Судьба гуманизма в XXI столетии
Пожалуй, самое неблагодарное занятие — это попытка выстроить разветвленное генеалогическое древо, ориентируясь на сведения, почерпнутые из мифов. То древо, которое я сейчас предложу читателю, так же сомнительно, как и любое другое. И, разумеется, любой знаток мифологии сразу же предложит мифологические сведения, которые проблематизируют это древо, предполагая на нем другие ветви или даже вообще выводя его из другого корня.
И что же я могу сказать в свое «оправдание»?
Только то, что предлагаемое мною древо я взял не с потолка.
Что над созданием этого древа работал не только я, но и мои ближайшие соратники.
Что из всех подобных конструкций данная является, наверное, наиболее репрезентативной.
И, наконец, что в мою задачу не входит потрясение умов обнаружением какого-то особенно репрезентативного древа. Я просто хочу, чтобы читатель не запутался в подобного рода конструкциях и вместе со мной шел по весьма извилистому лабиринту.
Или, точнее, по тому его сложнейшему отрезку, который определяется именем Антенор. А также именем Эсиет. Эсиет — отец Антенора. Этот Эсиет, как и Антенор, очень известный персонаж. Известен даже огромный курган на могиле Эсиета. Тот курган, с которого, как сообщает Гомер, в первый раз увидел троянский наблюдатель движущиеся к Трое ахейские корабли.
И, казалось бы, что может быть проще, чем определение генеалогии Антенора с помощью ответа на вопрос, кто дед Антенора, он же — отец Эсиета? Но в том-то и загадка, что прямым, элементарным образом ответить на это невозможно. Авторитетно заявляю, что такой ответ не дается в наиболее известных схолиях, то есть комментариях к Гомеру. Что его не предлагают наиболее известные гомероведы. По крайней мере, этого ответа не удалось найти не только мне, но и моим соратникам, то есть целому исследовательскому коллективу.
Если кто-то из читающих это исследование может предложить такой простой ответ, опирающийся не на совсем уж неприличные источники, согласно которым всё укладывается в нужные автору матрицы (так называемую русско-арийскую или иные), то я был бы благодарен за помощь в исследовательской работе. Но подозреваю, что такого ответа с опорой на сколь-нибудь нормальные источники просто не существует. И могу высказать свое предположение о том, почему его не существует.
Прежде всего обращу внимание читателя на то, что отсутствие такого простого ответа на простой вопрос само по себе говорит о многом. Ведь гомеровские герои очень любят подробно излагать свои биографии перед тем, как схватиться с противником, которому так подробно сообщаются биографические сведения. Почему бы представителям весьма высокостатусного рода Антенора (или рода Эсиета) не поступить аналогичным образом? Ведь этот род упоминается не между прочим, а весьма уважительно и развернуто?
Единственное предположение, которое мне представляется, как минимум, правдоподобным, состоит в том, что род Эсиета–Антенора является совершенно чужим в совокупности троянских родов, которая сама по себе лишена внутренней однородности. Внутри этого неоднородного сообщества род Антенора–Эсиета, видимо, является каким-то совсем уже чужим для некоей — между прочим, достаточно нетривиальной — троянской элиты.
Вначале несколько слов о том, почему эта элита может быть названа нетривиальной.
Раскопки Трои, начатые знаменитым немецким археологом-самоучкой, одним из основателей полевой археологии Иоганном Людвигом Генрихом Юлием Шлиманом (1822–1890) в 1870 году и законченные перед Второй мировой войной американским археологом Карлом Вильямом Блегеном (1887–1971), показали, что где-то около 3000 года до нашей эры на небольшой возвышенности, находящейся в нескольких километрах от южного берега пролива Дарданеллы, было создано поселение, окруженное крепостью. Именно это поселение, по мнению большинства исследователей, и является родоначальником знаменитой Трои.
Возвышенность, на которой воздвигнуто поселение, по-турецки именуется Гиссарлык. Археоаналитики, то есть специалисты, занимающиеся оценкой военных и иных позиций тех или иных древних укреплений и населенных пунктов, утверждают, что поселение на холме, который сейчас называется Гиссарлык, было способно в древности контролировать, например, торговлю по суше из Азии в Европу и обратно, а также важнейшую для древних переправу через пролив. Кроме того, со временем получило развитие судоходное движение из Эгейского моря в Черное, и оно тоже в существенной степени могло контролироваться с холма, ныне именуемого Гиссарлык, на котором, по-видимому, находилась древняя Троя. Или, точнее, древние Трои. Ибо Трой было несколько.
