Судьба «Талибана»

В начале 2015 года руководство «Исламского государства»* объявило о намерении создать новую крупную провинцию халифата — «эмират Хорасан». В состав этого эмирата должны быть включены территории Афганистана, Пакистана, Индии, Бангладеш, а также бывших советских республик Средней Азии. Кроме того, трудно представить, чтобы такой проект не включал в себя никаких иранских территорий.

Но в афгано-пакистанской зоне много лет действовал проект строительства собственного радикально-исламистского государства. Это проект движения «Талибан», сформировавшегося в начале 90-х годов в системе медресе на севере Пакистана под покровительством Саудовской Аравии и Соединенных Штатов. А значит, неизбежна была встреча нового мироустроительного проекта — «Исламского государства» — со старым проектом «Талибана». Среди экспертов-восточников бытует мнение, что в Афганистане сталкиваются саудовские протеже из «Талибана» с катарскими протеже из ИГ.

Положение талибов непросто. За 20 лет их старый проект утратил новизну и потерял разбег. Годы американского военного присутствия в Афганистане и подавления талибов с воздуха почти стерли воспоминания о временах, когда талибов обучали в Пакистане американские инструкторы на саудовские деньги. Добровольцы из исламского мира, которых раньше привлекал джихадизм талибов, теперь увлечены суперджихадизмом ИГ*. Значит, в сегодняшнем исламском мире талибам придется заново отстаивать свое право на существование.

При этом заявление ИГ об «эмирате Хорасан» не было пустым выкриком, рассчитанным только на рост политического напряжения. Одновременно с заявлениями «Исламское государство» вело активную деятельность по внедрению своих групп в Афганистан. В результате этих действий к осени 2015 года представители ИГ* имелись в 25 из 34 афганских провинций.

Всё это означает, что вопрос об отношениях с талибами стоит для ИГ* так:

или быстрое получение присяги от структуры «Талибан»,

или война со всем движением,

или дробление движения, получение присяги одних его частей и подавление других.

Первый вариант уже не удался. Теперь ИГ приходится выбирать между вторым и третьим вариантами. Действия же нового халифата в Афганистане говорят о том, что стремится ИГ именно к третьему.

Далее, возникает впечатление, что идущий в «Талибане» процесс обновления был стимулирован со стороны таким образом, чтобы помочь усилиям ИГ*.

Новая политическая жизнь движения «Талибан» началась с того момента, когда в конце июля 2015 года было сделано сразу несколько заявлений о смерти лидера талибов муллы Омара. Первыми эту информацию вбросили 29 июля ВВС и «Аль-Джазира», а затем 30 июля ее подтвердили американские официальные лица и сами талибы.

Жизнь муллы Омара закончилась не сейчас, а еще в 2013 году. Однако в течение долгого времени достоверные сведения об этом в СМИ не попадали. Теперь наступил момент, когда скрывать дольше отсутствие у движения «Талибан» духовного лидера стало невозможно.

Значение этого обстоятельства понятно: пока талибы публично не признают своего эмира умершим, они всё еще как бы управляются им и верны своей присяге. А с момента признания талибы объявляют тем самым, что место духовного вождя свободно, а значит — в ближайшее время предстоит решение о том, кто именно его займет.

В эту картину логично вписывается и начатое талибами активное военное наступление в Афганистане, второе за историю движения. Ведь если талибы не наступают и не строят свое исламское государство — то движению не только трудно противостоять ИГ*, которое свое государство активно строит. Ему трудно вообще обосновать свое существование как таковое.

Итак, к 29 июля 2015 года талибами было захвачено не менее 80 деревень в провинции Кундуз, на севере Афганистана.

30 июля талибы подтвердили сообщения о смерти муллы Омара, а 31 июля объявили об избрании нового главы талибов, которым стал мулла Ахтар Мохаммад Мансур.

Ахтар Мохаммад Мансур в 2000-е годы был сначала губернатором Кандагара от талибов, а затем министром гражданской авиации и транспорта. Потом его карьера прервалась и он оказался в Пакистане, где находился в заключении.

В 2006 году мулла Мансур вернулся в Афганистан.

В 2009 году он уже был начальником военного крыла «Талибана». В последние годы его называли заместителем муллы Омара. И вот теперь он стал первым лицом в движении.

Карьера муллы Мансура примечательна своей постоянной привязкой к Пакистану. Новый эмир талибов имеет устойчивую репутацию «человека пакистанской межведомственной разведки ISI». Заседание руководства «Талибана», на котором он был избран, проводилось в пакистанском городе Кветта.

Новый карьерный взлет муллы Мансура одобрили далеко не все члены движения «Талибан». Например, брат покойного муллы Омара — мулла Абдул Манан — нового лидера движения не принял. И это неприятие поставило всё движение на грань раскола.

Причем возник этот раскол очень быстро. Как сообщала пакистанская The Express Tribune, сразу после объявления о смерти муллы Омара сформировалась влиятельная группа в руководстве талибов, которая сочла, что избрание Ахтара Мансура эмиром произведено в обход правил. В связи с этим возникшая группа отказалась подчиняться новому эмиру. Кроме Абдула Манана, в нее вошли также доверенное лицо муллы Омара Мутасим Ага Джан и авторитетный командир Мансур Дадулла.

По данным из близких талибам кругов, распространяемым в СМИ, в Кветте произошло следующее: когда мулла Мансур был объявлен преемником муллы Омара, с собрания демонстративно ушли брат покойного Абдул Манан, старший сын умершего эмира мулла Якуб и несколько влиятельных членов движения. Далее ушедших поддержали группа полевых командиров и несколько тысяч боевиков.

