Судьба гуманизма в XXI столетии
Даже самый краткий экскурс в историю Рима был бы чрезмерен, коль скоро нас интересует не Рим как таковой и даже не вся античность как таковая, а роль античности и Рима в формировании противоречивой западной идентичности. Но без каких-то исторических сведений по поводу становления Рима мы проблему западной идентичности во всей ее полноте высветить, конечно, не сможем. А потому я все-таки приведу вслед за географическими еще и наикратчайшие исторические сведения.
Жила-была древнейшая неолитическая Италия. Населенная крохотными туземными италийскими племенами, погруженная в догородскую/доцивилизационную деревенскую древность.
А вокруг этой самой дремлющей наидревнейшей Италии кипела другая — городская высокоразвитая — жизнь. Финикийская и крито-минойская. Эти две городские цивилизации — утонченные и одинаково ориентированные на морскую (талассократическую) систему обеспечения своего процветания и господства — как два спрута, протягивали свои щупальца, захватывая дремлющие туземные средиземноморские неолитические периферийные пространства. Италию — в том числе.
Будучи одинаково развитыми, сформировавшись в одно и то же древнейшее время (где-нибудь в районе 3000 года до н. э.), Финикия и минойский Крит не могли не конкурировать. А конкурируя, они не могли не обосновывать свою конкуренцию теми или иными священными обстоятельствами. Потому что времена были такие — любая конкуренция обосновывалась не национальными интересами, а этими самыми священными обстоятельствами.
Итак, две эти цивилизации жили, колонизировали неразвитые средиземноморские территории, италийскую в том числе, рассуждали о своем благом содержании и о неблагом содержании конкурента. И создавали на колонизируемых территориях: греческой, североафриканской, италийской, иберийской и так далее — разного рода поселения. При этом Италия оказывалась посередине между крайним Западом, каковым была в эпоху этих колонизаций Испания (она же Иберия), и передневосточной культурой. Которая для колонизаторов, не покушавшихся на более далекие восточные территории, выступала в качестве крайнего Востока.
Впрочем, критские и финикийские властелины моря осмеливались забираться и подальше Испании, славившейся своим плодородием и рудными богатствами. В поисках янтаря и олова эти властелины моря добирались аж до Британии, Ирландии, Шотландии, Дании и Швеции. Может быть, они добирались и подалее. Но по этому поводу нет сведений, которые можно признать достаточно достоверными. Хотя есть огромное количество сведений, не вполне обоснованно претендующих на подобную достоверность.
Итак, всё неолитическое, спящее или, точнее, дремлющее мы должны вывести за рамки своего рассмотрения хотя бы из соображений краткости. А выводя это всё за рамки, мы регистрируем в качестве первых цивилизационных (то есть не примитивно-неолитических, а более сложных) следов — следы тех или иных колонизаторов, создающих свои ячейки на пребывающей в дикости италийской земле. Прежде всего, конечно, в Сицилии.
Эти первые ячейки принято называть древнеатлантической культурой (прошу не путать с атлантизмом по Дугину). Средиземноморье как смешение крайне западной (или атлантической) культуры и крайне восточной культуры (она же передневосточная) — вот с чего необходимо начинать изложение исторического материала. Такое вот Средиземноморье — и слабые следы его присутствия в Италии.
Слабые-то они слабые... если всё сводить к материальному, так скажем, присутствию. С точки зрения такого присутствия, следы древней колонизации Испании намного мощнее. Только вот, как выяснилось, сводить всё к материальному присутствию невозможно. Потому что и минойский, и финикийский след в истории Рима имеют огромное значение. А в истории Испании имеют значение, близкое к нулю. Лично я не знаю более мощного доказательства того, что следы материального присутствия очень важны, но решающего значения не имеют. Если бы имели, мы бы с вами изучали древнюю Испанию как исток западной идентичности. Вместо этого мы изучаем Италию.
Расцвет древнеатлантической культуры, оставлявшей крохотные следы на теле некультурного Средиземноморья, италийского в том числе, совпадает с XII династией в Египте, царством Хаммурапи в Вавилоне и II городом Трои. Второй Кносский дворец на Крите будет построен уже в самом конце этого расцвета. А потом... Потом крах критского конкурента Финикии, ликование Финикии по поводу этого краха и начало новой колонизаторской эпохи в истории Италии, всё еще не проснувшейся от неолита. Эпохи финикийского преобладания.