Наидревнейшая или нулевая Троя (она же — Кумтепе) — это неолитическое поселение, одно из древнейших на северо-западе Анатолии. Возникло оно в интересующей нас точке около 4800 года до нашей эры. В свою очередь, это Кумтепе делится на слой А и слой В.
Слой А — совсем уж неолитический, хотя обитателям поселения Кумтепе А была известна медь. Кумтепе А просуществовало недолго — примерно с 4800 по 4500 годы до нашей эры. Потом Кумтепе было заброшено.
Новое Кумтепе, которое археологи привязывают к слою Кумтепе B, возникло около 3700 года до нашей эры. Обитатели Кумтепе B кардинально отличались от обитателей Кумтепе A. Это были люди новой культуры, не являющейся преемственной по отношению к Кумтепе A. Они строили достаточно крупные дома с несколькими помещениями. Иногда в этих домах была даже прихожая (напоминаю читателю, что речь идет о супердревних домах, в которых прихожие, да и наличие многих помещений — признаки выдающегося прорыва из примитива обычного неолита).
Люди Кумтепе B занимались скотоводством и земледелием, выращивали коз и овец, они использовали не только овечье мясо, но и овечье молоко и овечью шерсть. Им были знакомы уже не только медь, но и бронза, а также свинец. Словом, речь идет о продвинутом по тем временам поселении, о проявлении если не высочайшей, то очень высокой культуры по меркам той, очень-очень древней эпохи.
Ну, а дальше от нулевой Трои мы переходим к Трое-1, датируемой 3000–2500 годами до нашей эры. Это была совсем маленькая Троя, поселение, занимавшее площадь примерно в один гектар. Но это поселение имело крепость с массивными стенами, воротами и башнями из неотесанного камня. Кто и почему разрушил эту Трою, неясно. Высоковероятно, что ее обитателями были хатты. А кому еще быть обитателями в то время? Непосредственным источником разрушения был пожар. Отстроилась эта Троя довольно быстро.
К 2500 году до нашей эры, то есть сразу после разрушения Трои-1, возникает Троя-2. Она просуществовала с 2500 до 2300 года до нашей эры. Эта Троя является одним из выдающихся памятников раннебронзового века. Кстати, именно в данном археологическом слое Шлиман обнаружил то, что поспешил назвать кладом Приама. Этот клад был не единственным в пределах Трои-2. Троя-2 была очень богата и успешна. Она была разрушена какими-то врагами, напавшими на нее. Что это могли быть за враги?
В районе 2500 года до нашей эры происходит вторжение на территорию, контролировавшуюся неиндоевропейскими хаттами, неких индоевропейских племен, которые, перемешавшись с хаттами, стали называться хеттами. Была ли хаттская Троя-2 разрушена хеттами? Нет мало-мальски объективных данных, дающих ответ на этот вопрос. Или, точнее, эти данные нам неизвестны. Но в целом западная Анатолия, частью которой являлась Троя, находилась в сложных отношениях и с хеттами, и с теми, кого хетты называли Ахийава.
Ахийава — это некая ахейская, то есть собственно древнегреческая, дружественная хеттам страна, в эпицентре которой, как считают специалисты, находился остров Родос. Западная Анатолия вообще и Троя в частности сопротивлялись и Ахийаве, и хеттам. Причем, хетты очень часто дружили с Ахийавой в том числе и против западной Анатолии.
И опять же, какой должна была быть западная Анатолия, как и южное Причерноморье, если эти территории находились под двойным прессингом хеттов и Ахийавы? А то, что с какого-то момента западную Анатолию прессовала эта самая Ахийава (или то, что из первоначальной Ахийавы постепенно выкристаллизовалось), достаточно очевидно. Не было бы этого — не было бы и Троянской войны.
Меньше всего пытаюсь ставить лыко в строку. Но если древнейшая сформировавшаяся западноанатолийская цивилизация была хаттской, то высоковероятно, что именно хаттский генезис порождал сопротивление данной цивилизации хеттским и ахийавским притязаниям. Те, кто не принимают эту гипотезу, должны сформулировать другую. Какую?
