Судьба гуманизма в XXI столетии
Итак, нас интересуют сведения о взаимодействии Жуковского и Гёте. При этом нам нужны только те сведения, которые можно почерпнуть из безусловно авторитетных источников, таких, как А. Н. Веселовский.
Но могут ли эти сведения сами по себе сообщить нам что-то по-настоящему значимое? К сожалению, нет. Потому что такие сведения абсолютно необходимы и при этом категорически недостаточны. Потому что без знания некоторых деталей российской общественной жизни в исторический период, предшествующий жизни и деятельности интересующего нас Жуковского, а также в исторический период, когда развертывалась эта интересующая нас деятельность, сведения о взаимодействии Жуковского и Гёте потеряют существенную часть своего, крайне важного для нас, содержания.
Поэтому мне, увы, придется проинформировать читателя об этих самых деталях российской общественной жизни в оговоренную мною выше эпоху. Говоря о деталях этой жизни, я имею в виду отдельные фигуры, а также целые семейства, чье влияние на общественную жизнь было очень велико. Эти фигуры никогда не были в фокусе общественного внимания. Потому что в фокусе общественного внимания оказывались фигуры, повлиявшие на историю России, а не на те игры, которые вела элита России. Мы вновь вынуждены обсуждать тему соотношения истории (или исторического духа) как животворящего источника, связанного с народной жизнью, и теми интеллектуальными группами, которые были ориентированы именно на эту жизнь. Такие группы в истории тогдашней России носили существенно антивластный характер. Они описаны как лидером большевиков Лениным в его краткой, но очень емкой статье «Чествуя Герцена», так и антибольшевистским философом Бердяевым в его гораздо менее емкой, но гораздо более длинной книге «Истоки и смысл русского коммунизма».
В принципе, никакой разницы — представьте себе, ну совсем-совсем никакой — между сведениями, сообщаемыми Лениным и Бердяевым, нет как нет. А поскольку Ленин написал свою статью в 1912 году, а Бердяев свою книгу — в 1938 году, то книга Бердяева является своего рода «параплагиатом» со статьи Ленина. То есть буквальным плагиатом, дополняемым этаким философствующим букварем, рассчитанным на иностранца, ничего не знающего о России. Говорится, например, «Радищев» — и дальше даются самые банальные сведения, дополняемые философской размазней на тему о русском мессианстве.
Но я здесь не о Ленине и не о Бердяеве. Я о тех, кто любил народ, стремился улучшить его горькую долю, был тем самым настроен и революционно, и антиэлитно (даже если сам принадлежал к элите). Этих художников, публицистов, гражданских активистов и революционеров знали и любили широкие массы так называемых разночинцев, сформировавшие систему общественных авторитетов еще в досоветской России. А уж в Советской России эта система авторитетов была окончательно дооформлена и высечена на гранитных идеологических и политических скрижалях.
Так возникли главные авторитеты досоветской эпохи — Радищев, декабристы, Герцен, Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Некрасов и так далее. В эту систему авторитетов с трудом входили Достоевский и Толстой. Полагалось вводить в нее Пушкина и Лермонтова. Но введение в список осуществлялось по принципу революционности и антивластности. Пушкину многое прощали за «самовластительного злодея». И прощая, смотрели сквозь пальцы на его «Нет, я не льстец, когда царю...» То же самое — с Лермонтовым.
Это не значит, что из списка важнейших лиц, формировавших образ эпохи, вычеркивались Карамзин, Жуковский, Державин, Херасков, Батюшков и другие. Они не вычеркивались из этого списка. Кто-то попадал аж в школьные учебники — как в качестве лица, значимого в силу своей деятельности (тот же Жуковский), так и в качестве лица, упоминаемого подлинными титанами (пушкинское «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил»).
Но для тех, кто в значительной степени формировал интеллектуальный, да и политический рельеф российской элиты обсуждаемой эпохи, но не играл определяющей роли в народной, собственно исторической культурно-общественной жизни, получающей свое осмысление в разночинной среде, уделом было фактически полное забвение. Это касалось и досоветской, и советской эпохи. А в постсоветскую оказалось как-то не до того. Как сказал мне один из деятелей этой эпохи, возникло единственное по-настоящему значимое занятие под названием «бабки».
Вот и приходится теперь сообщать сведения, касающиеся людей очень важных с точки зрения элитных игр той эпохи, но, в общем-то, почти вычеркнутых из общественной памяти. Один из таких людей, без обсуждения которых слишком многое в интересующем нас вопросе окажется нераскрытым, — Иван Петрович Тургенев (1752–1807).