Начиная с Х века до н. э., и уж точно в IX веке, это преобладание становится решающим. Прежде всего финикийцы окончательно оседлывают Испанию. Они ее и раньше оседлывали, но не с такой окончательностью. Гадес и Ликс — эти две крупнейшие южноиспанские колонии — дают финикийцам всё то, что ранее давал крито-минойцам их Тартесс (Тарсис) в пору расцвета древнеатлантической культуры. Добыча олова, серебра, меди... Роль главного посредника при торговле янтарем, слоновой костью, пурпуром... Вот что такое Гадес и Ликс для финикийцев в эпоху их преобладания в Средиземноморье.
На северном берегу Африки финикийцы в том же IX веке до н. э. основывают города Утику и Карфаген. Влияние финикийцев в Сицилии огромно. Ими основана целая серия городов: Панорм, Солунт, Мотиэ, Лилибей. Степень воздействия этой эпохи на развитие материковой Италии установить труднее. Но это развитие несомненно.
Третья эпоха колонизации — греческая. Греки захватывают южные и западные берега Италии, южные и восточные берега Сицилии. Первая греческая колония в Италии — город Киме в провинции Кампания.
В VIII веке до н. э. в Сицилии появляются греческие города Сиракузы, Гела и Акрагант. В то же время на юге Италии появляются греческие города Локры, Сибарис, Тарент и Кротон. Влияние греков на Италию уже в ту эпоху становится очень существенным. Гораздо более существенным, чем влияние минойцев и финикийцев. Италийское население усваивает греческую культуру, обычаи, нравы, религию.
Усваивает — и только? Неужели на самих Апеннинах нет ничего автохтонного, достойного именоваться «цивилизацией»? Да, ничего подобного нет в эпоху крито-минойской колонизации. Но в более поздние эпохи — неужели и тогда Италия полностью спит и находится только под чужим воздействием — финикийским и греческим?
Цивилизация, обнаруженная в Северной Италии в местечке Вилланова около города Болонья, датируется Х веком до н. э. Она получила название «культура Вилланова». Заявлять, что обитатели Виллановы вели неолитический «спящий» образ жизни, нет никаких оснований. Культура Виллановы — это культура бронзы и железа. Причем культура достаточно развитая. Налицо зачатки письменности. Литая и кованая бронза. Изделия из железа. Достаточно высокоразвитые керамические изделия. Налицо также и геометрические орнаменты, и могилы-колодцы, создатели которых ну уж никак не могут быть заподозрены в причастности к низкоразвитому неолитическому примитиву.
И наконец, древние предания, отождествляющие «виллановов» с умбрами, приписывают именно «виллановам» основание в Этрурии аж трехсот городов. То есть сначала появлялись родовые поселки-городища, но из них очень быстро возникали полноценные города, в которых выплавляли железную руду, занимались разного рода промыслами и так далее. Одни ученые называют эти италийские города высшей ступенью варварства, другие началом цивилизации. Но, пожалуй, лучше всех охарактеризовал эти италийские города Фридрих Энгельс в своей книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства». «Недаром, — написал Энгельс, обсуждая эти города, — высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни упираются уже в цивилизацию».
Справедливо ли отождествление «виллановов» с умбрами, осуществляемое в древних преданиях?
Умбры — это древний италийский народ, который, возможно, и помогал этрускам, но потом часть этих самых умбров (сабины) переместились на юг Апеннинского полуострова и, разместившись там, стали родоначальниками самнитов, одного из народов Италии, покорение которого стало важнейшим этапом становления Рима как общеиталийской державы.
Впрочем, обсуждать здесь волны индо-европейских переселений и сопричастность умбров второй волне этих переселений я просто не имею права. А вот то, что умбры теснейшим образом связаны с культурой Вилланова — это исторический факт, который надо оговорить. Потому что впоследствии римляне будут и соотноситься с культурой Вилланова, равно как и с этрусской культурой, которая что-то от Виллановы взяла, чем-то Вилланове обязана, как-то с ней связана и так далее. Будут римляне и воевать со всеми подряд — и с этими самыми этрусками, и с самнитами, которые порождены частью умбров, принадлежащих к Вилланове.
Но как всё это соотносится с «Энеидой» и порождаемой ею троянской идентичностью у римлян?
