«Военная доктрина — это я»

После поражения в русско-японской войне особенно остро стала проблема разработки военной доктрины. Одни утверждали, что доктрина должна быть государственной, другие — что исключительно армейской, третьи предлагали брать в готовом виде доктрины Клаузевица, Мольтке или Жомини. Дискуссия прекратилась после того, как император сказал военному министру Сухомлинову: «Военная доктрина в России — это я».

В прошлогодних номерах нашей газеты мы много говорили о том, как Соединенные Штаты представляют себе устройство и структуру своей армии, какие цели и задачи перед ней ставят, к каким перспективам ее готовят. Вскользь мы упоминали и о том, как обстоит дело с этим в современной российской армии. Однако одного упоминания совершенно недостаточно, поэтому было бы правильно с первых же номеров нового года начать подробный разговор о том, как видит себя, врага и способы борьбы с ним армия России. И начать этот разговор лучше всего с того, как нынче руководство страны и армии представляет себе обеспечение национальной безопасности российского государства.

Обычно это представление бывает отражено в военной доктрине государства — документе, определяющем ради чего (цели и задачи), как (способы) и с кем (кто враг) намерено воевать государство.

Такой документ крайне важен потому, что в нем в комплексном виде дана оценка всей совокупной мощи страны (не только военной, но и экономической, культурной, политической, демографической, мобилизационной и т. д.). В доктрине отражаются состояние и перспективы развития военной промышленности, задачи обеспечения вооруженных сил боевой техникой, оружием, средствами связи, амуницией и т. д., особенности работы по боевой подготовке военнослужащих, меры улучшения боеготовности и боеспособности войск и сил флота и т. д.

Что не менее существенно, в доктрине отражено, на какую войну нацелено государство — на оборонительную, целью которой является защита его территориальной целостности и суверенитета, или на захватническую, агрессивную.

И наконец, принципиально важно в доктрине то, на что нацеливается армия и народ для достижения победы в войне — на духовную компоненту (патриотизм, любовь к родине, гордость за свою историю, воля к победе) или на материальную (приобретение новых территорий, захват ресурсов побежденного государства, приобретение торгово-экономических выгод).

Конечно, в любой войне задействованы и дух, и материальные интересы, но не так сложно определить (хотя бы на материале военной истории страны), что превалирует — дух или материя.

К примеру, средневековое западноевропейское рыцарство, пока оно не выродилось, или военно-религиозные ордена, пока они реально воевали с мусульманами за гроб Господень, были одухотворены высокой идеей и ради нее умирали и побеждали. Но как только исчезала высокая духовность, армия превращалась либо в шайки разбойников, либо в наемный инструмент любого, кто больше заплатит.

Дух, как ему и положено, есть самая тонкая, неуловимая и легко исчезающая субстанция. И хотя в русской армии воинский дух вкупе с любовью к родине всегда ставился превыше всего, но и в нашей военной истории случались ключевые, переломные моменты, когда в военно-политическом руководстве страны происходили колебания — на что ставить? На традиционно присущий, но требующий к себе постоянного внимания дух армии, или, как это заведено у наших «цивилизованных» соседей, на необходимое, но совершенно недостаточное материальное начало — организацию, структуру, технику.

Прежде чем обратиться к первому такому эпизоду противоборства между духом и материей, отраженному в русской военной истории XIX века, сделаем еще одну оговорку.

Писанные военные доктрины появились совсем недавно, и до конца XIX века не только Россия, но и большинство развитых государств мира не имели подробных военных концепций и доктрин. Военные планы и разрабатывавшие их штабы были, геополитические представления о том, кто враг, а кто союзник — несомненно, были, стратегии защиты и стратегии наступления — разумеется, были. Но единое комплексное понимание целей и способов подготовки и использования вооруженных сил государства в войне, за редкими исключениями — завоевание XX века.