Иван Петрович вплоть до 1789 года служил в войсках и при увольнении с военной службы был переведен из полковника в бригадиры. (Справка: бригадир — это звание, введенное Петром I и упраздненное Павлом I; оно выше полковника и ниже генерал-майора.)
Иван Петрович — один из наиболее официализированных, если так можно выразиться, масонов России. То есть это такой масон, который и сам отнюдь не держит свое масонство в глубокой тайне, и для современников своих очевиден именно в этом качестве.
Друг Ивана Петровича — Николай Иванович Новиков (1744–1818). Новиков издавал сатирические журналы («Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек»), протестовал против преклонения перед иностранщиной, занимался в пику этой иностранщине изучением древнерусской, свободной от этой иностранщины русскости. Одновременно Новиков почитал Петра Великого. В масоны он вступил тогда, когда основной масонской системой была система, именуемая елагинской.
Иван Перфильевич Елагин (1725–1794) — это еще одна полузабытая фигура из числа тех, кто не вошел в основные общественные скрижали. Иван Перфильевич — историк, поэт, государственный деятель, крайне близкий к Екатерине Великой. Екатерина говорила про него, что он «хорош без пристрастия». Она сделала Ивана Перфильевича приближенным малолетнего наследника престола Павла. Вот еще один наставник наследника — всё из того же «дружного коллектива».
Иван Перфильевич был масоном с юных лет. И это вызывало определенное напряжение в его отношениях с Екатериной. Но не помешало тому, чтобы Елагин, например, стал владельцем острова в Петербурге, известного как Елагин остров.
Елагин считается одним из родоначальников славянофильства. Одно время его секретарем был знаменитый Денис Иванович Фонвизин (1745–1792) — создатель русской бытовой комедии. Фонвизин, вошедший в основные общественные скрижали, в отличие от Елагина (как-никак — создатель знаменитых «Недоросля» и «Бригадира»), почитал Елагина до конца своей жизни.
Что касается Елагина, то он был не только выдающимся масоном, но и горячим почитателем знаменитого Калиостро (1743–1795). Калиостро, он же — Джузеппе Бальзамо, — известный мистик и авантюрист конца XVIII столетия, обсуждать которого здесь я не имею возможности. Достаточно того, что нам пришлось от И. П. Тургенева двинуться в сторону Н. И. Новикова, а от Н. И. Новикова — в сторону И. П. Елагина. Напоминаю, что Елагин в данном случае важен для нас лишь постольку, поскольку его именем названа некая масонская система, именуемая елагинской. Что же это за система?
Елагин, двигаясь по ступеням масонской иерархии, в итоге получил звание провинциального Великого Мастера. Провинциальный Великий Мастер — это лицо, председательствующее на собраниях Великой Ложи, она же — «Великий Восток», она же — головная организация, объединяющая «голубые» («Иоанновские») масонские ложи. Получив данное звание, Елагин этим не удовольствовался и стал одним из основных масонов, вводивших в Российской империи шведскую масонскую систему строгого наблюдения, достаточно резко отличающуюся от «Великого Востока».
Шведская система используется в скандинавских масонских ложах и в «Великой земельной ложе» вольных каменщиков Германии. Речь идет о христианской ориентации масонства, о максимальной закрытости этого масонства, об иерархии из десяти градусов, о построении масонской организации как ордена. В рамках этого масонства считается, что оно берет свое начало от христианских рыцарей прошлого, в том числе от Ордена Святого Иоанна в Иерусалиме. Великие мастера в рамках шведского масонства веками принадлежали к королевскому дому Швеции. Шведские масонские ложи делились на низшие (именуемые «Иоанновскими»), высшие (именуемые «Андреевскими») и Верховный капитул. Великий мастер в рамках этой иерархии управлял только масонскими градусами с первого по шестой. Высшими градусами управлял Мудрейший Мастер ордена.
Вот, пожалуй, тот минимум сведений, который нужен для того, чтобы фраза «Новиков вступил в масоны тогда, когда основной масонской системой была система, именуемая елагинской», не была для очень многих абракадаброй и, напротив, задавала бы читающему хоть какую-то систему координат.