Прежде всего, следует указать, что история в подобных случаях подчинена мифу и его гениальному поэтическому переоформлению Вергилием. Ведь Вергилий-то один. И даже если возможность построения с его помощью троянской идентичности римлян замыслена императором Августом (а ведь речь идет о гениальном замысле, правда же?), то дело не только в том, что и как замыслено. Прежде всего, дело в том, как исполнено. Исполнение Вергилием заказа Августа при всей гениальности Августа делает Вергилия фигурой гораздо более грандиозной, нежели Август. Потому что кто был этот Август, чем он руководствовался, какова была его конкретная роль — тут всё, согласитесь, проблематично. А «Энеида» — вот она. То ли с Августом, то ли без него... Какое это имеет значение уже через какие-нибудь 500 лет? Все читают «Энеиду». И только очень немногие рассуждают по поводу того, кто ее заказал Вергилию и почему.
В формировании идентичности главное место занимает гениальность того, кто создает идентификационные произведения. Но создатель идентификационного произведения руководствуется не только пожеланием заказчика. Да и заказчик не так прост — как-никак речь идет о самом масштабном и тонком руководителе всемирного римского государства, каковым, бесспорно, является император Август. И заказчик, и исполнитель как-то соотносят с реальной историей свои «идентификационные чертежи».
И что же получается?
Ахейцы разрушили Трою в XIII веке до н. э. (в разных источниках датой разрушения называются то 1183, то 1209, то 1250 г. до н. э.). В это время Эней бежит из Трои и сколько-то времени странствует. Пора бы разобраться в деталях этого странствия. Троя разрушена. Эней прячется от врагов на горе Ида. Вместе с ним прячется отец Анхиз и его сын Асканий. Эней, Анхиз и Асканий уволакивают с собой изображения пенатов — богов-покровителей города Трои. Наступает зима. Вокруг Энея собираются немногие уцелевшие троянцы. Они строят корабли у подножия Иды. И весной, построив корабли, пускаются в море в поисках нового отечества.
Сначала они приплывают во Фракию. И там Эней хочет построить город. Но, начав украшать алтарь молодыми деревцами, он узнает страшную тайну: погибший сын Приама Полидор велит Энею бежать из корыстолюбивой и жестокой Фракии — страны, в которой совершены чудовищные злодеяния.
Эней рассказывает всё это своим спутникам. И спутники покидают Фракию. Покидая Фракию, плывут к Делосу, священному острову Аполлона. Царь Делоса Аний является одновременно прорицателем и жрецом Аполлона. Он старый знакомый отца Энея Анхиза. Троянцев он принимает с предельным дружелюбием. Но когда Эней спрашивает оракула, где именно следует возводить город, Аполлон устами оракула рекомендует Энею искать страну, которая является колыбелью праотцев Энея. «Ищите вашу древнюю мать», — вот в чем состоит рекомендация. Дающий такую рекомендацию бог утверждает, что если эта древняя мать будет найдена, то дом Энея окажется благословенным, а дети Энея и дети его детей будут владычествовать над всеми странами.
Но как найти свою древнюю родину-мать?
Отец Энея Анхиз, отвечая на этот вопрос, сообщает и своему сыну, и нам, идущим по следам его идентификационных странствий, наиважнейшие сведения. Поскольку сведения и впрямь имеют существенно идентификационный характер, то следует подробно процитировать первоисточник, то бишь всё ту же «Энеиду» Вергилия. В книге III Эней сообщает троянцам о том, какие именно рекомендации даны ему Аполлоном.
Фебов храм я почтил, из старинного строенный камня.
«Дай нам собственный дом, Тимбрей, дай стены усталым,
Трое дай новый Пергам, дай потомков и град долговечный
Нам, что от греков спаслись и от ярости грозной Ахилла.
Молви, за кем нам идти? Куда? И где поселиться?
Знаменье дай нам, отец, снизойди, вселись в наши души».
Итак, вначале Вергилий излагает, как именно и о чем просил Эней Аполлона, оказавшись в Делосе и посетив храм данного божества. После чего поэт приступает к описанию Энеем реакции божества на эту просьбу о защите многострадальных троянских беженцев.
Только лишь вымолвил я, как всё содрогнулось внезапно:
Фебово дерево — лавр, пороги, окрестные горы,
Дверь распахнулась сама, загремели треножники в храме;
Все мы простерлись ниц, и донесся голос до слуха:
«Та же земля, где некогда род возник ваш старинный,
В щедрое лоно свое, Дардана стойкие внуки,
Примет вернувшихся вас. Отыщите древнюю матерь!
Будут над всею страной там царить Энея потомки,
Дети детей, а за ними и те, кто от них народится».
Что ж, перспектива весьма заманчивая. Но куда надо вернуться троянцам? Где находится та земля, откуда возник их старинный род? Троянцы пытаются разгадать загадку Аполлона.