После этого мулла Абдул Манан, опираясь на верную ему часть талибов, заявил, что Ахтара Мансура нельзя считать последователем муллы Омара, так как он был избран шурой без участия целого ряда уполномоченных лиц. По существу, талибы встали перед традиционным вопросом мусульман: должен ли становиться преемником духовного лидера его ближайший наследник (сын муллы Омара Якуб) или другой избираемый член общины?

Свое мнение мулла Абдул Манан разъяснил в радиообращении: «Мы готовы признать только того эмира, в избрании которого примут участие основатели «Талибан», а также исламские богословы, стоявшие у истоков этого движения и Исламского Эмирата Афганистан».

Избранный с такими трудностями новый эмир талибов, со своей стороны, тоже выступил с обращением. Он призывал талибов к единству и продолжению борьбы: «Мы все ответственны за продолжение джихада до тех пор, пока мы не провозгласим исламское государство». Тем самым мулла Мансур явным образом подчеркивал, что у «Талибана» по-прежнему имеется собственный проект исламского государства, отличный от ИГ*.

Вскоре после этого силы «Исламского государства»* совершили прямое вмешательство в конфликтную ситуацию.

Противоречия внутри движения «Талибан» между группировкой муллы Ахтар Мансура и группировкой муллы Абдул Манана быстро привели к вооруженным столкновениям. В южной афганской провинции Забуль противник нового эмира Абдул Манан со своими приверженцами подвергся нападению со стороны двух тысяч талибов, верных новому эмиру. По-видимому, положение атакованных было критическим, поскольку их пришлось срочно эвакуировать с места столкновения. Причем эвакуация, по данным МВД Афганистана, оказалась произведена силами боевиков «Исламского государства»*. Которые именно для этой операции были отправлены в провинцию Забуль числом 230 человек.

Согласитесь, описанные действия боевиков ИГ* трудно назвать спонтанными. Они впечатляют своей точностью, быстротой и скоординированностью.

Следствием достигнутого успеха стало то, что брат и сын первого эмира талибов — мулла Абдул Манан и мулла Якуб, отказавшись присягнуть новому эмиру талибов, присягнули «Исламскому государству». Это означает, что семья основателя движения «Талибан» должна была бы привести в «Исламское государство» и своих сторонников.

Таким образом, возникало как бы два разных «Талибана».

Один — это та его часть, которую возглавил мулла Ахтар Мансур, представитель так называемых «новых талибов», прочно ориентирующийся на Пакистан.

А другой — представители старой группы «яростных мулл» (членов семьи умершего лидера талибов муллы Омара). Они присягнули ИГ. И тем самым, по сути, стали афганским филиалом ИГ.

Для «Талибана» — а одновременно и для пуштунов, составляющих этническую основу движения, — такое разделение может привести только к катастрофе братоубийственной войны. В руководстве «Талибан» это, без сомнения, прекрасно понимают. В Пакистане, очевидно, тоже отчетливо осознают последствия расширения влияния ИГ* в регионе и превращения афгано-пакистанской границы в аналог сирийско-иракской.

Сумма этих пониманий привела к тому, что положение вскоре изменилось следующим образом.

К 19 сентября текущего года семья муллы Омара, наконец, согласилась признать нового эмира талибов Ахтара Мохаммада Мансура, о чем поспешил объявить сайт талибов. Поскольку ИГ вряд ли простит чей-либо отход от присяги своему халифу, то можно ожидать, что между ядром талибов и «Исламским государством» предстоит жестокая война. И эта война уже начинается во многих районах Афганистана. Хотя параллельно ИГ* стремится откалывать от «Талибана» те или иные региональные группы.

В этой ситуации обновленный «Талибан» торопится с наступлением на север Афганистана и одновременно старается заручиться поддержкой в северной части центрально-азиатского региона, а потому посылает туда необычные для себя сигналы.

В 20-х числах сентября 2015 года новый эмир талибов мулла Ахтар Мансур в обращении перед празднованием курбан-байрама заявил, что движение «Талибан» не представляет угрозы для стран бывшего СССР. В целом его выступление выглядит как приглашение к построению отношений на основе крайнего антиамериканизма: «Захватчики и их внутренние сторонники... стремятся представить наши победы на севере Афганистана в качестве опасности для наших северных соседей и пытаются включить их в свой союз. Но наша политика ясна для наших соседей. Они не должны видеть нас глазами наших врагов. Если администрация Кабула хочет завершить войну и установить мир, то это возможно при окончании оккупации и отказе от всех соглашений с захватчиками в военной области и в сфере безопасности». То есть талибы обещают в случае успешного захвата Афганистана не трогать Среднюю Азию.

Так от кого на самом деле исходит это послание, которое слышат и в Кабуле, и в странах Средней Азии, и в Москве, и, очевидно, за океаном? Только ли от пуштунов? Или в нем слышится голос тех ведомств Пакистана, которые так хорошо относятся к новому эмиру «Талибана»? Не является ли «новый Талибан» произведением того «нового Пакистана», который всё более ориентируется на сотрудничество с Китаем? Случайно ли такие повороты сознания совпадают с визитами в РФ министра обороны Саудовской Аравии? И, наконец, что думают обо всем случившемся в тех медресе на севере Пакистана, где кровные родственники членов афганской НДПА становились талибами?

Пока что ясно одно: России стоит внимательно разобраться в этих вопросах, не торопясь «мыть сапоги» сразу во всех южных акваториях. А значит, именно теперь необходимо особенно пристально следить за ходом боевых действий в Афганистане, где начинается новая мироустроительная война.

(Продолжение следует.)

• «Исламское государство» (ИГ/ИГИЛ/ISIS/ Daesh — ДАИШ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.