Как я уже поведал читателю, этот самый Новиков, без краткого обсуждения которого неясна фигура И. П. Тургенева, начинал свою масонскую деятельность в елагинской системе. Но вскоре он перешел в некое «истинное масонство», именуемое системой Рейхеля и заявлявшее о том, что оно, в отличие от прочих масонств, «полностью обращено на нравственность и самопознание».
В 1779 году уже обсуждавшийся нами Херасков, являвшийся на тот момент куратором Московского университета, предложил Новикову взять в аренду университетскую типографию и издавать «Московские ведомости». Новиков проявил себя как блестящий издатель и организатор типографского дела. Он резко поднял авторитет «Московских ведомостей» и других изданий. Несколько раз Новикова пытались привлечь к ответственности за его сомнительную деятельность. Первым, кому пытались вменить роль гонителя Новикова, был Московский архиепископ Платон. Но Платон отказался от этой роли, заявив: «Молю всещедрого бога, чтобы во всем мире были христиане таковые, как Новиков».
Следующим гонителем Новикова был князь Прозоровский (1733–1809), генерал-фельдмаршал, так называемый московский главнокомандующий, руководивший разгромом масонского кружка Новикова. По приказу Прозоровского, Новиков был арестован. По указу императрицы, он был заключен в Шлиссельбургскую крепость на пятнадцать лет, обвинен в сношениях с герцогом Брауншвейгским (которого мы уже обсуждали). Новиков провел в Шлиссельбургской крепости четыре с половиной года и был освобожден из крепости императором Павлом I в первый же день восшествия на престол. Напоминаю, что наставником Павла I был уже обсужденный нами Иван Перфильевич Елагин, в ложе которого Новиков начинал свою масонскую деятельность.
Именем Николая Ивановича Новикова, известного своими антикрепостническими настроениями и своим специфическим, лишенным негативного отношения к Петру Великому славянофильством, названа современная российская масонская ложа «Николай Новиков», учрежденная 30 августа 1991 года.
С 15 по 17 октября 2012 года в Москве, в Библиотеке иностранной литературы им. М. Рудомино, под эгидой главы этой библиотеки Е. Ю. Гениевой прошла международная конференция «Россия и гнозис. Судьбы религиозно-философских исканий Николая Новикова и его круга».
Я сообщаю об этом читателю, руководствуясь двумя мотивами.
Первый — связать дела давно минувших дней с днем сегодняшним.
Второй — наполнить свою адресацию к Новикову каким-то объективным содержанием, причем исходящим от почитателей Новикова, а не от его хулителей.
Третьего мотива, который некоторые хотят навязать всем исследователям масонской тематики, у меня не было и не будет. Я считаю масонство одним из явлений мировой и российской элитной жизни, одной из форм самоорганизации элиты. Есть масса других форм. Само масонство крайне разнообразно. Причитать по поводу зловещего масонского заговора я считаю делом глупым и недостойным.
Так что же говорят о Новикове сегодня российские элитные почитатели этого мыслителя и философа?
Приведу несколько цитат. С первым приветственным словом к участникам обсуждаемой нами конференции обратилась госпожа Эстер Ритман. Вот что она сказала:
«Как директор амстердамской Библиотеки Герметической философии Й. Ритмана, я хотела бы обратиться к вам со словами благодарности за эту очень важную инициативу — конференцию о гнозисе в России. И в этой связи нельзя не вспомнить о давней связи между Библиотекой Ритмана и Библиотекой М. Рудомино. Я была под впечатлением и воистину очарована, когда мы в 1993 году впервые приехали сюда на выставку «500 лет Гнозиса», и у нас была возможность презентовать каждую книгу из нашей коллекции, воспроизводящую традицию Гнозиса <...> Как вы знаете, я также являюсь членом международного попечительского совета Библиотеки иностранной литературы и нахожусь в тесном контакте с Александром Петровым и, конечно, с госпожой Гениевой. <...>
Мы хотим организовать онлайновое исследовательское сообщество для всех заинтересованных исследователей и призвать их вносить свою лепту в форме новаторских исследовательских статей по основным направлениям, собранным в нашей библиотеке. Каковыми являются герметизм, мистицизм, AKMI, розенкрейцерство, гнозис, эзотеризм, а также по широкому кругу таких тем, как суфизм, теософия, антропософия, каббала (у нас собрана фундаментальная коллекция книг по христианской и еврейской каббале)».
Если, опять же, найдутся желающие в этой моей цитате, взятой с официального сайта, обнаружить некую охоту на ведьм вообще и Ритманов в частности, то пусть эти желающие ищут себе других охочих до подобных охот. Мне кажется, что собирание текстов по указанной тематике является делом вполне достойным, а обсуждение этой тематики интеллектуально необходимо.