Один из вариантов разгадки предлагает отец Энея Анхиз. И при том, что этот вариант разгадки впоследствии оказалось необходимо существенно скорректировать, сведения, сообщаемые Анхизом, невероятно ценны в плане уточнения содержания так называемой троянской идентификации. Ведь не может же, в конце концов, Троя сама по себе быть идентификационным истоком для Энея и его предков. Троя для этого не подходит по многим причинам. Ее древность, как бы ни была она почтенна, должна быть чем-то дополнена. Нужна другая степень загадочности, таинственности. Всё это как раз присутствует в разгадке, предложенной Анхизом.
Тут, вспоминая отцов преданья древние, молвит
Старец Анхиз: «Узнайте, друзья, на что уповать вам:
Остров Юпитера — Крит — лежит средь широкого моря,
Нашего племени там колыбель, близ Иды высокой.
Сто больших городов там стоит, — обильные царства.
Если всё, что слыхал, я верно помню, — то прибыл
Славный предок наш Тевкр оттуда к пашням Ретейским,
Место для царства ища. Илион на высотах Пергамских
Не был еще возведен; в низинах люди селились.
Несколько слов о Тевкре. Миф о нем существует в нескольких вариантах. Нас интересует тот вариант, который связан с Критом. Согласно этому варианту, Тевкр вместе с другими обитателями Крита переселились в Троянскую область и перенесли туда культ Аполлона.
Остановившись на этой версии, продолжим изучение Вергилия.
Итак, некий предок Энея, Тевкр, зачем-то покинув Крит, оказался на троянской земле, то бишь на высотах Пергамских. Город Троя еще не был возведен. Обитатели троянских земель к моменту прибытия Тевкра селились в низинах. И отправляли определенные религиозные культы, якобы принесенные с Крита. Об этом прямо говорит Анхиз:
Матерь — владычица рощ Кибелы и медь корибантов,
Имя идейских лесов, нерушимое таинств молчанье,
Львы, в колесницу ее запряженные, — всё это с Крита.
Что же! Куда нас ведут веленья богов, устремимся,
Жертвами ветры смирим и направимся в Кносское царство.
Нам до него невелик переход: коль поможет Юпитер,
Третий рассвет корабли возле критского берега встретят».
Кибела — это фригийская богиня-мать (великая мать, мать-природа и так далее). Фригийцы — это балканская народность, несколькими волнами переселявшаяся с Балкан в район Трои. Фригийцы воевали на стороне троянцев против ахейцев.
Корибанты — это спутники богини Кибелы. Любой народ узнает чужих богов и богинь, проводя параллели между этими богами и богинями и своими собственными божествами. Когда культ Кибелы пришел в Грецию, греки узнали в чуждой им богине Кибеле даже не Гею, богиню земли, и не Деметру, а Рею — супругу Кроноса и мать Зевса, верховного бога греческого олимпийского пантеона. Погружаться в размышления о том, почему произошло именно такое узнавание, вряд ли стоит. Факт в том, что оно произошло. И что Кибелу в силу этого называли великой матерью богов. И соответствующим образом восхваляли. Позже — уже в эпоху дооформления великой римской державы — в Рим был торжественно перевезен особым посольством древний символ культа богини Кибелы, темноцветный камень (по всей вероятности, метеорит). Камень был перенесен из храма Кибелы, расположенного во фригийском городе Пессинунте, одном из главных малоазиатских центров поклонения Кибеле.
Перенесен был этот камень, если верить древним источникам, в 204 г. до н. э. С момента перенесения камня в Рим возник государственный римский культ богини Кибелы, которую в Риме называли Mater magna (Великая мать). Была установлена специальная особая коллегия жрецов Кибелы. Самим же римлянам вначале было запрещено принимать участие в обрядах культа Кибелы. И это несмотря на то, что культ был именно государственным. Позже, уже во времена римской империи, этот запрет был снят.
Итак, Анхиз призвал Энея и его спутников двинуться на Крит, являющийся их родиной-матерью, вспомнил при этом Кибелу и корибантов. Эней и его спутники откликнулись на этот призыв. И, погрузившись на корабли, помчались в Крит. И, прибыв туда, начали возводить город. Но не тут-то было. Люди начали строить новый город Пергамею, справлять свадьбы, благоустраивать жизнь. Но началась эпидемия. Вот что говорит Эней по этому поводу.
Мор на пришельцев наслал вредоносный воздух прибрежья:
Всходы, деревья и тот год смертоносный зараза губила.
Люди один за другим испускали дух иль в недуге
Тело влачили без сил, и пашни Сириус выжег,
Травы горели в лугах, не давал посев урожая.
