Злобный мальчик и взрослые дяди
Отделение Крыма, в свое время случайно оказавшегося в составе украинского государства, не могло не породить определенных умонастроений в украинском обществе. Обществе достаточно неоднородном, очень специфическом и при этом далеко не чуждом некоего, очень, конечно, условного, украинского патриотического чувства.
Бандеровская информационно-психологическая война подогревает это патриотическое чувство. Идя на присоединение Крыма к России, мы, безусловно, понимали, что этот подогрев неизбежен. В информации, которая сейчас поступает из взбаламученной, терзаемой бандеровскими насильниками страны, очень трудно отличить правду от лжи.
На одном из новостных украинских сайтов я прочитал следующие слова: «Новая власть объявила призыв добровольцев для защиты Украины от внешней агрессии (российской) — и 40 тысяч граждан сами пришли в военкоматы, покупая попутно бумагу и конверты для военкомов, чтобы нищая армия могла поскорее призвать их на службу».
С одинаковой вероятностью это может быть и правдой, и бандеровской пропагандой. Собственно говоря, я привел эту выдержку для того, чтобы подчеркнуть — украинская армия находится в таком положении, что даже пропагандисты, восхваляющие патриотический подъем населения, готового срочно вступить в эту армию, именуют это положение бедственным.
О бедственном положении украинской армии говорят не только болтливые пропагандисты, вещающие о всенародном подъеме, направленном против российских агрессоров и одновременно проговаривающиеся, что у украинских военкомов нет конвертов и бумаги для рассылки повесток. Об этом же говорит адмирал И. Тенюх, исполняющий обязанности министра обороны Украины. Недавно он официально заявил, что при численности ВС в 125 тыс. солдат и офицеров к условно боеготовым частям можно отнести лишь 40 тыс. (одну треть), а к реально боеготовым — 6 тысяч (менее чем двадцатую часть). При этом танки не ездят, самолеты не летают, а украинский ВМФ практически весь уже присягнул правительству Крыма.
Такая численность боеготовой армии, как пишут сами же украинские журналисты, была бы впору для Эстонии, население которой меньше 1,5 млн человек.
Но значит ли это, что внутри определенных групп украинского общества нет потенциала, позволяющего хотя бы ввязаться в силовую конфронтацию с Россией? Например, руководствуясь известной формулой: «Главное ввязаться в бой, а там посмотрим». Такой потенциал, конечно же, есть.
Какая-то часть украинского общества обидится за то, что у Украины отняли Крым. И не захочет разбираться в том, насколько это оправданно.
Какая-то часть украинского общества уже попала (причем при полном нашем бездействии) под обаяние западно-украинской и чисто западной пропаганды. И воспринимает русских как исконных врагов украинцев.
А какая-то часть украинского общества — пусть и минимальная — накаленно ненавидит Россию, ненавидит ее столетиями. И полностью готова к антирусской мобилизации. Вопрос лишь в том, как всё это оформить.
Пока что украинцы оформляют это не лучшим образом. Но ведь оформляют.
13 марта Верховная Рада приняла закон о создании Национальной гвардии Украины. Было заявлено, что целью создания Национальной гвардии является поддержка милиции и армии Украины в кризисных ситуациях. И в самом деле, поддержка этим структурам нужна. Об украинской армии мы уже сказали — ни по численности, ни по вооружению она не в состоянии противостоять российским войскам. А милиция после революции в Киеве настолько деморализована, а ее руководство до такой степени не определилось, кому служить, что МВД в большинстве ситуаций предпочитает вообще не вмешиваться в происходящие политические события.
Национальной гвардии из госбюджета (урезав многие социальные программы!) выделили «усиленное финансирование» — более 700 млн долларов. Под это дело поначалу в ее ряды стали записываться добровольцы, прежде всего, члены «сотен самообороны» Майдана. Но тут же возник «классовый вопрос» — как это героев Майдана будут муштровать милицейские командиры, в которых они еще совсем недавно метали булыжники и «коктейли Молотова»?
Отказ подчиняться привыкших к вольнице «майданщиков» — МВД или кому-либо вообще — был предсказуем. Уличную стихию вообще очень трудно ввести в берега, а если еще делать это с оглядкой на права человека и революционную целесообразность, то практически невозможно.
