«Столкновение цивилизаций» против «Конца истории»

Мы начали обсуждение концептуальных войн со статьи Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории?». В этой статье Фукуяма вводит два основных признака конца истории. Первый — окончательная победа либерализма (а значит, приобретение либерализмом универсального характера). Второй... Впрочем, дадим слово самому Фукуяме: «…Япония, …следуя по стопам Соединенных Штатов, пришла к истинно универсальной культуре потребления — этому и символу, и фундаменту общечеловеческого государства».

Итак, второй признак — универсальная культура потребления. То есть, формула Фукуямы фактически выглядит так: ЛИБЕРАЛИЗМ + ПОТРЕБЛЯТСТВО = КОНЕЦ ИСТОРИИ.

Возникает вопрос: появилась ли эта формула как реакция на смерть коммунизма и распад СССР (сценарий №1)? Или же эта формула была задействована как орудие убийства коммунизма и распада СССР (сценарий №2)?

Либералы хотят нам навязать представление о том, что состоялся сценарий №1. Мол, сами собой почили в бозе коммунистические идеалы, не выдержавшие столкновения с реальностью. Следом за их смертью умер СССР. А уж тогда и возникли предпосылки для возникновения постисторического здания, которое опирается на универсальный победивший либерализм и универсальную культуру потребления.

Но мы-то понимаем, что все происходило совсем по-другому. Что эта формула –ЛИБЕРАЛИЗМ + ПОТРЕБЛЯТСТВО – агрессивно навязывалась советскому обществу. Причем настолько агрессивно, как нигде и никогда в мире. Что эта агрессия (то есть полноценная концептуальная война), не получив отпора, вызвала соответствующий сокрушительный результат. И вот тогда агрессор и провозгласил, что его оружие — вовсе не оружие, а объективный плод развития всемирного разума.

Ведь что такое «демократические рыночные реформы» Горбачева–Ельцина? Это агрессивный либерализм плюс еще более агрессивное потреблятство.

Что бросило нашу страну в трясину деградации и регресса? Эти реформы.

Когда было провозглашено начало «конца истории» — то есть перехода всего мира на рельсы либерализма и потреблятства? После того, как мы стали погружаться в эту самую трясину регресса!

Так что не надо выдавать агрессивную концептуальную войну, порождающую определенное состояние человечества, за логику объективного развития этого человечества. Так ведь можно попытаться называть человека, которому проломили голову монтировкой, «жертвой прогрессирующего старческого склероза»... Показываешь раздробленные черепные кости. Но их отказываются видеть и кричат, что у старости есть свои законы и свой смертный конец. А всех, кто говорит о монтировке, называют сторонниками теории заговора.

Идем дальше. Начнем рассмотрение другого, нефукуямовского, концептуального оружия. Являющегося, как и откровения Фукуямы, вовсе не исследованием на тему «куда идет мир», а средством для приведения мира в нужное «концептуалистам» состояние. Я имею в виду Сэмюэля Хантингтона, этого главного оппонента Фукуямы.

Многих в мире привело в восхищение одно то, что у Фукуямы возник хоть какой-то оппонент. Кроме того, он оказался «полезным» в американской двухпартийной политике: в каком-то смысле, действительно, концептуальное оружие «имени Фукуямы» используется для реализации либерального проекта мироустройства, и потому к Фукуяме чаще апеллируют американские демократы. А концептуальное оружие «имени Хантингтона» используется для реализации консервативного проекта мироустройства, и потому к Хантингтону чаще обращаются американские республиканцы.

Но... не будем торопиться всё разложить только по этим политическим полочкам. И давайте разберемся с тем, как именно Хантингтон и его последователи оппонируют Фукуяме и его последователям.

Возмущаясь наглостью заявления Фукуямы о конце истории, сторонники Хантингтона восклицают: «Как это история завершается? А как же экспансия на чужие рынки и природные ресурсы, а как же бюджетные деньги, выделяемые на вооружения, с помощью которых мы только и можем вести такую экспансию? Этому тоже конец? Нет уж! Надо срочно объяснить и оправдать вечность конфликтов!»

