Непрофессионализм в Министерстве здравоохранения убивает детей

В Министерстве здравоохранения должны сидеть специалисты с врачебным образованием, а не менеджеры, чтобы из-за «их тупости» не умирали дети, заявила работающая в российской детской клинической больнице врач-иммунолог Елена 5 апреля в интервью корреспонденту ИА Красная Весна.

В интервью специалист со стажем работы более 10 лет осветила основные проблемы, с которыми в ее практике сталкиваются нынешние врачи.

Оцените, пожалуйста, уровень оплаты Вашего труда, соответствует ли он ответственности, которую Вы на себя берете? Хватает ли денег с основной работы на жизнь, или приходится подрабатывать?

«Зарплата неоправданно низкая, несмотря на большую ответственность, физическую и эмоциональную нагрузку с переработкой почти у всех специалистов. Недостаточно лекарственных средств и дорогостоящего оборудования (аппараты КТ и МРТ по одному на всю больницу, следовательно, большие очереди на эти исследования и огромная писанина дополнительно, обосновывающая назначение этих исследований)».

«В государственных стационарах сейчас везде беда с заработной платой, и, по поручению Министерства здравоохранения, во многих учреждениях специалистов переводят с 1 ставки на 0,75 или на 0,5, таким образом, и выполняется план и приказ о „повышении заработной платы". У нас пока не сокращают».

«На врачебной заработной плате невозможно существовать, тем более еще содержать кого-то в семье! Сейчас достойно могут врачевать только люди, у которых есть мужья или взрослые дети, которые их содержат, а у них (врачей) это просто призвание, любимая профессия, в противном случае, у каждого врача по три как минимум подработки и, как правило, в частных центрах».

Есть ли у Вас на работе какие-то нормативы — по количеству пациентов, по времени на пациента и т. п.? Адекватны ли они, нужны ли они вообще?

«Нормативов как таковых нет. Есть план на весь год, который мы должны выполнить в течение года. По количеству пролеченных больных. Но теперь нам предлагают увеличить объемы, при этом сокращая расходы (по лекарствам и количеству исследований). Если этому следовать, можно догадаться, в какую сторону скатится качество».

«А при всем при этом, если недолечили, недообследовали, если будут разбирательства — виноват врач».

Много ли сейчас у врачей «бумажной волокиты», и обоснована ли она?

«Бумажной работы неописуемо много, причем абсолютно не нужной никому, кроме как, наверное, прокурору. Она отбирает большую часть рабочего времени, которую можно потратить непосредственно на пользу больного. В итоге тратится уйма времени на обоснования каждого препарата, каждого исследования, на больничные листы и много подобного, чем может заниматься не врач, а специально обученный человек, помогающий врачу».

По поводу медикаментозного лечения: замечали ли Вы, что Вам рекомендуют «сверху» закупать препараты у конкретных зарубежных поставщиков? Чувствуете ли Вы существенную разницу между отечественными и зарубежными производителями?

«По поводу фармкомпаний — ложь! Особенно в стационарах! Все наоборот! Наши отечественные препараты, к сожалению, не работают, у наших детей эти антибиотики не купируют обострения, часто осложнения, но оригинальные препараты, которые реально работают, очень мало закупаются, или через фонды просим. И в выписках мы указывает торговые названия тех препаратов, которые эффективны».

«Но и это теперь запрещают писать — мы имеем право писать только международное название, а там на местах будут выдавать самые дешевые аналоги, неэффективные. В нашем отделении пока на свой страх и риск пишем, как положено».

Существует ли у Вас и у ваших коллег какие-либо перспективы профессионального, карьерного роста? Что нужно сделать, чтобы они были?

«Перспектива профессионального роста очень сомнительна: с одной стороны, пожалуйста, занимайся наукой; с другой — ни секунды времени при всей этой бюрократии».

«И при наличии тяжелых больных тебе на диссертацию не остается времени».

«Чтобы были перспективы роста, должны быть другие условия труда, нужно сократить все ненужные телодвижения: нужен препарат — назначил, а не написал сто бумаг, клянчил у начальников, чтобы подписали, потом с протянутой рукой по фондам...Нужно исследование — назначил, без ожидания неделями очереди и без миллиона обоснований».

Могут ли врачи как-то отстаивать свои интересы? Существуют ли какие-нибудь объединения, советы, профсоюзы, выражающие мнение рядовых врачей? Кто вообще и каким образом должен контролировать и изменять систему здравоохранения в России?

«Не существует никаких объединений».

«Могут ли врачи отстаивать свои интересы? Не могут! Не нравится — возьмут другого. Правда, я все в целом, в нашем отделении немного по-другому, но это человеческий фактор и адекватность нашего заведующего».

Как врач выбирает, идти ему в государственный сектор, или в частный? Чем обусловлен Ваш выбор?

«Я, когда выбирала государственный сектор, это было очень достойно: частные клиники хромали. Сейчас много достойных частных клиник тоже, но для меня моя клиника как мой второй дом, вторая семья, и пациенты как родные, они хроники (хронические больные), приезжают раз 3 мес, кто раз в 7 мес, кто раз в год. Держимся на привязанности».

В чем вы видите основную проблему российского здравоохранения?

«Основная проблема — некомпетентность и отсутствие адекватного лекарственного обеспечения. Финансирование клиник и оплата труда врачей».

«Прежде всего в Министерстве должны сидеть специалисты с врачебным образованием, а не менеджеры, чтобы из-за их тупости не умирали дети»!