Кургинян: вся русская культура пронизана ощущением своей необыкновенности
Пока Россия не поймет свою необыкновенность, а также свою историю в ее преемственной великой новизне, она не сможет обрести будущее, заявил политолог, философ, лидер движения «Суть времени» Сергей Кургинян 6 июля в передаче «Право знать» на канале ТВЦ.
Эту необыкновенность политолог обнаруживает в русской литературе.
Сергей Кургинян задается вопросом: кем является героиня «Евгения Онегина» Татьяна Ларина? Почему в своей семье она девочка чужая? И почему она пишет письмо Онегину по-французски? Что это, как не претензия на необыкновенность?
«И вот эта русская необыкновенность у Пушкина ли, у Тургенева, у Блока — она, с моей точки зрения, ориентирована на наше будущее», — делает вывод политолог.
Кургинян обращает внимание на российских чиновников от образования, которые усердно вытесняют из школьных программ произведения русской классики.
Он приходит к выводу, что, если вы хотите строить Россию наподобие общества западных бюргеров, тогда размышления Чехова о человеческом счастье будут не нужны.
Далее он спрашивает, а какую концепцию Руси имел ввиду Максимилиан Волошин, написав строки: «Сотни лет мы шли навстречу вьюгам с юга вдаль, на северо-восток»? Не ломоносовскую ли концепцию Руси?
Но после Ломоносова пошли дела чисто немецкие. На взгляд Кургиняна, Ломоносов является, как историк и ученый, фигурой гораздо более крупной, чем те немцы и французы, которые написали историю России.
«Так может, мы вернемся к Ломоносову, к пониманию Пушкиным бесконечной глубины нашей истории, к тютчевскому „а мы попробуем любовью“, к бесконечному почитанию России? Что такое русская литература классического периода? Это — какое барахло мужик и какая великая женщина, правильно? Ну там, Татьяна Ларина и Евгений Онегин… и так далее. Это ощущение Руси как женско-душевного начала, души мира, блоковское представление Незнакомки, его слова „О, Русь моя, моя жена моя“», — полемически заявляет Кургинян.
Политолог считает, что России необходимо достичь глубокого самопонимания, основанного не на предыдущей тупости и ремейках, а на осознании своей необычности, ибо только так может появиться преемственная великая новизна.
Кургинян утверждает, что в России в каком -то смысле нет литературы. Литература есть во Франции, например.
«Был хороший, талантливый писатель Бунин, который уехал в эмиграцию. И он сказал с ума великого (а он был человеком неглупым), что очень любит „Войну и мир“, но хочет сократить роман, тогда тот мог бы получить премию Гонкура. Только вот Толстой-то не хотел премию Гонкура, он хотел проповедовать! Вы возьмите любого русского писателя или поэта, это всё проповедники, это не люди эстетики. Ибо русская идея в том и заключается, что нет в отдельности гносеологии, эстетики и этики, а есть великий синтез, который и представляет собой знак русской целостности и подлинности, который и должен быть предъявлен XXI веку через это великое прошлое», — сказал Кургинян.
Кургинян замечает, как только Россия станет самой собой, всё это появляется и становится востребуемым. Но когда русские люди хотят быть обыкновенными и жить только сегодняшним днем, есть, ловить удовольствия жизни, в стране запускается процесс уничтожения.
«Когда Россия мечтает о 300 сортах сыра (а их столько и быть не может), то она теряет хлеб. Россия — это такая сущность, которая может быть или необыкновенной, особенной и устремленной в какую-то надежду человечества, или никакой, и мы видим это опять», — подводит итог политолог.