Плыть в Ортигию вновь мне велит родитель и снова,
Море измерив, молить о милости Фебов оракул:
Где мытарствам конец и где искать повелит он
Помощи в горькой беде? Куда нам путь свой направить?
Ночь опустилась, и сон объял на земле всё живое;
Тут изваянья богов — священных фригийских пенатов,
Те, что с собой из огня, из пылавшей Трои унес я,
Мне предстали во сне, к изголовью приблизившись ложа:
Ясно я видеть их мог, озаренных ярким сияньем
Полной луны, что лила свой свет в широкие окна.
Итак, мы узнаем, что Эней забрал с собою не просто троянские пенаты, а священные фригийские пенаты. И что же эти пенаты сообщили будущему основоположнику римского государства? Они сообщили ему, что Аполлон был прав. Но был не вполне правильно понят.
Так они молвили мне, облегчая заботы словами:
«Тот же ответ, что тебе был бы дан в Ортигии Фебом,
Здесь ты услышишь от нас, по его явившихся воле.
Мы пошли за тобой из сожженного края дарданцев,
Мы на твоих кораблях измерили бурное море,
Мы потомков твоих грядущих до звезд возвеличим,
Городу их даруем мы власть. Но великие стены
Ты для великих создай. Не бросай же трудов и скитаний!
Должно страну вам сменить. Не об этих краях говорил вам
Делий; велел Аполлон не здесь, не на Крите селиться:
Место на западе есть, что греки зовут Гесперией,
В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
Взяли имя вождя и назвали себя «италийцы».
Не будем подробно разбираться с тем, кто такие мужи энотры. Это одно из италийских племен, прибывших из Греции в Италию. Тут важно не то, что делается акцент на энотрах, а то, что Энея посылают в Италию, утверждая при этом, что она является для его рода древней матерью даже в большей степени, нежели Крит.
Там исконный наш край: там Дардан на свет появился,
Там же Иасий рожден, от которых наш род происходит.
Теперь надо дать слово Павсанию, древнегреческому писателю и географу II века н. э., тому самому Павсанию, чье описание Эллады до сих пор считается непревзойденным, на которого ориентировался при своих раскопках знаменитый Шлиман. Вот что сообщает нам по поводу Иасия этот самый древний авторитет в своем произведении «Описание Эллады»:
«Относительно олимпийских состязаний элейские знатоки древностей рассказывают, что вначале на небе царствовал Кронос и что в Олимпии был сооружен Кроносу храм тогдашними людьми, которые назывались золотым поколением. Когда родился Зевс, то Рея поручила охрану ребенка Идейским дактилям, которых также называли и Куретами; они пришли из критской Иды, и их имена были — Геракл, Пеоней, Эпимед, Иасий и Идас».
Итак, род Энея происходит не просто от какого-то критянина, пусть и весьма сановитого. Он происходит от Иасия, который является одним из Куретов Реи.
Другой священный предок, на которого указывают пенаты, имеющие, как мы теперь убедились, фригийское происхождение (то бишь связанные с Кибелой) — это Дардан. Согласно древнегреческой мифологии, Дардан — это сын Зевса и плеяды Электры. Основная версия мифа о Дардане гласит, что он родился на Самофракии, то бишь на острове, расположенном между восточным побережьем Греции и западным побережьем Малой Азии. Самофракией остров назван потому, что есть другой остров Самос: мол, не путайте наш фракийский Самос с этим обычным Самосом. На острове Самофракия с древнейших времен исполнялись знаменитые кабирские мистерии. Исполнялись они в святилище великих богов (сегодня местечко, где они исполнялись, называется Палеополис).
По преданию, именно на Самофракии был зачат Александр Македонский. В 70 г. н. э. Самофракия стала провинцией Римской империи, но — внимание! — из особого уважения к кабирским мистериям римляне предоставили Самофракии автономию. Такие политические дары римляне делали крайне редко. А значит, кабирские мистерии были для них невероятно значимы. Что же это за мистерии?
Открываем «Историю» знаменитого античного автора Геродота (ок. 484 до н. э. — ок. 425 до н. э.) и в Книге II, названной «Евтерпа», читаем:
«Вообще почти все имена эллинских богов происходят из Египта. А то, что эти имена варварского происхождения, скорее всего — египетского, это я точно установил из расспросов. Ведь кроме Посейдона, Диоскуров (о чем я заметил выше), Геры, Гестии, Фемиды, Харит и Нереид, имена всех прочих эллинских богов были известны египтянам. Я повторяю лишь утверждение самих египтян. А прочие боги, имена, которых, по словам египтян, им неизвестны, получили свои имена, как я думаю, от Пеласгов, кроме Посейдона, который происходит из Ливии. Ведь первоначально ни один народ не знал имени Посейдона, кроме ливийцев, которые издревле почитали этого бога. Однако у египтян нет обычая почитать героев».
