Трудный путь к Победе
Видя, что современная Россия отстраивает свою идентичность, опираясь на Великую Победу в Великой Отечественной войне, ее противники делают всё возможное для того, чтобы умалить величие Победы.
При этом используется миф о бездарном ведении нами военных действий, о нашей стратегической импотенции и так далее.
Отвечая на этот вызов, мы просто обязаны выявить стратегическое слагаемое во всем том, что происходило с нами тогда.
Предлагаю вглядеться в наш ратный подвиг под этим — собственно стратегическим — ракурсом.
Вторая мировая война началась нападением Гитлера на Польшу в сентябре 1939 года. До начала Великой Отечественной войны оставалось почти два года. В течение этих двух лет Запад фактически не давал никакого стратегического ответа на нацистский вызов.
Разгром Польши... Захват Дании и Норвегии... Разгром Франции... Бомбардировки Великобритании...
Стратегия нацистов понятна. А Запад? Чем занят он?
Фактически — попытками договориться с нацистской Германией.
Советский Союз готовился к войне с Германией заранее, понимая, что, во-первых, ни в коем случае нельзя стать врагом всего совокупного Запада (то есть надо всеми силами содействовать продолжению конфликта Великобритании и Германии, а также включению в этот конфликт США на стороне Великобритании), и что, во-вторых, угрозой с Запада (даже и объединившегося против СССР) всё для нас не исчерпывается. Потому что на наших восточных границах Япония, союзница Германии, уже начала агрессию против Китая и, имея мощную Квантунскую армию (более 1 миллиона человек), была готова напасть на СССР. А на юге к войне с нами готовилась Турция, реанимировав свои давние территориальные и политические претензии.
Чтобы избежать войны на два-три фронта, чтобы не дать Великобритании выйти из войны, а то и объединиться с Германией против нас, советское руководство изо всех сил избегало всего, что могло бы стать поводом считать СССР агрессором. И именно поэтому не объявляло мобилизацию, не приводило войска в боевую готовность и не выдвигало их к границе.
Спору нет, это породило на первом этапе Великой Отечественной войны тяжелейшие последствия. Но зато империалистические государства не выступили против нас единым блоком, как намеревались, а Великобритания и США даже стали союзниками СССР по антигитлеровской коалиции — пусть ненадежными, пусть корыстными, но не врагами, а союзниками.
Однако не допустить войны на нескольких фронтах еще не означало обеспечить победу. Нужна была стратегия, отвечающая на нацистский вызов блицкрига. В отличие от Запада, СССР сумел найти такую стратегию — единственно возможную в сложившейся ситуации и исторически оправданную стратегию измора.
Эта стратегия применялась Россией издавна — тут и первые наши князья, и Петр I, который именно измором сковал силы шведов и не дал им дойти до Москвы, и Кутузов, выдвинувший против Наполеона именно такую стратегию. И что бы ни говорилось о шапкозакидательских настроениях, якобы имевших место в советском руководстве перед началом Великой Отечественной войны, неопровержимые факты доказывают, что на самом деле это руководство изначально готовилось использовать стратегию измора против гитлеровского нашествия, заранее готовило для этого дальние промышленные базы (прежде всего уральскую) и так далее.
Гитлер и его генералы сделали ставку на блицкриг. Советское руководство и советский генералитет сделали ставку на измор и срыв блицкрига. Ни на что другое сделать ставку было нельзя.
Вскоре выяснилось, что нами была сделана верная ставка. Потому что, если с начала войны и до июля 1941 года германский блицкриг продвигался по нашей территории в среднем со скоростью 34 км в сутки, то после двухмесячной обороны Смоленска он резко затормозил — истощенная постоянными боями немецкая машина войны перестала быть сверхскоростной и с конца сентября продвигалась со скоростью не более чем 3 км в сутки.