Какая еще малоазийская цивилизация, кроме хаттской, могла существовать в районе 3500 года до нашей эры и развиваться в течение следующего тысячелетия — до хеттских завоеваний? Кстати, само обнаружение малоазийского древнейшего культурного очага произошло достаточно поздно. По преимуществу, уже в XX столетии. До этого казалось, что древнейшие реально обнаруженные высококультурные очаги — удел неких южных земель (Египта, Шумера и так далее). Как мне представляется, обнаружение по факту малоазийского очага не привело к пересмотру тех глобальных моделей, которые были созданы в эпоху, когда об этом очаге ничего не знали. Просто этот очаг попытались вписать в модели предыдущей эпохи. И, может быть, в этом — одно из слабых мест современного археосоциокультурного моделирования.
Итак, в районе 2500–2200 годов до нашей эры существовала богатейшая Троя-2, ее разорили враги. На развалинах Трои-2 были последовательно воздвигнуты Троя-3 (2200–2050 до нашей эры), Троя-4 (2050–1900 до нашей эры) и Троя-5 (1900–1800 до нашей эры). В сущности, это, практически, одна Троя, причем можно говорить и о последовательном укреплении городской крепости, и об относительном социальном и культурном упадке по отношению к Трое-2.
Примерно в 1800 году до нашей эры Троя-5 опять была уничтожена пожаром. Тут же на ее развалинах возникает Троя-6, просуществовавшая с 1800-го по 1300 год до нашей эры. В этой Трое были построены новый царский дворец и новая крепость. Причем эта крепость была чуть ли не самой могучей и совершенной в западной Малой Азии. Стены ее были сложены из обтесанного камня и имели толщину от 4 до 5 метров. Крепость была дополнительно укреплена могучими башнями. Ученые до сих пор спорят о том, воевали ли ахейцы, описанные в «Илиаде» Гомера, с этой самой Троей-6 или же они воевали с Троей-7 (1260–1190 год до нашей эры), которая была возведена на месте Трои-6, пострадавшей от землетрясения. В любом случае твердо можно утверждать только, что либо Гомер повествует о войне против Трои-6, либо он повествует о войне против Трои-7.
Есть еще и Троя-8. Трою, разрушенную в ходе войны, которую живописует Гомер, восстановили не скоро. Греки заселили ее через несколько столетий после разрушения в Троянской войне. Возможно, новая Троя возникла уже при жизни Гомера. Ее чтили Александр Македонский и Юлий Цезарь, а также племянник Цезаря Октавиан, он же — великий император Август.
Но это уже — другая история с другими героями и другими сюжетами. То, что нас интересует, локализовано в интервале между Троей 1 и 2 и Троей 6 и 7. Этот интервал я предлагаю читателю в качестве единого целого потому, что именно его рассмотрение порождает высказанную мною выше хаттскую гипотезу.
Оговорю еще раз, что я не археолог и даже не специалист по древней истории. Я не провожу собственных раскопок и не занимаюсь скрупулезными рассмотрением раскопок, проведенных крупнейшими специалистами. Я двигаюсь по сложному лабиринту под названием «Корни западной идентификации». Причем я рассматриваю эти корни лишь постольку, поскольку они способны повлиять на нынешнюю и будущую идентификацию Запада. А значит, и на судьбу гуманизма.
Преследуя эти цели и избегая произвольных, околофантастических построений суперпредвзятого характера, я рассматриваю как достаточно известные, так и малоизвестные исторические сведения, добытые не мною, а авторитетными специалистами.
Согласно этим сведениям, которые читатель теперь может встраивать сам в описанную мною археологическую стратиграфическую колонку с девятью Троями, около 1900 года до нашей эры, то есть где-то на границе между Троей-4 и Троей-5, территорию, где была расположена Троя, захватили новые племена, занятые выращиванием лошадей. Предыдущие племена этим так интенсивно не занимались.
Почему я об этом говорю? Потому что Гомер всё время именует троянцев «конеборными».
Вот несколько примеров. Приам просит Елену сообщить троянскому совету старейшин сведения по поводу прибывших ахейских вождей. Елена сообщает Приаму эти сведения. Характеристику Одиссея, данную Еленой, подхватывает всё тот же Антенор, сообщающий о том, что он принимал в качестве послов Одиссея и Менелая. Приам продолжает расспрашивать Елену. Наконец, Приам получает некое предложение о разрешении возникшего конфликта с минимальными издержками для сторон. Вот это предложение:
Сын Лаомедонов, шествуй, тебя приглашают вельможи
Трои сынов конеборных и меднодоспешных данаев
Выйти на ратное поле, да клятвы святые положат.
