Ветер Истории

Франция, 1789 год... Поручик Буонапарте, будущий император Наполеон I, наблюдает за тем, как развиваются события. И утверждает, что одна военная часть с решительным командиром может разогнать весь этот сброд.

Через несколько лет молодой Бонапарт, став революционным генералом, казалось бы, доказывает правоту этой своей позиции, расстреляв картечью роялистов у церкви св. Роха. Считается, что это первый случай эффективного применения артиллерии против митингующей массы. Притом, что и артиллерия была в распоряжении власти задолго до этого, и массы митинговали. Например, во время французской позднесредневековой Фронды. И у королевской власти, против которой они митинговали, была, разумеется, артиллерия, причем в большом количестве. Но ни одному французскому военачальнику не пришло бы в голову применить ее на улицах Парижа. И ни один французский король, даже самый жестокий, никогда бы не решился отдать такой приказ. Решился на это молодой генерал Бонапарт. Почему он решился?

Прежде всего, потому, что ветер Истории сдул увядающее, дряблое, нерешительное. И помог выдвинуться этому генералу. Увядающая монархия, скорее всего, не распознала бы в молодом поручике спасительного для себя подавителя. Но даже распознав — побоялась бы задействовать его недюжинные возможности.

Да, молодой генерал Бонапарт, расправившись с врагами Революции, вскоре разобрался и с революционной властью. Причем, как повар с картошкой. И революционная власть понимала, что такой вариант развития событий отнюдь не маловероятен. Но при этом поощряла Бонапарта. Типичный пример, говорящий о том, чем отличается восходящее от увядающего. Восходящая революционная республиканская власть поощряла Бонапарта и потому, что сама была свирепо талантлива, и потому, что ей нужны были очень талантливые и свирепые люди для того, чтобы сокрушать ее непримиримых врагов-роялистов. А то, что ее талантливые выдвиженцы были для нее же опасны, не парализовало революционную республиканскую власть. Да, это ее напрягало, но и не более того.

Самоубийственная близорукость? Полно! Ну сокрушил, в конце концов, Бонапарт подразложившуюся революционно-республиканскую власть. И что? Он фактически не тронул ни одного революционера. Сами революционеры друг друга истребляли почем зря, а Бонапарт не тронул фактически никого. И всех талантливых людей, захотевших ему служить, возвысил. Кто такой блестящий министр полиции наполеоновской Франции Жозеф Фуше? Это оголтелый революционер. Из разряда тех, кого сами революционеры именовали «бешеными». А вот если бы генерал Бонапарт не разгромил союзные армии, стремившиеся восстановить во Франции монархию, то и сами союзники, и пришедшие с ними роялисты устроили бы кровавую бойню. И развешали бы по фонарям революционных политиков. Так что, поддерживая Бонапарта, эти политики поступали правильно и с исторической, и с психологической точки зрения.

С исторической точки зрения они поддерживали нечто, развивавшее специфическим образом их революционный проект. Да, Бонапарт душил революцию, но одновременно он реализовывал всё, ради чего она состоялась. Он оформлял новые отношения собственности, очень грамотно разрушал феодальную систему, оформляя передачу земли крестьянам. Он разрушал сословные перегородки. Он создавал мощное государство на новой юридической базе. Знаменитый Наполеоновский кодекс до сих пор считается непревзойденным. И когда союзные армии, разгромившие Наполеона под Ватерлоо, подарили французам монархию, эта монархия уже была обесточена: феодалы не могли вернуть назад землю, монархическая бюрократия не могла восстановить сословные перегородки и так далее.

Исторические закономерности всегда идут рука об руку с закономерностями психологическими. Для выдвинувшихся из низов революционных политиков, людей смелых, свирепых, решительных, лишенных предрассудков, наделенных исторической дерзостью, поручик Буонапарте был своим. Они имели полное право сказать ему: «Мы с тобой одной крови — ты и я». Быть одной крови — это очень важное историко-психологическое обстоятельство. Революция могла распознать таланты в поручике. Монархия не могла. Потому что революция была талантлива, а монархия — нет. Революция могла мгновенно произвести поручика в генералы. А монархия не могла. Потому что была опутана предрассудками. Потому что задыхалась под грузом собственных бюрократических процедур. И, наконец, монархия не могла не отреагировать на молодого поручика Буонапарте как на ничтожного, отвратительного выскочку: «Какой-то корсиканец неясного роду племени... С плохими манерами... Без покровителей... Без привычки к дворцовому лизоблюдству... Фи...»

Логика восходящего диаметрально противоположна логике увядающего: «Этот Буонапарте и по происхождению подходит: наш человек, из низов. Да, дворянин, хоть и полунищий. Но в революционной верхушке много таких дворян. Этот — такой же выскочка, как и мы. С такими же, как у нас, манерами... Так же прет напролом...».

Читатель, наверное, уже понял, что эта моя статья посвящена вовсе не французской истории. Мог ли Янукович разогнать бандеровский сброд? Да, если бы он был «той же крови, что и поручик Буонапарте». Но в жилах выскочки Януковича, увы, оказалась кровь исторического увядания. После избрания президентом Янукович увял мгновенно. И сделал ставку на увядание.

Может быть, в числе ребят из «Беркута» был свой молодой «Буонапарте», но ни Янукович лично, ни его режим не могли ни обнаружить такого своего «Буонапарте», ни тем более выдвинуть его и наделить полномочиями. Потому что это был увядающий режим.

Впрочем, Януковичу и не нужно было выдвигать свирепо талантливого подавителя бандеровцев. Ему надо было включить на 10 % обыкновенную машину подавления очевидно антигосударственных сил. И он имел полное право ее включить. В отличие от бандеровцев, которые такого права не имели и не имеют, но, придя к власти, включили эту машину даже не на 100 % на 1000 %. А Янукович ее и на 10 % не включил. Потому что сам мгновенно увял. Потому что мгновенно растворился в увядающем. И так далее. История Януковича — это одна из страниц в книге «Поведение увядающих систем и режимов».

Другая страница этой же книги — история отношений Николая II и Столыпина. Еще одна страница — история белогвардейского движения, так и не сумевшего преодолеть всё тот же синдром увядания. Как много написано уже страниц и как много будет написано.

Увядшее рассыпается, и ветер Истории уносит прах его — с тем, чтобы обнажить нечто. Что именно — узнается по факту. Иногда оказывается, что и в обнаженном — всё то же увядание. И тогда опять рассыпание. Опять ветер Истории. Иногда, в итоге, работа ветра обнажает полную бесплодность. И умирают народы, умирают так называемые цивилизации. А иногда начинается новая жизнь. Но всегда — по ту сторону увядания.

До встречи в СССР!