С другой стороны, может, это и к лучшему — адекватность многих призванных на службу в Нацгвардию добровольцев с Майдана весьма сомнительна. И не только по причинам идеологическим, но прежде всего, по психиатрическим и наркологическим. Все три месяца пребывания на Майдане они находились в постоянном напряжении, у многих сломлена психика, исчезли критерии социализации, различения нормы. Кроме того, не секрет, что там постоянно принимали наркотики, стимулирующие лекарственные препараты, алкоголь — многие майдановцы попали в глубокую алкогольную и наркотическую зависимость. Принимать таких людей в силовую структуру без прохождения медосмотра, заключения нарколога и психиатра, давать им в руки оружие — просто опасно. Не только для мирных жителей, но и для их потенциальных сослуживцев.
Тем не менее, остается без ответа главный вопрос — зачем вообще возрождалась Национальная гвардия? Был ли хоть какой-то смысл собирать и вооружать, мягко говоря, деклассированные элементы и обколотую молодежь? Ибо верить в слова о «поддержке армии и милиции» не приходится. А цену «сотням самообороны» Майдана прекрасно знают и сами нынешние руководители силовых ведомств. Так, заместитель министра внутренних дел Украины Николай Величкович заявил: «Мы должны констатировать, что от имени и под видом структур Майдана действовали не только криминальные элементы, но и иностранная агентура, которая таким образом пытается дестабилизировать ситуацию в стране изнутри».
Риторика замминистра, естественно, антироссийская, но общее отношение — понятно.
Так вот, по мнению многих аналитиков, цель такого «реформирования армии» была в том, чтобы сформировать из Внутренних Войск и сотен самообороны карательные войска. Как для подавления социальных выступлений — а они обязательно будут при нынешней экономической политике, так и для борьбы с сепаратистскими выступлениями (а они уже есть в восточных регионах). Легализация «соколов Парубия» была нужна не для повышения обороноспособности страны (с такими кадрами ее повысить невозможно), а для создания «эскадронов смерти», нацеленных на подавление Юго-Востока Украины.
Что еще крайне примечательно, так это отношение к Национальной гвардии наиболее идеологизированной, жесткой и целеустремленной части нынешней украинской власти — «Правого сектора».
На днях руководитель силового блока «Правый сектор — Восток» Андрей Белецкий заявил, что его организация в настоящее время выступает против Национальной гвардии. «Правый сектор» не был против формирования Национальной гвардии и лоббировал ее создание, но то, что сейчас названо Национальной гвардией, является огромной фикцией — они ставят парней под контроль милиционеров, которые на Грушевского давили всю страну. Ничего не поменялось, никакой кадровой ротации, и теперь эти люди будут указывать ребятам?».
Белецкий явно лукавит и недоговаривает. Более внятно выразился лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош, который посмеялся над уровнем подготовки «Национальной гвардии»: мол, это скорее школьная экскурсия, чем настоящая боевая подготовка.
Так значит дело вовсе не в том, что «теперь эти люди будут указывать ребятам», а в непригодности «Национальной гвардии» для некоего «настоящего дела». Какого именно? Учитывая, что одной из целей создания «Национальной гвардии» было взять под контроль вооруженные дружины, возникшие в ходе майданной революции, и прежде всего, членов «Правого сектора», который даже самими новыми властями считается правоэкстремистским. Однако «Правый сектор» не намерен сдавать имеющееся у него оружие, которое, как заявляют его лидеры, необходимо ему для самообороны.
Итак, наиболее организованные, прошедшие многолетнюю подготовку в спецлагерях, идеологически выдержанные, нацеленные на выполнение заветов Бандеры и Шухевича боевые группы Дмитрия Яроша отказываются подчиняться указаниям временного украинского правительства и готовятся к созданию собственных силовых структур. Для какой цели?
Они об этом неоднократно заявляли, и лишь неистребимое благодушие российских политиков (или уверенность в том, что им удастся лихо сманеврировать) не позволяют принять эти заявления всерьез. Главной целью этой суперфанатичной группы является Россия — ее нейтрализация, а еще лучше, ликвидация.
Конечно же, никакой «Правый сектор» не в силах решить задачу разрушения российского государства. Даже если российское государство будет еще в десять раз слабее, оно останется слоном, а «Правый сектор» — лающей на слона моськой.
