Вторжение в семью, или «Была у зайчика избушка лубяная…» — 2
В предыдущей статье я уже сказала о том, что социальное сиротство — это отчуждение детей от родителей.
Мучительные раздумья Маркса об отчуждении как таковом надо обсуждать отдельно. Что же касается проблемы отчуждения детей от родителей, то важно установить, что этот вид отчуждения на наших глазах приобретает черты и посткапиталистические (ведь семья, частная собственность и государство прочнейшим образом связаны) и докапиталистические. Согласитесь, нынешняя практика создания социального сиротства очень напоминает тот способ отчуждения детей от родителей (а также от рода как такового), который применяли завоеватели в докапиталистические времена, осуществляя свои набеги.
Особо показательно, что чудовищное социальное расслоение привело к тому, что одна, богатая, Россия может вести себя с другой, бедной, Россией, как осуществляющий набеги кочевник.
При этом богатый кочевник утверждает, что он у бедных детей не умыкает, нет! Он этих детей спасает! От чего? От ужасной жизни в бедной семье.
Но нам с вами важны не те формы ложного сознания, с помощью которых этот кочевник свои набеги оправдывает. А то, что знаменуют собой его набеги по существу.
По существу же они знаменуют собой стремление этого кочевника так переиначить наше сознание и наше бытие, чтобы мы никогда не освободились от роли бессильной и бесправной колонии. Для этого надо а) кардинально пересмотреть отношения между индивидуумом и государством, и б) изменить весь наш с вами ценностный профиль.
Это можно сделать только за счет вторжения новых разрушительных идей, подкрепляемого использованием столь же разрушительных социальных практик. Причем таких практик, которые находятся в теснейшей связи с идеями. В своей работе «К критике гегелевской философии права», написанной в 1844 году, Маркс утверждал: «Теория становится материальной силой, как только она овладевает массами». Если теория (шире — некая система идей) разрушительна, то она становится разрушительной материальной силой.
Но не автоматически! Она перетекает в практику, вселяя в эту практику свое разрушительное идеологическое и даже метафизическое начало.
Вроде бы какая-то ювенальная идея. Подумаешь! Ан, нет. Сначала вторгается в сознание эта разрушительная идея, а потом… Что именно происходит потом, нельзя обсуждать абстрактно. Тут нужны конкретные истории.
С одной из таких историй мне как председателю «Родительского Всероссийского Сопротивления» довелось только что столкнуться.
История разворачивалась в Арзамасском районе Нижегородской области. Из многодетной семьи погорельцев, вместо того, чтобы ей помочь материально или хоть как-то, хоть чем-то, органы соцзащиты изъяли детей: одиннадцати, шести, четырех и двух лет. Утверждая, что дети будто бы находятся «в трудной жизненной ситуации» (есть такая волшебная ювенальная формула, распахивающая детям дверь в казенное заведение). Семья деревенская, и изыматели не ждали для себя больших проблем — ну что может деревенский человек, так сказать, «уходящая натура», супротив хорошо организованных «героев нашего времени»? И организованных не «ващще», а «чисто конкретно»! Отнимали ведь детей работники социального патроната и — включенные в орбиту его деятельности школьные работники. Многомерно включенные, как выяснилось по ходу дела.
Мотовиловская средняя школа, где учится старшая девочка, — она хоть и сельская, но, как можно понять, заглянув на ее сайт, весьма продвинутая. И не абы куда, а как раз таки в европейском направлении: учителя ездят повышать свою квалификацию в скандинавские страны (квалификацию не в русском и математике, как догадываетесь). А рулит этими полезными поездками тоже не абы кто, а известный наш двигатель прогресса и распределитель международных грантов — «Высшая школа экономики», ее дочерний фонд. Согласитесь, неожиданно богатая информация для людей, захотевших понять, как это так вышло, что 11-летнюю девочку в ситуации, далекой от чрезвычайности, забрали прямо с уроков в некий реабилитационный центр? И, увы, без серьезных шансов возвращения в родную семью. А еще через три дня — и остальных детей увезли. Думаете, сказочки? «Гуси-лебеди»? Нет, вполне реальная для сегодняшнего дня история. И незримо присутствующий символический участник процесса — ВШЭ — как раз порука ее реальности. Ведь ВШЭ, если кто не знает, призвана модернизировать наше, все никак не вписывающееся в европейский стандарт, российское существование. Занимается она этим повсеместно и на разных уровнях, вот уже и до села добралась.
