а окорочка индейки — низкой. И импортеры массово ввозили курятину, выдавая ее за индюшатину. Огромная разница в пошлинах на автомобили и на запчасти к ним провоцировала импортеров ввозить автомобили под видом запчастей, и так далее.
Таможенная реформа, во-первых, унифицировала большинство пошлин и снизила их максимальный уровень (особенно важно это было для технологического оборудования, которое к тому времени уже не производилось в нужном количестве и качестве в России). Во-вторых, в результате реформы в списке ввозимых беспошлинно товаров остались только немногие «социально значимые» (инсулин, инвалидные коляски и т. п.). Это, наряду с усилением таможенной службы, уже в 2001 г. дало, в результате легализации импорта, ощутимый прирост таможенных платежей. И заодно слегка прижало бизнес олигархов-импортеров.
Но прижало лишь слегка. Как мы уже писали ранее, экономические возможности олигархов ельцинской эпохи решающим образом определялись тем, что через их частные банки текла львиная доля государственных финансовых поступлений (таможенных, налоговых, приватизационных, кредитных). Напомню, что именно возможность распоряжаться этими государственными деньгами позволила «староельцинским» олигархам провернуть спецоперации «залоговые аукционы» и «дефолт».
Команда Путина начала ослаблять и этот «олигархический» ресурс. В конце 2000 г. был переведен на казначейское обслуживание (то есть из частных банков в государственные) Таможенный комитет. А начиная с 2001 г. полпреды президента в округах стали всё более жестко требовать от власти республик и областей России передавать из частных банков в казначейство обслуживание региональных бюджетов.
В этот момент «староельцинские» кланы забеспокоились всерьез. Ведь их частные банки, через которые текли ключевые финансовые ресурсы страны, были важнейшим звеном в механизмах кланового контроля экономики и, одновременно, одним из главных инструментов расширенного воспроизводства ее олигархической «дойки».
Совсем сильно старые кланы забеспокоились, когда заодно началась налоговая реформа, которую обрамляло усиление налоговой службы и налогового контроля. Поскольку предварял налоговую реформу представленный в декабре 2000 г. доклад Министерства экономики и Министерства по налогам и сборам, который, в частности, заявлял, что «результаты проверки нефтяных компаний выявили масштабное сокрытие их прибыли».
Однако в тот момент никаких санкций в адрес ельцинских кланов нефтяных олигархов не последовало. На контроль над нефтью — этим главным экспортным потенциалом страны (и одновременно ключевым, уже почти полностью приватизированным экономическим ресурсом «староельцинского» кланового пула) — «путинцы» в тот момент не посягнули. Единственное, что было сделано в это время, — изменение порядка налогообложения добычи нефти, для нефтяных олигархов не слишком чувствительное.
Главной целью налоговой реформы был назван вывод из тени большинства налогов, формирующих бюджеты — федеральный и региональные.
Цель была, конечно, благая и амбициозная, но с очень сомнительными шансами на реализацию. Ведь даже в наиболее развитых капиталистических странах с их вековыми традициями законопослушания граждан и массовой опытной налоговой бюрократией полностью вывести бизнес из безналоговой тени никогда не удавалось. В России же не было ни законопослушания, ни опытной налоговой бюрократии. Был лишь постсоветский налоговый опыт, показывавший, что как ни меняй фигуры на каждом ответственном месте, российская рыночная бюрократия всё равно «договорится» с бизнесом в своих коррупционных интересах.
Двинувшись по этому проблемному налоговому пути, власть отдавала себе отчет в том, что многие выползающие из кризиса предприятия, обремененные долгами и неплатежами, высокие налоги действительно «не тянут». Возможно, поэтому налоговая реформа пошла по линии максимального упрощения налоговой системы (число налогов было сокращено с 54 до 15) и ликвидации в ней большинства различных «особых условий» и льгот, а также по линии снижения уровня части налогов, образующих ядро федерального и региональных бюджетов.
В 2001 г. были отменены налоги на содержание жилфонда и социально-культурных объектов, на приобретение автотранспорта, затем налог с продаж и налоги с оборота. «Социальные» налоги и страховые взносы предприятий были сведены в единый социальный налог. В 2002 г. ставка налога на прибыль предприятий, ранее доходившая до 35 %, была снижена до 24 %. Была установлена плоская шкала налогообложения физических лиц: подоходный налог, вне зависимости от того, получал человек зарплату в 10 тыс. рублей или доход в 500 тыс. рублей, составил 13 %.
А в декабре 2001 года был принят «Закон о приватизации государственного и муниципального имущества», который — впервые за 10 лет «рыночных реформ» — устанавливал в сфере приватизации более-менее понятные правила игры. В законе, конечно, было немало «юридических лазеек» для его нарушения. Однако по нему, во-первых, президенту передавалось право формировать перечень стратегических активов России и принимать решение о возможности или невозможности их приватизации. И, во-вторых, — что опять-таки сильно обеспокоило старую олигархию — прописанный в законе порядок приватизации давал достаточные юридические основания для ее признания законной или незаконной.
А одновременно происходило расширение полномочий (и активности) правоохранительных органов в части преследования экономических (тарифных, налоговых, приватизационных) преступлений.
И уже в 2002 г. в СМИ появились заявления о том, что путинская война с олигархами начинает приносить свои плоды.