При этом сторонникам Хантингтона (а точнее, силам, имеющим соответствующие аппетиты и интересы) нужны не абы какие конфликты, а конфликты острые и масштабные. Иначе не мобилизуешь свое общество, погруженное в сладкую кому потреблятства, не получишь санкций на гонку вооружений и т.д.

Итак, нужен большой настоящий Враг. И нужна мобилизация общества на уничтожение такого врага. А значит, нужен конфликт соответствующего формата. Причем конфликт долгоиграющий. Сначала запрос на этот конфликт — потом поиск концепта, доказывающего неизбежность такого конфликта, — потом организация конфликта.

Последовательность была именно такова. Сэмюэль Хантингтон работал себе спокойно, развивая идеи предшественников по тематике истории цивилизаций... Но наступил момент, когда эти его идеи оказались востребованы в виде нового концептуального оружия. И именно тогда заурядный профессор превратился в прославляемого супермудреца, гуру современного человечества.

Первый вброс концепта произошел летом 1993 г. Через четыре года после «Конца истории?» Фукуямы и тоже с вопросительным знаком в заглавии, в очень статусном американском журнале Foreign Affairs выходит статья Сэмюэля Хантингтона The Clash of Civilizations? («Столкновение цивилизаций?»). Которая сразу начинает оживленно обсуждаться во всем мире. И опять-таки, как и статья Фукуямы, через полгода выходит в переводе в России. Точно так же, как Фукуяма, Хантингтон вскоре развивает скромную статью в объемную книгу, где в заглавии The Clash of Civilizations and Remaking of the World Order («Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка») вопросительного знака уже нет.

Согласитесь, структурное подобие концептуальных вбросов о «конце истории» и «столкновении цивилизаций» слишком уж демонстративно, чтобы быть случайным. Скромная статья с вопросительным знаком в заглавии... раскрутка... увесистая шестисотстраничная книга уже без вопросительного знака, но с множеством восклицательных...

А потому возникает осторожная гипотеза — не из одного ли и того же «концептуального штаба» исходят столь полярные, но, одновременно, похожие «продукты»? И не слишком ли упрощены модели, которые приписывают эти «продукты» американским политическим штабам либералов из Демократической партии (Фукуяма) и консерваторов из Республиканской партии (Хантингтон)?

Хантингтон, между тем, поведал, обстоятельно ссылаясь на предшественников — от Макса Вебера, Освальда Шпенглера и Питирима Сорокина до Арнольда Тойнби, Фернана Броделя и Иммануила Валлерстайна — о том, что мир всегда был разделен на части (конгломераты стран, иногда отдельные страны, как Япония), которые возникают, живут и угасают на основе своей религиозно-культурной особости, и которые называются цивилизациями.

Далее он поведал, что долгая эпоха безусловного доминирования Западной цивилизации завершается, поскольку другие цивилизации (Исламская, Индуистская, Синская-конфуцианская, Японская, Латиноамериканская, Православная, Буддистская, Африканская) быстро наращивают свои доли в совокупных глобальных ресурсах (территория, население, валовый производимый продукт, военная мощь и т.д.). И что эти цивилизации по мере своей технологической модернизации индигенизируются (букв. «отуземливаются»). То есть отказываются от копирования западной культуры и западных ценностей (вестернизации), а также проводят последовательную «десекуляризацию», то есть наращивание роли религии в социальном, культурном и даже государственном регулировании. И далее — развиваются на базе собственной культуры и ценностей, принципиально отличных от западных (и, более того, все активнее подчеркивающих эти отличия). И в результате оказываются готовы вступать с западными ценностями во все более острый конфликт.

А значит, по Хантингтону, история вовсе не кончилась: «Уже не являясь просто объектами создаваемой Западом истории, незападные сообщества быстро становились движущимися силами и создателями как своей собственной, так и западной истории». И далее (со ссылкой на Шпенглера): «Каждая цивилизация видит себя центром мира и пишет свою историю как центральный сюжет истории человечества».

А значит, по Хантингтону, нам предстоит продолжение истории как множества столкновений все более мощных и амбициозных конфликтующих цивилизаций. Хотя в конце Хантингтон вдруг «пришивает» к своему опусу наивно-оптимистический хвост: мол, с завершением своей модернизации незападные цивилизации успокоятся, и будет благостный полицивилизационный (многополярный и многокультурный) мир.