Так что же там надо было модернизировать, спросите? Что забыло это элитарнейшее заведение в деревенском бездорожье? Почему вдруг обратило туда взгляд свой?
Знаете ли, есть одно предположение. Общего характера. Оно состоит в том, что пока не будет осуществлено окончательное отчуждение от нас не абы чего, а ненавистного завоевателю русского духа, пока не истребят этот самый «русский дух», которым здесь все еще «пахнет», пока не подменят его совершенно иным, стерильным и унифицированным, Россия так и будет ванькой-встанькой вырастать «на пути прогресса», портя всю мировую игру. И это понимают. А потому разные, очень специальные организации шуруют уже и по глубинке. Ведь если за 20 лет не удалось истребить то, что они называют «совком» (а в это расширительное понятие сейчас уже вводят не только советское, но и «русское» как таковое), то надо разрушить традиционную семью — основной хранитель и переносчик ценностей. Где семья наиболее консервативна и упорно передает «заветы темной старины»? В народной толще. Несмотря на изрядное истончение этой «толщи» и ее маргинализацию (неизбежный спутник бедности) — дело по-прежнему обстоит именно так. Соответственно, применять ювенальный террор будут как раз к этим семьям. Тем более что они-то и наиболее беззащитны. Легкая добыча.
Тем более что в таких семьях почти всегда есть, к чему придраться. Тем более, будучи вооруженными всем инструментарием западной ювенальной юстиции. С ними, правда, у нас любую семью можно объявить «опасной», и это еще нас ждет — всех! — но начинать, конечно, лучше с простого народа. С него и начали. В Родительское Сопротивление каждый день поступают звонки — там отобрали, тут отобрали... За что? Да ни за что вроде, если смотреть на жизнь с нашей колокольни, нашим привычным к российской действительности и не враждебным ей взглядом. Ну, а если с другой колокольни?
Вот арзамасский случай. Что, семья, в которую вторглась опека — образцовая, а дом их — «Дом образцового содержания» (помните, были когда-то такие таблички)? Да нет, конечно! Не ангелы эти Шевалдины из деревни Дальняя Криуша. Как и сама Криуша не место, пригодное для обитания ангелов, то есть ну совершенно не рай. А обычная русская загибающаяся деревня, в ставшей, увы, повсеместно депрессивной сельской местности. Где люди живут плохо или очень плохо. Третьего там не дано. Тем более удивительно, что многодетная семья, у которой в 2010 году сгорел большой дом, а вместе с ним грузовичок, на котором держался нехитрый семейный бизнес — вывоз из леса сухостоя, — через год сумела купить и как-то обустроить небольшой домик по соседству. Так, чтобы жить в нем — хоть и тесно, но в тепле.
Всякий, кто понимает, что такое многодетным потерять дом, не иметь работы, не получить никакой государственной поддержки и, тем не менее, не опуститься, не спиться, а начать с нуля трудное восстановление, — скажет, что это очень стойкая семья. На каких Россия от веку держится. Ну, а если знать, что почти все тяготы легли на мать семейства (достаточно, кстати, молодую), то... В общем, можно только подивиться, как этот тип русской женщины, героически сопротивляющейся обстоятельствам, волокущей на себе их непосильный воз, воспроизводится даже в современном растлевающем мире. И тем более дико, что на такую семью посягнула «ювенальная гадина».
Но ей, иноземной гадине, совершенно все равно и не интересно, кто как выживает, она имеет желание прихватить побольше детишек (детишки же в деревне весьма хороши) и переместить их из родной семьи в неродную или еще куда подальше и похуже. Об этом уже было выше, в первой статье. Цель — понятна. Методы — ювенальные. Тут была бы зацепка. А обосновать — нехитрое дело. В данном случае зацепкой, поводом оказалось то, что мать наказала дочь. Скажем сразу, было за что. Выпорола. Или, точнее, пыталась выпороть, но девочка бегала вокруг стола, уклоняясь от расплаты, и порка вышла довольно нелепой. Видимо, еще и неопытность матери сказалась — это физическое наказание было первым.