Плоды заключались в том, что экономика России действительно начала выбираться из кризисно-дефолтной ямы. Собираемость налогов и таможенных платежей действительно повысилась, ВВП действительно рос, и бюджет 2002 г. — впервые за постсоветские годы — был не на бумаге, а в реальности исполнения профицитным, то есть с превышением доходов над расходами.
Конечно, нельзя приписывать все эти «плоды» успешной экономической политике Путина и его войне с олигархами. Решающим фактором была обвальная девальвация рубля. Именно девальвация существенно освободила внутренний рынок от импорта, позволила загрузить простаивавшие мощности заводов, запустила промышленный рост и дала предприятиям возможность получать прибыль. Как результат — происходила «расшивка» долгов и неплатежей, резко сокращались бартерные расчеты (их доля к 2002 г. снизилась с кризисных 50 % до 8–15 %), шло восстановление кооперационных цепочек заказов на товары и сырье. И у предприятий появлялись деньги для того, чтобы платить зарплаты работникам и налоги государству.
Но и таможенная и налоговая реформы, а также реформа организации государственных финансов внесли в эти процессы свой вклад. В итоге сумма девальвации и действий команды Путина «перезапустили» промышленность. Возник профицитный бюджет, и в большинстве регионов начали регулярно выплачивать (недопустимо скудные, но хотя бы вовремя) зарплаты, пенсии и пособия.
Вот тут-то СМИ (которые после «нивелирования» Гусинского и Березовского утратили свое почти полное «староолигархическое» единодушие) громко заговорили о том, что «Россия поднимается благодаря борьбе Путина с олигархами». А эти заявления олигархам были явно поперек горла. Они всё более убеждались в том, что Путин, которого они продвигали во власть как «своего» преемника Ельцина, их предал. Заявил о «равноудалении олигархов», но стал постепенно удалять тех, кто его поставил, и приближать совсем других. И, главное, начал всё более решительно ломать «правила дойки России», которые, как «преемник», должен был соблюдать и охранять.
«Староолигархический» клановый пул не мог не отреагировать на такой поворот событий. Как не могли на это не реагировать и те западные партнеры «староолигархов», которых тенденции «дерибана» времен Ельцина более чем устраивали. И этот союз «староолигархов» и их западных союзников начал искать решения возникшей «проблемы Путина».
Причем решения требовались кардинальные и достаточно оперативные, поскольку Путин осторожно, но неуклонно сдвигал российский «властный рельеф» от прежнего доминирования «староолигархического» кланового пула — к равновесию с «новопутинскими» клановыми группами. А значит, впереди маячила перспектива безраздельного доминирования «путинцев». И, видимо, конец «староельцинского дерибана».
Как именно «староельцинские» кланы хотели решить «проблему Путина», в деталях рассказывают только осведомленные очевидцы и только конфиденциально. Хотя уже в 2002 году в российских и зарубежных СМИ появились публикации, в которых суперпрезидентская республика, созданная в России принятием Конституции 1993 г., объявлялась анахронизмом. И звучали призывы изменить Конституцию и перейти к полупарламентской республике по образцу Франции или даже к парламентской республике по образцу Италии или Германии, где президент имеет лишь номинальную власть, а реальным главой исполнительной власти является премьер-министр, избираемый парламентом. Появлялись и статьи, где образцом для политических преобразований в России называлась «парламентская» конституционная монархия по образцу Великобритании или Швеции.
А в мае 2003 г. «Совет по национальной стратегии», возглавляемый С. Белковским, предъявил обществу доклад, который (в стиле так называемой докладной записки) сообщал стратегию клановых оппонентов Путина.
Подробно цитировать этот доклад здесь не место. Суть же изложенной в нем стратегии «староельцинских» кланов состояла в следующем:
– завершить «скупку» власти в ключевых регионах за счет делегирования в их руководство ставленников олигархии;
– завершить установление финансового контроля над главными политическими партиями — от «Союза правых сил» и «Яблока» до «Единой России» и КПРФ;
– в ходе выборов осени 2003 г. получить подконтрольную олигархам Госдуму, а также лояльные парламенты большинства регионов;
– в 2004 г. изменить Конституцию, превратив Россию из президентской республики в полупарламентскую.
В этот момент команде Путина уже было известно (разумеется, не из докладов частных аналитиков, которые лишь озвучивали имеющуюся у «путинских чекистов» оперативную информацию), что олигархия «ельцинского разлива» и впрямь активизирует продвижение своих ставленников в региональную власть а также наращивает контроль (финансовый и не только) в ключевых политических партиях.
Поскольку «староельцинские» олигархи действовали на редкость грубо и явно, команда Путина знала и о том, что существует план властного переворота, и о том, что идет лихорадочная скупка «староельцинскими» кланами фигур политической и партийной власти в Москве и регионах, и о том, что «штаб переворота» возглавляет М. Ходорковский, и о проекте превращения России в парламентскую республику.
Команда Путина, разумеется, вовсе не собиралась покорно ждать «староельцинского» реванша, отлучения «путинцев» от власти и собственности и возвращения «староельцинских» к дерибану только-только набирающей минимальный «жирок» государственной «дойной коровы». «Новопутинские», конечно же, не могли не ответить на вызов.
Как это происходило — мы обсудим в следующей статье.