Ныне герой Александр и с ним Менелай браноносец
С длинными копьями выйдут одни за Елену сразиться;
Кто победит — и жены, и сокровищ властителем будет...
Приам ужасается предложению, но садится на колесницу опять же вместе с Антенором и едет в стан ахейцев, где Менелай дает ему клятву ограничиться в войне с троянцами простым поединком с оскорбившим его Парисом, умыкнувшим Елену.
Я привожу этот пример только в связи с термином «конеборные». Он появляется у Гомера неоднократно.
Зевс распростер, промыслитель, весы золотые; на них он
Бросил два жребия Смерти, в сон погружающей долгий:
Жребий троян конеборных и меднооружных данаев...
Опять троянцев, как мы видим, называют конеборными. И так раз за разом. Диомед, например, предлагает старцу Нелиду, взойти на его колесницу и устремиться вместе с ним на «троян конеборных».
Одиссей, стремясь проникнуть в троянский лагерь, спрашивает осведомленного об устройстве этого лагеря человека:
Как же союзники — вместе с рядами троян конеборных,
Или особо спят? Расскажи мне, знать я желаю.
Критикуя великого Ахилла, Одиссей настаивает на том, что никто не должен укрываться между судов, а все должны пойти на жестокую битву, говоря об этой битве так: «Нет, на троян конеборных Ныне мы все пойдем и воздвигнем жестокую битву!»
О погребении Гектора говорится: «Так погребали они конеборного Гектора тело».
Специалисты утверждают, что Гомер мог давать такую характеристику обитателям Трои, только ориентируясь на известные ему древние сведения по поводу городов, которые хетты называли Вилусия и Труиса.
Они утверждают также, что и Вилусия, и Труиса захватывались хеттами, ибо входили в западноанатолийское антихеттское объединение. И что греческие племена (ахейцы, именуемые хеттами Ахайвой), действительно соединялись с хеттами против вилусийских, труисских и иных западноанатолийских общностей, сопротивлявшихся и ахейцам, и хеттам.
Но каковы могли быть эти общности? Конечно, к эпохе Гомера они уже не могли быть чисто хаттскими. Но все антихеттские и антиахейские малоазийские общности так или иначе должны были адресоваться к хаттским корням по одной причине — потому что других мощных корней в этом регионе просто не может быть.
Часто говорится о том, что реальная история Малой Азии и разного рода конфликтов тех или иных реальных родов и племен, ее населявших, — это одно, а великие гомеровские песнопения — это совсем другое.
Утверждающие это ссылаются на великие русские былины и предлагают любителям ориентации на древние источники представить себе, чем бы стала история древней Руси, если бы в ней надо было бы опираться на былины.
Но, во-первых, гомеровская «Илиада» — это не вполне былины. Да, это некий эпос, безусловно, сложно построенный и наполненный великими художественными обобщениями. Но этот эпос ставит перед собой более амбициозные задачи, нежели те, которые ставят перед собой былины.
Гомеровский эпос, по существу, заново конструирует древнегреческую историю. Он строит древнегреческую идентичность. Долгое время бытовали представления об эклектичности гомеровской «Илиады». О том, что она сочинялась разными певцами и, в сущности, не представляет собой единого развернутого произведения. Теперь такое представление большинством исследователей отвергается. Говоря «теперь», я имею в виду достаточно длинный период времени. Эклектичность «Илиады» перестала быть расхожим общепринятым утверждением уже в XIX веке. И она окончательно перестала быть таким утверждением в XX столетии. Хотя по привычке и сейчас некоторые говорят: «Подумаешь, Гомер! Это же сообщество певцов, каждый из которых гнул свою линию». Уже доказано, что линия едина. Что имеет место единство композиционных приемов, что автор (и именно автор, а не авторы) использует сложнейшие симфонические построения, повторяет и развивает темы, фокусирует повествование на определенных его узлах, отвергая прямую хронологическую описательность.
Всё это говорит в пользу возможности сопряжения исторических сведений и сведений, даваемых автором «Илиады». Хотя, конечно, нет ни окончательных вердиктов в этом вопросе, ни какой-либо возможности прямого использования «Илиады» в качестве исторического свидетельства.