Обращаю внимание читателей на два обстоятельства.
Первое — это пеласги. О них мы еще будем говорить подробно.
Второе — это получение Геродотом сведений из египетских первоисточников. Геродот еще мог поговорить с теми египтянами, которые без натяжки могли быть названы носителями древнеегипетской традиции. Позже такие носители древнеегипетской традиции исчезли. Древнеегипетская цивилизация окончательно оказалась мертвой. И могла быть обсуждаема только в качестве таковой. То есть обсуждать можно было произведения древнеегипетского искусства, архитектуры, скульптуры, древнеегипетские тексты. Но ни о каком расспрашивании аутентичных носителей древнеегипетской традиции (мол, расскажите нам, что значит это, это и это) речи быть не могло. Древнегреческий философ Платон мог общаться с такими аутентичными носителями традиции. Отец истории Геродот — тоже, хотя с большей натяжкой, потому что жил позднее. А наши прапрапрадеды уже не могли. Поэтому мнение Геродота представляется особенно важным.
Так что же пишет Геродот по поводу пеласгов и египтян (притом, что это две совершенно разные темы)?
«Эти и еще много других обычаев, о которых я также упомяну, эллины заимствовали у египтян. Напротив, обычай изображать Гермеса с напряженным членом эллины восприняли не от египтян, а от пеласгов (опять эти пеласги — С.К.). Первым эллинским племенем, перенявшим этот обычай, были афиняне, а от них переняли уже всё остальные. Ведь в то время, когда афиняне уже считались эллинами, пеласги поселились в Аттической земле. (Аттика — буквально «прибрежная страна», юго-восточная область Средней Греции, соединительное звено между Балканским полуостровом и архипелагом — С.К.) Почему с тех пор и население Аттики также стало считаться эллинским. Всякий, кто посвящен в тайное служение Кабиров, совершаемое на Самофракии и заимствованное от пеласгов, тот поймет меня. Ведь Самофракию прежде населяли те пеласги, которые впоследствии поселились среди афинян, и от них-то самофракийцы переняли эти таинства. Итак, афиняне первыми из эллинов стали делать изображения Гермеса с прямо стоящим членом и научились этому от пеласгов. А у пеласгов было об этом некое священное сказание, которое открывается в самофракийских мистериях. В прежние времена, как я узнал в Додоне (Додона — древнегреческий город в Эпире, где находился оракул при храме Зевса, упоминаемый в гомеровской «Илиаде»; название Додоны дано по имени Океаниды, возлюбленной Зевса — С.К.), пеласги совершали жертвоприношения богам, вознося молитвы, но не призывали по именам отдельных богов. Ведь они не знали еще имен богов. Имя же «боги» (yeoi) пеласги дали им потому, что боги установили (yentew) мировой порядок и распределили все блага по своей воле. Только спустя долгое время они узнали из Египта имена всех прочих богов (кроме имени Диониса, с которым познакомились гораздо позднее). Потом они вопросили об этих именах оракул в Додоне (ведь это прорицалище считается древнейшим в Элладе, и в то время было единственным). Так вот, когда пеласги вопросили оракул в Додоне, следует ли им принять имена богов от варваров, оракул дал утвердительный ответ.
С этого-то имени пеласги стали при жертвоприношениях употреблять имена этих богов. А от пеласгов впоследствии их переняли эллины».
Я так подробно цитирую слова Геродота о пеласгах потому, что такие темы можно обсуждать, только укореняясь в аутентичных древних текстах. Ведь для древних авторов пеласги еще являются чем-то вполне живым и конкретным. И уже хотя бы поэтому древние авторы не могут осуществлять произвольных спекуляций на пеласгической теме.
Кроме того, древние авторы вообще не склонны к произвольным спекуляциям. А ведь именно на этих спекуляциях, к сожалению, построено очень многое из того, что написано о пеласгах в новые и новейшие времена. Итак, давайте подробно ознакомимся с мнениями авторитетных древних авторов о пеласгах. Об этих, видимо, и впрямь наидревнейших поселенцах Апеннинского полуострова, вытесненных впоследствии новыми италийскими народностями или растворенных в этих народностях.