Отметим, что «раскрутка» концепта «столкновения цивилизаций» Хантингтона в момент его появления была слабее, чем «конца истории» Фукуямы. Хотя Хантингтон и его сторонники имели все основания ссылаться в качестве подтверждения своего концепта, например, на войну в Югославии, где было отчетливое противостояние между православными сербами, католиками хорватами и босняками-мусульманами, — время Хантингтона тогда еще не пришло.

Первой, «антиисторической», команде «концептуалистов» нужно было последовательно поедать (либерализовать, приучать к «универсальной культуре потребления» и отучать «дергаться») свои постсоветские приобретения от Польши до Болгарии и от России до Грузии и Киргизии.

А одновременно второй, «конфликтно-цивилизаторской» команде «концептуалистов» требовалось время для того, чтобы приучать к той же западной культуре потребления — но вприглядку, через телеэкран, чтобы особенно обидно было (то есть активизировать, злить и разогревать) — будущего Большого Врага.

Однако на рубеже XXI века стало ясно, что общество Запада — и в Америке, и в Европе — без понятного и грозного Антизападного Врага начинает затекать жиром и засыпать. И что даже беспрецедентно агрессивно «раскрученная» СМИ война НАТО с Сербией за Косово — его, по большому счету, разбудить не может: конечно, ужас-ужас, но это ведь всего-навсего крохотное пятнышко карте, которое и найти-то непросто.

Ну, вбомбили Сербию в средневековье, как обещал президент Клинтон, да и то не до конца — пожалели... А дальше опять нет врага, и все почти хорошо. С экономикой, правда, вовсе даже не хорошо: кризис, безработица, сокращение доходов, «пахать» приходится все больше. Но раз Врага нет — западное общество отказывается понимать, для чего «пахать» изо всех сил — и платить налоги на гонку вооружений. «Советского супостата» уже нет, до Китая далеко, да и слаб он против Запада — какие тогда враги, и зачем столько оружия и НАТО?

Вот тогда-то, в сентябре 2001 г., и происходит теракт Nine Eleven в Нью-Йорке и Вашингтоне. И возникает, как чертик из табакерки, новый Большой Враг — радикальный террористический ислам. Который чуть ли не везде — даже в самом сердце Америки, — и против которого президент США Джордж Буш-младший тут же объявил крестовый поход. Тогда и наступает время Хантингтона с его «столкновением цивилизаций».

И с этого момента опять-таки концептуальная война под флагом «конфликта цивилизаций» резко переходит в войну за реальное переустройство мира. Ведь именно ради такого переустройства и создавался концепт. И потому-то он является оружием, а не отражением объективной реальности.

Сейчас уже слишком много данных, свидетельствующих о том, что атака на Всемирный торговый центр была срежиссирована очень мощными силами, не только использовавшими, но в действительности взрастившими радикальный исламизм Бен Ладена и его сподвижников. А мы с близкого расстояния наблюдали, как — еще до атаки в Нью-Йорке и Вашингтоне — нарастала «раскрутка» Хантингтона. Как его привозили в Москву. Как американцы, занимавшие крайне высокое политическое положение, водили Хантингтона за ручку, представляли его всем и нам в том числе. И представляя, предупреждали: «Запомните, очень скоро мир будет жить по той концептуальной прописи, которая изложена этим выдающимся американским мыслителем».

После 2001 года тему войны цивилизаций вводили в дискуссии участники едва ли не всех международных семинаров, в которых участвовал наш Центр. Чуть не каждый международный или внутристрановый конфликт обсуждался через призму этой «войны». Тем более что подтверждения телевизор преподносил каждый день: в виде войн США и НАТО в Афганистане и Ираке, охоты на «Аль-Каеду» и т.д.

Конечно, концепт Хантингтона все это время обоснованно критиковали, в том числе серьезные западные исследователи. Однако возражения почти полностью глушил барабанный бой воинствующего «цивилизационизма».

О каких же возражениях идет речь? Об этом — в следующей статье.