К первым числам декабря у наступавшей на Москву группы армий «Центр» не осталось ни боеспособных частей, ни силы духа, чтобы взять столицу. Блицкриг выдохся у самых ее стен. А 5 декабря началось наше знаменитое контрнаступление под Москвой, окончательно определившее конец блицкрига и начало конца Третьего рейха.
Почему это произошло?
По многим причинам. Потому что русские не сдавались — окруженные, наши войска по-прежнему дрались. Начальник немецкого Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер пишет в дневнике, что «русские всюду сражаются до последнего человека».
Потому что полководцы Красной Армии организовывали постоянные контрудары и даже контрнаступления.
Потому что германская армия несла непредвиденно большие потери техники и людского состава. Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок считал, что он не смог захватить Москву потому, что у него не осталось ни одной боеспособной дивизии.
Потому что психологическое состояние немецких солдат было катастрофическим — апатия, страх, нежелание идти в наступление. По воспоминаниям немецких офицеров, под Москвой отмечались случаи, когда солдаты падали в снег и отказывались подниматься, крича «Я больше не могу!». Главным стремлением было перейти к обороне, отдохнуть, прекратить ежедневные бои с этими постоянно сопротивляющимися русскими. Именно под Москвой в практику немецких генералов вошли расстрелы своих солдат за трусость и отказ исполнять приказ.
Итак, под Москвой блицкриг был похоронен, враг был отброшен на 100–150 километров, но он по-прежнему оставался непобежденным, мощным, злобным, умелым и предусмотрительным.
Весь 1942 год весы войны качались, не давая окончательного ответа, кто же победит. Красная Армия после московской победы потерпела ряд серьезных поражений. А вермахт перегруппировал силы и вновь пошел в стратегическое наступление — теперь на юг. Весной немцы разгромили наши войска в районе Харькова и в Крыму, а к середине июля заняли Донбасс, Ростов, Краснодар, Ставрополь и атаковали Сталинград.
С августа по ноябрь продолжалась беспримерная оборона Сталинграда. Таких ожесточенных боев в этой войне еще не было. И советская, и немецкая армии делали ставку только на победу.
Немцы всё усиливали и усиливали свою сталинградскую группировку, нарастив ее с 14 до 81 дивизии. Здесь образовался один из сильнейших немецких ударных клиньев, созданных за всё время Второй мировой войны.
Наше командование могло противопоставить подобной сверхгруппировке только всё тот же измор, то есть такую оборону Сталинграда, при которой даже сверхгруппировка нацистов окажется в итоге обескровлена, психологически сломлена, ресурсно истощена и так далее.
Под Сталинградом стратегия советского измора столкнулась со стратегией нацистского наступательного прорыва. Именно от результатов этого столкновения зависел исход войны. Это понимали и советские, и нацистские стратеги. Они понимали и другое — что воистину настал момент истины, момент проверки силы духа, а не только силы оружия.
Оклеветать значение героической обороны города и последовавшей за ней Сталинградской битвы трудно, здесь пасуют даже завзятые критиканы. Причем, достоверно известно, что в этой битве мы уж никак «не заваливали врага трупами» — потери немцев и их итальянских и румынских союзников составили более 800 тысяч человек, а наши — 479 тысяч бойцов.
Сталинградская битва, по крылатому выражению, обозначила коренной перелом в ходе войны. После нее стратегическая инициатива полностью перешла к нашим войскам.
Третьим стратегическим контрнаступлением после Московской и Сталинградской битв стала Курская дуга 1943 года. Эта беспримерная по масштабу задействованных человеческих и технических ресурсов битва стала первым нашим подготовленным ответным ударом на удар противника.
К лету 1943 года обе армии — и наша, и немецкая — готовили наступление в районе Курского выступа. Этот выступ сложился в ходе предыдущих боев и командованием обеих армий рассматривался как плацдарм для начала стратегического наступления.