Но давайте не поддаваться утешительным обещаниям «сделать украинцев одной левой». И готовиться к серьезному развороту событий.
Военно-стратегическая модель, которую мы должны рассматривать, не имеет ничего общего с тем конфликтом слона и моськи, который так оптимистически обсуждают в нашей ура-патриотической среде. Скорее, следует обсуждать модель иного типа.
Представьте себе, что вы получили зарплату и едете домой. Стоите на остановке и спокойно читаете газету. К вам подходит хлипкий пацан, по отношению к которому вы слон, и начинает лаять на вас, как моська. Он оскорбляет вас, вы не выдерживаете, даете отпор. И тут же из-за угла выходят несколько здоровых мужиков и спрашивают: «Ты зачем ребенка обидел?» Вас начинают мутузить, отбирают деньги и так далее.
В данном случае мужиками, стоящими за спиной даже не украинской, а именно западенско-бандеровской моськи, является военно-политический блок НАТО. Я даже не призываю в этой связи не трогать моськи. Потому что посылаемый мужиками якобы невинный ребенок является хорошо натренированным провокатором, который в любом случае добьется вашей реакции. Потому что его задача — пробить любую броню вашего спокойствия и миролюбия. Не присоединили бы мы Крым, его бы положили под бандеровцев. Или под союз натовцев и бандеровцев. Потом стали бы выдавливать наш флот. Именно такая эскалация наглости свойственна ребятишкам, которых посылают для того, чтобы вы им ответили, а потом взрослые дяди могли бы за них заступиться.
Увели бы флот из Севастополя — моська еще более распалилась бы. И стала наращивать репрессии на востоке и юго-востоке. Раньше или позже, но мы бы ответили — и получили бы всё то же самое вмешательство взрослых дядей, выступающих в защиту наглого слабака-провокатора.
В сущности, вся провокация, начавшаяся в Киеве, является ответом взрослых дядей на наше упорное противодействие американским бомбардировкам Сирии. Уже тогда взрослые дяди решили любой ценой скинуть российскую власть, проявившую геополитическое упорство. Но если бы мы не проявили в Сирии геополитического упорства, то взрослые дяди, при помощи каких-нибудь слабаков-провокаторов, развязали бы агрессию в Иране. И мы получили бы ракеты этих дядей у собственных южных рубежей. А потом мы получили бы эти же ракеты и на границе между Украиной и Россией. Потому что Украину приняли бы в НАТО и без нашего крымского ответа на киевский вызов.
Мы должны были удерживать Украину политически. А также мировоззренчески и иначе. Должны были вовремя поднимать украинское гражданское общество. Должны были выдвигать прорусских мощных политиков вместо слабака Януковича.
Мало ли что еще мы должны были делать. Но обладая нынешним государственным аппаратом, мы не могли осуществить всех этих «должны бы были». Мы могли только утираться и утираться. Или дать решительный ответ, не требующий наличия гибкого, точно действующего госаппарата.
Всё, что я могу сказать по поводу произошедшего, сводится к насущной необходимости обзавестись таким аппаратом, причем в кратчайшие сроки. А поскольку это невозможно без совершенно новой идеологии, новой экономической стратегии и многого другого, то остается надеяться на невесть откуда появившийся мощный импульс стратегической воли, способной трансформировать всю нашу жизнь. А также на то, что в этом случае взрослые дяди не выйдут из-за угла для того, чтобы защитить наглеца, выдаваемого за беззащитного ребенка. Образно говоря, они не выйдут из-за угла, если обнаружат, что у вас в кармане не бумажник, а хотя бы пистолет Макарова или что-нибудь похлеще. И что вы готовы его применить.
При этом не в применении дело. Потому что такое применение породит, как все мы понимаем, неприемлемые последствия. Вопрос в своевременном создании такого совокупного потенциала, который отобьет охоту посылать к нам злобных мосек (не об украинцах говорю — о бандеровцах) с тем, чтобы потом их защищать как невинно обиженных деток. А с моськами, отсеченными от взрослых дядей, мы разберемся, причем по-доброму. Ведь и впрямь украинский народ — не враг нам, а товарищ и брат. И в качестве такового он сам разберется с моськами, которых пестуют разного рода взрослые дяди.