Ну, может ли быть более авторитетный источник, чем Гомер?
В его великой «Илиаде» пеласги упоминаются как союзники Трои. Их главным городом названа Ларисса. По-видимому, это город в Фессалии, на востоке Центральной Греции. Впрочем, в Греции и соседних странах есть несколько городов с таким названием. Упоминаются пеласги и в каталоге троянских союзников, и в показаниях захваченного ахейцами троянского лазутчика Долона. А еще упоминается вождь пеласгов, который гибнет во время боя за тело Патрокла. Зовут этого вождя Гиппофоой.
В «Илиаде» упоминается также при описании земель, которыми владеет Ахилл, некий «пеласгический Аргос», который отличается от Аргоса, расположенного на греческом Пелопоннесе. Этот не обычный, пеласгический, Аргос расположен в южной Фессалии. Нахождение там пеласгического Аргоса делает более правдоподобной гипотезу о том, что гомеровские упоминания Лариссы имеют отношение к Лариссе, расположенной в Фессалии.
Упоминается в «Илиаде» и Зевс Пеласгийский. Тот самый Зевс, чей культ существовал в Додоне, о которой повествует Геродот.
От «Илиады» переходим к «Одиссее».
В ней пеласги упоминаются среди народов, населявших Крит. Другие народы, населяющие Крит — это этеокритяне, ахейцы, дорийцы, кидоны. Специалисты обращают внимание на то, что и Гомер, и те, кто шли по его следу, делают различие между пеласгами и теми критянами, которые создали великую древнюю минойскую цивилизацию. И что по этой причине никакого непреодолимого противоречия в критском и пеласгическом генезисе Энея и его предков нет. Предки могли приехать в Трою с Крита и при этом быть пеласгами, переехавшими на Крит из той же Италии. Буквально об этом и говорят Энею пенаты, когда, потерпев фиаско на Крите, он снова вопрошает оракула.
Античный историк Страбон сообщает нам о том, что пеласгов упоминает не только Гомер, но и конкурирующий с ним Гесиод. Причем Гесиод утверждает, что мифический Пеласг, этот предок народа пеласгов, был рожден из земли в Аркадии. И что он был отцом Ликаона, царя Аркадии.
Тут очень важна Аркадия — эта загадочная и очень много значащая для западной идентичности центральная область Пелопоннеса, получившая свое название, видимо, по той причине, что в древности на ее возвышенностях действительно было много медведей. Древнегреческая мифология ведет название Аркадии от Аркада, сына Зевса и Каллисто. Аркадия — это единственная часть Пелопоннеса, которой не коснулось переселение дорийцев. И именно эта часть сохранила своих древних, буквально пеласгических, обитателей.
Поэт Асий Самосский, живший аж в VIII веке до н. э., то есть задолго до всех классических античных поэтов, упоминает Пеласга как первого человека, рожденного на земле. Он говорит: «Богоподобный Пеласг на горах высоколесистых черной землею рожден, да живет здесь племя людское». Этот фрагмент цитирует уже обсуждавшийся нами Павсаний, настаивавший на том, что Пеласг жил в Аркадии. Хотя Асий Самосский ничего об этом не говорит.
Много говорит о крае пеласгов, земле пеласгов великий Эсхил в своей пьесе «Просительница». При этом царя Пеласга, правящего пеласгами, Эсхил называет «сыном Палайхтона» («древней земли»).
Упоминают пеласгов и Софокл, и Эврипид, и другие.
Если перейти от просто древних и совсем древних поэтов к более поздним (хотя тоже древним) историкам, то выясняется, что вновь и вновь Фессалия именуется Пеласгией. Так она именуется, например, в сочинении Гекатея Милетского (вторая половина VI — первая половина V века до н. э.). Тоже, между прочим, достаточно древний источник. А в таких вопросах чем древнее, тем авторитетнее.
И Акусилай (живший в VI веке до н. э.), и Ферекид Леросский (живший в V веке до н. э. т цитируемый Дионисием Галикарнасским) дают примерно сходные сведения о пеласгах. Двигаясь от наиболее древних источников в сторону источников менее древних, но всё же древних, мы доходим до Геланика Лесбосского, жившего в V веке до н. э. Именно этот автор впервые дал важные для нас сведения о переселении пеласгов в Италию, поставив знак равенства между пеласгами и тирренами. То есть этрусками.
Согласно этому автору, пеласги были изгнаны эллинами из Греции и переплыли на кораблях в северо-восточную Италию. Там они захватили город Кратону и, двигаясь оттуда, завоевали целую область Италии, названую Терренией или Этрурией.