А во-вторых — повторяю в который раз — нас «Илиада» и «Одиссея» Гомера или «Энеида» Вергилия интересуют больше, чем сухие исторические сведения, потому что мы занимаемся идентификацией. А идентификационное значение этих произведений, по которым учились столетиями и тысячелетиями, очень велико. Поэтому нельзя пренебрегать как приводимыми сведениями Гомера, так и некими фигурами умолчания, используемыми великим сотворителем великого мифа, создавшего великую цивилизацию или как минимум внесшего великую лепту в ее создание.
Гомер, во-первых, очевидным образом использует в отношении Антенора и его отца Эсиета некую очень показательную фигуру умолчания, не излагая историю данного рода и не возводя эту историю к определенным типам сакральности. А по поводу Энея и его отца Анхиза Гомер не использует такой фигуры умолчания и излагает всю историю рода со всеми подробностями.
То же самое повторяют почти все, кто развивает гомеровские сюжеты, комментирует эти сюжеты или, как Вергилий, претендует на принципиальное развитие сюжетных линий.
Поскольку в исследовании, которое я провожу, очень важна определенность авторской позиции, то я настаиваю на том, что фигура умолчания в вопросе об антеноровской родословной является высокозначимой или даже высочайше значимой. И что это значение напрямую связано с тем, что род Эсиета-Антенора:
а) очень почитаемый и чуть ли не сакральный (холм на могиле Эсиета вполне предполагает такой статус захороненного лица);
б) чужой основным троянским родам и
в) будучи чужим для основных троянских родов, этот род совсем не чужой для энетов, пафлагонцев и всего, что связано с этими не ахейскими и не хеттскими сущностями, притом что не ахейскими и не хеттскими в западной и северной Малой Азии могут быть только сущности хаттские (неохаттские, квазихаттские и так далее).
Дополнительным по отношению к гомеровской фигуре умолчания, используемой автором по отношению к Антенору и Эсиету, является гомеровский же настойчивый намек на неоднородность троянской элиты. Этот намек можно даже называть не намеком, а почти что утверждением. Хотя Гомер остерегается слишком выпукло описывать указанную неоднородность троянского правящего сословия.
И тем не менее, сообщая, например, о троянском совете, «смутном и шумном», происходившем на вершине Пергама, перед домом царя троянцев Приама, Гомер вкладывает в уста того же Антенора (которого рассматривает, повторяю, отнюдь не как второстепенного героя своего великого и судьбоносного произведения) некие указания на неоднородность элиты Трои.
Об этом «шумном» совете, где обсуждался вопрос о возвращении Елены Менелаю, в «Илиаде» говорится следующее:
Первый на нем Антенор совещать благомысленный начал:
«Трои сыны, и дарданцы, и вы, о союзники наши!
Слух преклоните, скажу я, что в персях мне сердце внушает:
Ныне решимся: Елену Аргивскую вместе с богатством
Выдадим сильным Атридам; нарушивши клятвы святые,
Мы вероломно воюем; за то и добра никакого
Нам, я уверен, не выйдет, пока не исполним, как рек я».
Вот что отвечает на это Антенору Парис, отклоняющий антеноровское разумное предложение:
«Ты, Антенор, говоришь неугодное мне совершенно!
Мог ты совет и другой благотворнейший всем нам, примыслить!
Если же то, что сказал, произнес ты от чистого сердца,
Разум твой, без сомнения, боги похитили сами!
Я меж троян, укротителей коней, поведаю мысли
И скажу я им прямо: Елены не выдам, супруги!
Что до сокровищ, которые в дом я из Аргоса вывез,
Все соглашаются выдать и собственных к оным прибавить».
Опять мы видим троянцев — укротителей коней. И убеждаемся, что для Гомера это не мелочь, а одна из используемых малых образностей, повторяемых многократно. Такое быть случайным не может. А еще мы видим, что Антенор обращается к «Трои сынам» и «дарданцам», и «союзникам нашим». Если бы были просто дарданцы и союзники — всё было бы понятно. Но есть отдельно сыны Трои и дарданцы. Причем, эту тему повторяет сам Приам, выступающий сразу после Париса. Вот что он говорит:
«Трои сыны, и дарданцы, и вы, о союзники наши!
Слух преклоните, скажу я, что в персях мне сердце внушает...».
То есть Приам просто повторяет ту же формулу с сынами, дарданцами и союзниками, которую произносит Антенор. Не желая цепляться к мелочам и идти по ложному следу, ведя по нему за собой читателя, я намерен тщательно разобраться в том, является ли эта формула случайной или нет.
(Продолжение следует.)
