СССР убил страх новой войны?
Так получилось, что, родившись за 5 лет до развала Советского Союза, я не мог противостоять его краху. А повзрослев и решив найти ответ на вопрос, кто же виноват в этой катастрофе, я каждый раз «спотыкался» на временном промежутке от конца Великой Отечественной войны до 60-х годов прошлого века. Именно в тот период, как я считаю, произошли те перемены, которые запустили процесс создания предпосылок развала СССР.
Когда я читал статью Ольги Николаевой «Психологическая война США против СССР: рассекреченные документы ЦРУ и Госдепа», стало понятно, насколько широко враг раскинул фронт войны против моей страны. Как принято сейчас говорить, он начал вести против нас гибридную войну. В таком типе войн для атакуемой стороны не ясно до конца, где свой, где чужой. На это и были «заточены» проект «Троя» и его, скажем так, ответвления.
В статье говорится, что США, прежде чем атаковать, хорошо изучили нас. Я лично считаю, что главной чертой, которая дала основной вклад в развал послевоенного советского общества, являлся страх перед возможной будущей войной. То же самое отметили и в США. Нежелание населения подвергаться тем же тяготам и лишениям, что постигли его в Великую Отечественную, вкупе с пропагандой нового мирного времени, сыграли злую шутку с советскими людьми. Сама мысль о возврате того ада, что закончился в 1945-м, была убийственна для большинства граждан СССР.
Этот страх я впервые увидел в своей семье, когда отец рассказывал мне про моего деда-ветерана. О войне, которую дед прошел командиром танка, он рассказывал очень неохотно. Старался не делиться со своими сыновьями историями трудной боевой жизни. Он как будто хотел оградить и детей, и себя от того ужасного времени. И, как выясняется сейчас, не он один придерживался подобной линии воспитания.
Послевоенные поколения детей выросли в мире, где «мантра» «лишь бы не было войны» укоренилась в сознании настолько глубоко, что всё, не касающееся классической войны с участием армий и мобилизацией страны, воспринималось как легкая форма борьбы отмирающего класса буржуазии за свое существование. На эту борьбу, мол, особо обращать внимание не стоит, этим ведь должны заниматься соответствующие органы...
Живя в послевоенном мире в относительной безопасности, советские люди всё глубже погружались в комфорт и потребление. И этому активно способствовала правящая в СССР элита. Эрих Фромм красноречиво называл путь, по которому повел нас Хрущев, «гуляш-коммунизмом».
А главное, что воевавшие поколения не стали передавать «меч из натруженных рук» своим детям. Высоцкий в своей песне говорил уже о том, что надо было самому взять этот меч. Но, с другой стороны, Высоцкого тоже практически никто не «передавал». Ветераны, по большей части, отказались воспитывать своих сыновей в том духе строителей коммунизма, который преобладал в воспитании детей в 1920–1925 гг. Сергей Кургинян не раз в своих книгах и статьях упоминает ту цену, которую СССР заплатил за победу в Великой Отечественной войне. Практически полностью было выбито самое передовое и альтруистическое поколение.
Через какой-то десяток лет обработки потребительской идеологией граждане СССР уже хотели мира любой ценой. Благое, по сути своей, желание «мира во всем мире» — превратилось в желание «мира любой ценой». Конечно, образ врага был еще силен, но четкие контуры морали всё больше размывались «страстью потребления». Вещи, к которым можно было применить эпитет «импортные», стали заменять во многих сердцах понятия чести и совести. Гордость за свое государство сменялась разочарованием. Мирное же существование стало сверхценностью.
Но и за эту ценность никто бороться не торопился. А страх народа перед еще одной войной стал переходить по наследству.
Но если бы элита СССР не предала народ и не отказалась от своего предназначения... Если бы наши спецслужбы правильно работали против информационно-психологической войны со стороны Запада и не занимались уничтожением своей идеологии... То, я думаю, еще даже до середины 60-х годов всё можно было спасти.
Я буквально почувствовал это, когда смотрел на картины советских художников XX века в новой Третьяковской галерее. Плавный и уверенный расцвет советской цивилизации и оптимизм в работах творцов после 1963–1965 гг. сменился падением. Апогеем беспросветности и безнадежности в этой тенденции является, конечно же, период 90-х.
Прошли годы, и медленная ресоветизация, которая началась в нашей стране совсем недавно на волне разочарований в выбранном капиталистическом пути, натыкается сейчас на всё тот же унаследованный страх перед возможной большой войной.
Однако сегодняшний враг, похоже, боится такой войны больше нашего. Народы Запада, погрязшие в чрезмерном потреблении и чувстве собственного превосходства, не готовы отказываться от своего комфортного мира. Как выразился один из видных американских военных экспертов, американцы больше всего боятся мертвых американцев.
История уже знала пример, когда нежелание платить высокую цену за свободу родины не позволило французам дать адекватный отпор немецкой армии в период с 10 мая по 22 июня 1940 года. Кроме как позором, это назвать нельзя. Разве такого исхода мы хотим для себя?
Наши предки больше тысячи лет платили кровью за свою свободу от иноземного порабощения, за право длить свою историю со своей культурой и верой в свой особый путь. И для того, чтобы сохранить этот путь, свое мессианство, необходимо преодолеть страх смерти. А преодолен он может быть только через обращение к идеальному — чести, братству, справедливости.