Геродот говорит о пеласгических аркадцах, внося свою лепту в тему специфической загадочности Аркадии. «Афиняне, — пишет Геродот, — изгнали пеласгов из Аттики. Справедливо или нет они поступили, этого я не знаю. И могу лишь передать, что рассказывают другие. Именно Гекатей, сын Гегесандра, в своей истории утверждает, что афиняне поступили несправедливо. Они ведь отдали свою собственную землю у подошвы Гиметта для поселения пеласгам в награду за то, что те некогда возвели стены вокруг Акрополя. Когда же афиняне увидели, что эта прежде плохая и ничего не стоящая земля теперь прекрасно возделана, их охватила зависть и стремление вновь овладеть этой землей. ... Итак, изгнанные пеласги переселились в другие земли, в том числе и на Лемнос».
Специалисты утверждают, что впоследствии все древние циклопические стены (в Аргосе, Микенах, Афинах и так далее) стали называть пеласгическими. Пеласгия и Аркадия... Аркадия как коренная земля пеласгов... Изгнание ахейцами пеласгов, разбрасываемых по разным территориям... Готовность пеласгов по этой причине сражаться с троянцами против ахейцев... Вот основные пеласгические сюжеты.
Если верить Дионисию Галикарнасскому, то пеласги — это народ-скиталец. Они были изгнаны ахейцами из Пелопоннеса и переселились в Фессалию. Оттуда их тоже изгнали, и они переместились — кто на Крит, кто на Кикладские острова, кто в другие места. Основным местом, куда они переселились после этого очередного несчастья, является для Дионисия Галикарнасского всё та же Додона.
Но и там пеласги, как он считает, не укрепились по-настоящему. Вскоре они пересекли море и обосновались в Италии, основав много городов, включая ту Лариссу, которую мы уже упоминали. В отличие от греческих авторов, для которых пеласги и этруски — это одно и то же, Дионисий Галикарнасский делает между ними различие и считает, что этруски мягко заместили ослабевших пеласгов. Именно за эту оценку Дионисия критикуют авторы, убежденные в том, что этруски и пеласги — это одно и то же.
Диодор Сицилийский колеблется в вопросе о том, на каком этапе пеласги оказались на Крите. Он приводит две версии. По одной из них, пеласги не являются на Крите относительно поздними его обитателями. Аркадия и Арголида считаются прародиной пеласгов очень многими древними историками. Фактически это можно считать их консенсусной точкой зрения.
Обсудив пеласгов, мы можем вернуться к кабирской теме, поднятой всё тем же Геродотом.
Так что же имел в виду Геродот, говоря о тайном служении кабиров, совершаемом на Самофракии и заимствованном от пеласгов?
Трудно свести все сведения о кабирах к одному знаменателю. Ясно одно — что речь идет о божествах так называемого хтонического происхождения. То есть о божествах, связанных с культом матери-земли. Очень часто говорится о том, что кабиры унаследовали свою мудрость от бога Гефеста, этого великого кузнеца, входящего в пантеон олимпийских божеств, но явно имеющего более древнюю природу. Постоянное сплетение культа кабиров с разного рода культами, чьи поклонники в конечном счете, конечно же, чтят великую мать в разных ее обличьях, не вызывает сомнений. Количество кабиров не определено. И колеблется от двух до семи. В олимпийской мифологии кабиры рассматриваются как древние хтонические божества, присутствовавшие при рождении Зевса и входившие в окружение великой матери Реи — супруги Кроноса, съедавшего всех своих детей, дабы они его не свергли. Именно кабиры спрятали Зевса и помешали Кроносу съесть его. Впоследствии Зевс сверг своего отца Кроноса и воцарился на Олимпе.
Итак, в этой важной для нас редакции нет никакой разницы между кабирами и уже обсуждавшимися нами корибантами. Теми самыми корибантами, которых поминает Анхиз, трактуя определенным образом сообщения оракула Аполлона и призывая троянцев двинуться на Крит. Формально Анхиз совершил ошибку, а по существу нет. Потому что, двигаясь в Италию, а не на Крит, Эней соединялся с пеласгической стихией, весьма близкой, как мы видим, к стихии критской с ее матерью Кибелой, корибантами и так далее. В каком-то смысле, что пеласгийские кабиры, что критские корибанты... Эней стремится воссоединиться с весьма древней и загадочной сущностью, являющейся для него идентификационной праматерью. Что же это за сущность?
(Продолжение следует)