В России первым случаем, когда была произведена системная оценка всех необходимых для существования и поддержания армии сторон деятельности государства, составлен план и практически осуществлена реформа армии и всего ее обеспечения, была реформа графа Д. А. Милютина, военного министра при императоре Александре II.

Как военная держава Россия в то время находилась в двусмысленном положении. С одной стороны, она все еще славилась непобедимостью своей армии, созданной Румянцевым, Суворовым, Кутузовым и другими полководцами-победителями, что позволяло ей на равных с великими державами управлять европейскими делами.

С другой стороны, Россия была объявлена «жандармом Европы» за подавление революционных выступлений во Франции, серия русско-турецких войн донельзя истощила русскую армию, а Крымская война 1853–1856 гг. (Франция, Англия и Турция против России), несмотря на весь героизм защитников Севастополя, окончилась тяжелым поражением.

Русские генералы и офицеры, как и только что вступивший на престол Александр II, понимали, что причинами военных неудач были полный хаос в военном хозяйстве, отсталость русского вооружения и недостатки снабжения, отсутствие подготовленных и способных к самостоятельным действиям военных руководителей, воровство и злоупотребления во всех звеньях военной и гражданской машины.

Но мало было разгрести эти завалы в военной организации империи — необходимо было принципиально изменить всю предыдущую «плацпарадную» военную систему, доставшуюся в наследство от Николая I, заменить ее на новую, отвечающую требованиям прогресса военного дела, тенденциям развития армий передовых европейских государств.

Император-реформатор Александр II нашел в лице Милютина единомышленника и все двадцать лет реформ поддерживал его, а министр обороны проводил реформу последовательно, эффективно, в соответствии со сложившимися у него научными представлениями и в либерально-просветительском духе.

С 1861 по 1881 годы Милютин, как утверждали его сторонники, проделал огромную и спасительную для армии работу. Впрочем, только ли спасительную? На это и во времена Милютина, и особенно после его отставки, существовала и противоположная точка зрения. Критики министра обороны доказывали, что следование западным веяниям зашло слишком далеко и лишило русскую армию ее своеобразия.

Однако прежде чем привести мнения критиков Милютина, опишем вкратце содержание его реформы.

Срок солдатской службы в 25 лет (фактически пожизненный) был резко сокращен: действительная служба продолжалась 6 лет, а затем отслужившие зачислялись на 9 лет в запас (во флоте, соответственно, 7 лет и 3 года). Этим облегчалось положение солдат и одновременно создавался обученный резерв на случай мобилизации.

В 1864 году была введена военно-окружная система. Империя была поделена на военные округа (в 1871 году их было 14: десять в Европейской России, три в Азиатской и отдельный Кавказский округ) во главе с командующим с широкими полномочиями. Этим были созданы условия для быстрого и организованного проведения мобилизации в отдельных частях государства.

Была полностью реорганизована система военного образования — основа подготовки офицерского состава армии. Вместо прежних немногочисленных кадетских корпусов появились «военные гимназии» — в старших классах в них занимались специальной военной подготовкой будущих офицеров (прообраз «военных училищ»). Высшее военное образование давали академии: Генерального штаба, инженерная, артиллерийская, военно-медицинская, военно-юридическая.

Но главной заслугой реформы Милютина считалось введение всеобщей воинской повинности вместо прежних рекрутских наборов. С 1874 года, когда был опубликован Устав о воинской повинности, каждый год в ноябре производился призыв на действительную военную службу. Важно отметить, что первая статья Устава гласила: «Защита престола и отечества есть священная обязанность каждого русского подданного».

Благодаря реформам в 60-е и 70-е годы изменился весь характер жизни русской армии. Из нее была изгнана суровая муштра и палочная дисциплина с жестокими телесными наказаниями. Их место постепенно заняло воспитание и обучение солдат — вместо «церемониальных маршей» солдаты обучались стрельбе в цель, фехтованию и гимнастике. Было также улучшено вооружение армии.