Все, что меня интересует в данном случае, — это конкретный смысловой вектор (а не демонизация происходящего). Я Гёте занимаюсь, а не охотой на ведьм. Да и Гёте занимаюсь лишь постольку, поскольку меня интересует судьба гуманизма в XXI столетии.
Следующим выступающим с приветственным словом был Йоост Ритман, создатель Библиотеки Ритмана, бизнесмен из Амстердама, коллекционер-букинист, создатель Института Ритмана. И, опять же, я не осуждаю, а, наоборот, приветствую создание библиотеки эзотерической литературы, в которой этот подвижник собрал 21 тысячу произведений. И слова Ритмана привожу только для того, чтобы опять же доопределить интересующий меня смысловой вектор.
Йоост Ритман говорит: «Я не хочу добавлять много слов, но для меня огонь, дух России — это вечный огонь. Этот огонь пришел ко мне в 1990 году в личности господина Вячеслава Иванова, в то время — директора ВГБИЛ (Библиотеки иностранной литературы — С.К.)». Кто такой Вячеслав Иванов, знают многие. И тем не менее я приведу минимум необходимых биографических сведений.
Вячеслав Всеволодович Иванов (1929 г. р.) — советский и российский лингвист, семиотик, антрополог, академик РАН по Отделению литературы и языка, профессор, директор Института мировой культуры МГУ, директор Русской антропологической школы, профессор Калифорнийского университета, член многих иностранных академий и философских обществ. Много занимался семиотикой славянской культуры. Является одним из создателей «теории основного мифа», суть которой в том, что основным в индоевропейской мифологии является миф о борьбе антропоморфного божества-громовержца с хтоническим змеем. В качестве заметки на полях могу сказать, что этот выдающийся ученый является одним из главных путинофобов в интеллектуальной среде и широко известен своими яростными проклятиями в адрес нынешнего главы российского государства. Данная заметка на полях ничего не означает в плане моего отношения к интеллектуальной деятельности В. В. Иванова.
Я не являюсь ни поклонником, ни хулителем его разнообразной исследовательской деятельности. Я всего лишь констатирую, что для основателя Библиотеки эзотерической литературы господина Ритмана В. В. Иванов является не просто выдающимся исследователем, а носителем некоего «огня», как-то связанного с «огнем» вполне уважаемого мною Новикова. Я всего лишь хочу знать, что это за огонь. Потому что когда говорят об огне, то имеют в виду духовный, а не интеллектуальный вектор. И что это за вектор?
Заметьте, я ничего не хочу реконструировать и додумывать. Я просто вчитываюсь в материалы интересующей меня конференции и еще раз оговариваю, во избежание разного рода недоразумений, что к проведению этой конференции отношусь сугубо позитивно.
Следующим приветствующим является Александр Петров, исполнительный директор ВГБИЛ. Это поэт и переводчик, родившийся в 1938 году в Сербии в семье русских эмигрантов первой волны. Его отец, Николай Иванович, был артиллерийским офицером в белой армии. А его дядя, Александр Иванович, был полковником Красной Армии, репрессированным по делу Тухачевского. Жена А. Петрова, Кринка Видакович-Петрова, — бывший посол Сербии в Израиле, специалист по культуре сефардских евреев. Сам Петров — известный сербский поэт, пишущий и на сербском, и на русском языке. Он был председателем Союза писателей Сербии с 1986 по 1988 г., президентом Союза писателей Югославии с 1987 по 1988 г. С 1993 года А. Петров преподает в Питтсбургском университете. Он занимается историей русской эмиграции и эмигрантской прессы, а также историей русской литературы.
На А. Петрова нападали в советские годы высокие должностные фигуры из советского руководства (П. Демичев и Н. Патоличев). Они жаловались на Петрова в 1976 году главе Югославии Иосипу Броз Тито, а тот отстоял Петрова. Теперь привожу слова Петрова, сказанные на обсуждаемой мною конференции. А. Г. Петров: «И еще скажу — уже лично от себя, поскольку я не только администратор-управленец, но и действующий розенкрейцер...»