Результат не заставил себя ждать. Девочка, уйдя назавтра в школу, не вернулась: дирекция обнаружила на ее теле несколько розового цвета (так в медэкспертизе) следов от домашней «разборки» и прямиком, не вызвав мать, отправила третьеклассницу в реабилитационный центр. Где ей надлежало оставаться вплоть до перемещения в чужую семью. Или детский дом. Поскольку по ювенальному законодательству первейшим правом ребенка является право на детский дом. (Так и хочется сказать, «священное право»). И что там с ним в этом детском доме будет, и причем тут любовь — неважно. Важно, что торжествует принцип защиты прав ребенка. На которые посягнули родители.
Напомним, наказания — телесные да и всякие — ювенальная юстиция не приемлет в принципе. Это ведь мы по своей старомодности полагаем, что личность формируется в системе тех или иных запретов, что без них вырастет опасный распущенный тип, а вовсе не человек. Наше это несовременное убеждение связано с тем, что мы все еще считаем, будто надо вырастить человека (не дай бог, еще с большой буквы!). А современные западные подходы этого не предполагают. То, что их применение плодит странные, часто неясного пола капризные и инфантильные существа, к тому же никчемные в дальнейшей жизни, совершенно не смущает адептов метода. Почему — полагаю, всем уже давно понятно. Так что не будем ломиться в открытую дверь. И вернемся от теории к практике.
Арзамасская практика состояла в том, что вслед за старшим ребенком, через три дня у семьи забрали и остальных. Двоих в тот же центр, самую маленькую, двухлетнюю — в больницу, поелику слишком мала. Забирали с полицейским нарядом. Родителям пригрозили, что если станут сопротивляться, то вызовут ОМОН, и детям же хуже будет. Они не стали. Но подруга матери разместила в сети просьбу о помощи. История быстро стала известной, и не только в Нижнем. В прямом эфире «России-1» встретились все ее фигуранты: Шевалдины, школьная администрация, органы опеки и тихие вершители судеб таких, как Шевалдины, — высокие чиновники Управления соцзащиты (эти — в ходе телемоста с Нижегородской областью). И вот тут мне, приглашенной на телепередачу «от общественности» и в общих чертах знавшей историю, поскольку наши товарищи из РВС уже ею начали заниматься, впервые стало сильно не по себе. Потому что, глядя на невероятно наглую повадку тех, кто учинил погром в чужой семье, кто безосновательно отобрал у матери четверых (четверых!) детишек — об их травме кто-то подумал ли? — было ясно: тут какая-то принципиальная новизна. Не недоразумение, не головотяпство и не бессердечность даже. В нашу жизнь вторгается нечто совершенно новое, чужое и — уверенное в своем праве.
Студия выла от сочувствия и возмущения, эксперты негодовали — как так, где законность, она попрана! — казалось бы, при таком единодушном восприятии это дело должно рассыпаться, не начавшись. Но было ясно видно, что будет совсем, далеко не так. Физически ощущалось присутствие в пространстве «чужих». «Не инопланетяне ли?» — думалось, глядя на обвинителей. Начальник Управления соцзащиты, ни капли не стыдясь, сообщал с экрана, что многодетным погорельцам была оказана положенная им помощь: 2000 рублей и не только — еще плюшевая игрушка мальчику. Представители школы держались с неясно на чем основанном превосходстве и говорили с каким-то вызовом. Вальяжная дама, начальница опеки, некто Пимкина, называла мать, у которой стащила детей, не иначе как на «ты»... Пожалуй, вот этот малый штрих был самым ярким — в студии еще «тутошние» что-то кричат, надрываясь, а на подиуме уже «тамошние» расположились и ни в чем себе не отказывают. И говорят с ими же ограбленными, как с крепостными. На «ты».
Дальнейшее развитие арзамасской истории, в которой РВС стало принимать весьма деятельное участие, показало: первое впечатление было весьма точным, мы действительно сталкиваемся с принципиально новой ситуацией. И что не менее важно, присутствие в суде на слушаниях дало интересные наблюдения — КАК действуют те, кто заявился к нам в дом. Эти разорители семей с повадками «лисы в курятнике» — что они делают с нашим обществом, какие методы психической атаки применяют, чтобы ввести в оторопь одних, взять на свою сторону других и расправиться с третьими? Их «ходы» надо видеть, «феню» понимать, потому что в очередной раз, как и в перестройку, общество хотят взять в полусонном доверчивом состоянии. Но брать-то будут не просто, не как тогда даже, а за самое чувствительное место — за детей.
Так что продолжим наши «штудии».