Итак, реформы Милютина позволили создать в России массовую народную армию, в достаточной степени боеспособную и мобильную. Так, реорганизованная русская армия в целом выдержала испытания Русско-турецкой войны 1877–1878 годов, добившись победы.

Однако так ли уж неправы были критики реформы, утверждавшие, что вместе с водой ретроградства Милютин выплеснул и ребенка суворовских побед? В ходе реформы как-то незаметно оказалось утеряно своеобразие русской армии, то, что отличало ее от большинства других — ее духовный настрой, ее настойчивость и воля к победе, ее вера в свое предназначение носителя православных и гуманистических ценностей.

Неоспоримо, что Милютин был талантливым военным администратором и организатором. Но ведь и противниками курса, которым он вел армию, были знаменитые военачальники, не только имевшие боевой опыт и знавшие военное дело, но и понимавшие, как устроена русская армия в ее духовном измерении.

Главным критиком Милютина был покоритель Кавказа, победитель Шамиля, «Божьей милостью солдат» фельдмаршал Александр Барятинский. Он писал государю: «Зачем учреждения военного времени истекают у нас из учреждений мирных? Так как армия существует для войны, то и выводы должны быть обратными... Боевой дух армии необходимо исчезнет, если административное начало, только содействующее, начнет преобладать над началом, составляющим честь и славу воинской службы». Император не прислушался к герою Кавказа.

Были и еще более радикальные точки зрения. Боевой военачальник Михаил Черняев прямо заявлял: «Реформы Милютина сгубили армию... Война неудачная может повести далеко...» Ростислав Фадеев, «генерал-мыслитель», как говорил о нем Ф. М. Достоевский, выпустил несколько солидных печатных трудов, доказывая пагубность реформ Милютина. Все они указывали на то, что в процессе рационального бюрократического реформирования упразднено ядро самобытной русской военной системы — солдатская профессиональная армия петровско-суворовского типа с ее длительными сроками службы, опытом и искусством.

Противники Милютина не просто критиковали, но предлагали альтернативные меры.

Прежде всего, сохранить долгосрочную солдатскую боевую армию (нынешняя идея с длительной службой профессионалов-контрактников), усилить ее добровольцами и отборными частями (силы специального назначения).

Далее, заранее готовить обученное народное ополчение для больших войн или решения вспомогательных задач (национальная гвардия).

Армия и в мирное время должна быть «военной», должна быть постоянно боеготовой, а во главе ее должен быть известный в обществе, заслуженный боевой генерал.

Военный министр призван не вести войска, а решать административные и хозяйственные вопросы, заниматься снабжением армии.

И наконец, самое важное, — надо, чтобы военная система представляла собой «живой организм» с духом и душой, а не мертвую окаменелость.

Нетрудно заметить, что в лице Милютина и его критиков противоборствовали (как, впрочем, и позднее, в XX веке) две идеи: идея армии как системы «вооруженного народа» (принцип всеобщей воинской обязанности) и идея «малой» профессиональной армии, опирающейся на резерв и подготовленное народное ополчение.

После поражения России в русско-японской войне 1904–1905 годов стало очевидно, к чему привела армию милютинская реформа. Блестящий военный историк Антон Керсновский в «Истории русской армии» писал: «Все недочеты (реформы) бледнеют перед главным и основным пороком деятельности Милютина — угашением воинского духа… Военному организму был привит невоенный дух. Это катастрофическое снижение духа, моральное оскудение бюрократизированной армии не успело сказаться в ощутительной степени в 1877–1878 годах, но приняло грозные размеры в 1904–1905-м, катастрофические — в 1914–1917 годах».

Описанный в этой статье период русской военной истории — не случайность и не эпизод. Мы убеждены, что противостояние духа и бездуховности в военной сфере вообще, и в организации российской армии, в частности, есть ключевой пункт, определяющий возможность победы государства в любой войне. В следующих статьях мы рассмотрим военные доктрины советского государства под тем же углом зрения.