Следующее приветственное слово было произнесено А. В. Нефедовым, членом Союза писателей России, независимым исследователем. Вот что он сказал: «Хотел бы отметить, что на нынешней конференции возник совершенно новый подход к комплексному рассмотрению темы (имеется в виду тема Н. Новикова — С.К.). Например, доктор Виктор Белявский обозначил совершенно новый мотив в изучении следственного дела Николая Ивановича Новикова 1792 года... И совершенно неожиданно в связи с этим раскрывается роль автора книги «Новиков и московские мартинисты» М. Н. Лонгинова. Это еще один импульс для совершенно новых изысканий — исследовать некий боковой тренд, который возникает в сфере малоизвестных причин преследования московских розенкрейцеров на закате екатерининского правления в России».
Мы всё время сталкиваемся не с масонством вообще, а с розенкрейцерством. И опять же, ничего не хочу демонизировать. Розенкрейцерство так розенкрейцерство — одна из эзотерических традиций, подлежащая изучению, как и любая другая. Причем тут Новиков, интересующие нас друзья Новикова? А вот причем.
Вторая часть обсуждаемой мною конференции, демонизировать которую, повторю в который раз, нет никакого желания и с материалами которой я знакомлюсь не по секретным справкам, а по открытому первоисточнику, опубликованному именно для того, чтобы с ним ознакомились, — называется «Русское розенкрейцерство как эзотерическое христианство». В череде докладов на эту тему первым является доклад Юрия Кондакова «Карьера Н. И. Новикова в ордене Золотого и Розового Креста».
Ничего не добавляя от себя, цитирую автора доклада: «К масонской биографии Н. И. Новикова российские исследователи обращались неоднократно. При этом деятельность Новикова в ордене Золотого и Розового Креста так и не была прослежена. Этот серьезный пробел вызван тем, что история ордена в России только сегодня может быть адекватно освещена. В настоящий момент к изданию подготовлено исследование «Орден Золотого и Розового Креста в России», изобилующее никогда ранее не публиковавшимися документами. Эти материалы позволяют проследить карьеру Н. И. Новикова в ордене и оценить, какую роль розенкрейцерство сыграло в его судьбе».
Разбирая далее устройство ордена Золотого и Розового Креста, автор оговаривает, что высшее звено управления той эпохи (маг, генералы, вице-генералы и гранд-приоры) до сих пор известно лишь под орденскими именами. Но что к среднему звену управления этого ордена относились обер-гауптдиректоры, гауптдиректоры и обер-директоры. Далее автор констатирует следующее: «В ведение берлинского обер-гауптдиректора И. Х. Вельнера входила и Россия. По орденскому имени Вельнера подчиненная ему структура (имеется в виду российская структура — С.К.) именовалась «Офиронским» округом. На нижнем уровне управления находились директора «кругов» (первичная структура розенкрейцерства, аналогичная ложе) и главные надзиратели лож «Теоретического градуса» (параллельная структура). Директор «круга» мог управлять братьями, имеющими высшее посвящение. Подобная схема распространялась на все регионы, где действовал орден. Отдельную структуру в ордене с 1780 по 1785 год (в России до конца XIX века) составляли ложи «Теоретического градуса». Они управлялись специально назначенными людьми — директорами и главными надзирателями (наименование главы ложи). Руководство ложами «Теоретического градуса» сосредотачивалось в руках высших руководителей ордена. Для самих «теоретистов» это должно было оставаться тайной. Берлинский обергауптдиректор И. Х. Вельнер руководил работами российского отделения ордена, при этом приказы руководству лож «Теоретического градуса» из Берлина отправлялись через подчиненного Вельнеру гауптдиректора И. Х. Тедена. После учреждения в России в 1788 году гауптдиректории управление ложами «Теоретического градуса» должно было перейти к ней. <...> Руководство ордена было секретом для нижестоящих братьев. Розенкрейцер мог знать лишь своего прямого начальника. Таким образом, о существовании высшего управления было известно лишь очень узкому кругу лиц».
Наверное, читатель, к данному моменту ознакомления с текстом уже перестал спрашивать и автора этого текста, и самого себя, почему обещанное ознакомление с ближайшим кругом друзей и духовных окормителей Жуковского (да и не только его) вдруг прервалось с тем, чтобы изучать какую-то современную конференцию.
Современная конференция вклинилась в наш текст абсолютно обоснованно. Потому что не частные детали знакомства Жуковского с Гёте нас интересуют, а взаимодействие между определенными элитными кругами Германии и Российской империи. Причем далеко не исключено, что понимание структуры немецких кругов, стоявших за Гёте, нужно добывать, ориентируясь на то, что происходило в России.
(Продолжение следует.)