Немецкое командование дало будущей операции название «Цитадель» и отмечало в приказе: «Этому наступлению придается первостепенное значение. Оно должно быть проведено быстро и успешно. В связи с этим... на направлениях главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, большое количество боеприпасов».
Наше командование стояло перед сложным выбором — первыми начать наступление, рискуя не прорваться сквозь свежие немецкие части, или готовиться к обороне, имея еще больший риск не удержать стремительную немецкую машину.
В итоге была принята компромиссная стратегия, названная преднамеренной обороной — создать мощную оборонительную систему, измотать врага, а затем свежими резервами развернуть наступление.
То есть, и на этом этапе мы, фактически, использовали всё ту же стратегию измора.
В кратчайший срок была проведена огромная организационная работа, подготовлены материально-технические условия, создан новый Степной фронт под командованием генерал-полковника И. Конева.
Разведка с обеих сторон пыталась узнать самое главное — дату и час наступления. Немцы свое наступление несколько раз переносили. Напряжение нарастало час от часу. Наконец, было установлено окончательное время немецкого наступления — 5 июля в 3 часа ночи.
Ровно в 2:20 по готовящимся к атаке немцам ударил шквал огня советской артиллерии самых мощных калибров на глубину до нескольких десятков километров. Это во многом сорвало согласованное и организованное немецкое наступление, нанесло сильный урон в людях и технике. Тем не менее, наступление нацистов началось, и Красной Армии до 23 июля пришлось работать на измор, то есть держать оборону против остервенело рвавшихся вперед гитлеровцев.
Самым масштабным сражением Курской битвы считается танковый бой под Прохоровкой, где во встречном сражении действовали по нескольку сотен танков с каждой стороны. Один из участников боя вспоминал: «Стоял такой грохот, что перепонки давило, кровь текла из ушей. Сплошной рев моторов, лязганье металла, грохот, взрывы снарядов, дикий скрежет разрываемого железа... От выстрелов в упор сворачивало башни, скручивало орудия, лопалась броня, взрывались танки».
Наши бойцы не только выдержали этот ад, но и после более чем двух недель обороны пошли в наступление. Итогом советских наступательных операций «Кутузов», «Суворов» и «Румянцев» стало отступление немцев на 140–150 км и их вынужденный переход к обороне.
После 1943 года стратегия измора уже не должна была полностью определять ход наших стратегических операций. К этому моменту мы уже лучше самих немцев использовали прием стратегического окружения, так называемого «кольца».
К 1944 году была снята блокада Ленинграда, сокрушен «непреодолимый» Восточный вал, выстроенный немцами на Днепре, освобождены Правобережная Украина, часть Молдавии, Крым, а стратегическая инициатива окончательно перешла в наши руки.
Операция «Багратион» была призвана освободить Белоруссию, что уже было символично, ибо оттуда начиналась война. Немцы давно не наступали — только оборонялись, безуспешно пытаясь теперь скопировать нашу стратегию измора. Во исполнение этой задачи группа армий «Центр» закрылась мощнейшими оборонительными укреплениями, которые предстояло взломать войскам четырех наших фронтов. Уникальную операцию наше командование осуществило практически за два месяца, не только пробив оборону вермахта, но продвинувшись в глубину до 600 км, освободив Белоруссию, часть Прибалтики и часть Польши. Фашистский генерал З. Вестфаль писал: «В течение лета–осени 1944 года немецкую армию постигло величайшее в ее истории поражение, превзошедшее даже сталинградское... Германия неудержимо катилась в пропасть».
Немцы не сумели скопировать нашу стратегию измора, и это, как ничто другое, свидетельствует об уникальных качествах, позволивших нам сначала осуществить такую стратегию, а потом лишить противника возможности сделать то же самое.
Те, кто сегодня хотят дискредитировать нашу Победу, делают ставку на нашу неспособность к стратегическому осмыслению всего произошедшего в те страшные, суровые и величественные годы нашей истории.
Не выйдет, господа!
