Левые в колоссальном кризисе
Прежде всего, хочу начать с констатации грустного, но очевидного факта: если вы ищете левые альтернативы в Европе, нужно признать тот факт, что левые в колоссальном кризисе. Этот факт настолько очевиден, что в этом вас точно не нужно убеждать, а в современном мире не так много фактов, с которыми все так легко согласятся. Я думаю, что это показывает, насколько глубок кризис левых. Между тем, я полагаю, что этот кризис неокончательный и его можно преодолеть, но для этого нужно задать себе три фундаментальных вопроса о левом движении. Вопросы следующие.
Первый вопрос — в каком положении мы находимся? Это вопрос истории, исторический вопрос. Кроме того, нам необходимо определить вот этот исторический момент, некий исторический импульс. Если мы говорим о революции, мы должны найти самое слабое звено империализма и должны понять, где мы сейчас, что можно сделать и в какой сфере?
Второй фундаментальный вопрос — это извечный вопрос «что делать?» Этот вопрос, на мой взгляд, самый важный. Но для того, чтобы задать его, этот вопрос, правильно, нужно ответить на исторический вопрос относительно мира, в котором мы живем.
И третий фундаментальный вопрос — какова цель? Это вопрос телеологии или идеологии. Конечно, мы можем задавать практические вопросы относительно того, какая должна быть стратегия для нас, левой альтернативы. Или мы можем говорить об историческом моменте: что происходит в мире. Но в конечном итоге мы должны определить некую утопию, которой все бы хотели достичь. Без этого у нас не будет общей цели, которая бы всех нас объединяла в нашем общем стремлении в будущее.
Вы, возможно, заметили, что точка зрения, которую я высказываю, очень сильно противоречит общему диагнозу относительно левых, что их проблема — это проблема идентичности. Я не согласен с этим мнением. Я полагаю, что поиск идентичности до того, как мы начнем действовать и делать что бы то ни было, — это одна из проблем, с которой мы сталкиваемся. Потому что, если мы начинаем с поиска идентичности и с вопроса: «Кто мы?», то чего мы можем добиться? Мы можем, например, сказать: «Мы поляки... мы русские... мужчины... женщины... черные... белые... гомосексуалисты или нет...» Но это только разделяет нас, не давая ответа на то, что нам делать и в каком положении мы находимся. И, безусловно, это не сделает нас субъектами истории, всё это сделает нас лишь объектами истории.
В целом, заниматься поиском идентичности — это очень модная тенденция на сегодняшний день. Многие люди говорят, что проблема сегодняшнего общества и политических движений — это проблема идентичности. Она ведет нас к более глубокой атомизации. Поэтому начнем с первого фундаментального вопроса.
Вы, возможно, уже много раз слышали, что мы живем в «последние времена», или что история уже закончилась, или, например, что пришел конец человечества. Я думаю, что это неверный способ выражения того, что мы сейчас переживаем. Это не конец истории, но это начало новой эры. Это не конец человечества, но это начало нового варварства. И важно изложить это иными словами, поскольку если мы только ищем чего-то, что уже закончилось, или чего-то, что мы уже потеряли, то тогда мы сможем быть лишь консерваторами. А если мы партия левого толка, левой альтернативы, если мы будем смотреть только на те факты, которые уже завершились, то что мы можем сделать? В таком случае мы сможем лишь пытаться защищать государство всеобщего благосостояния, мы можем защищать достижения Октябрьской революции, но, безусловно, мы не сможем выработать планы на будущую революцию. Мы не сможем сформировать общество или современный мир такими, какими хотим их видеть. Если мы посмотрим на современный мир с этой точки зрения, то нам следует искать некие геополитические признаки, которые подскажут нам, с чего начать нашу левую альтернативу, или где искать наиболее важные процессы, которые уже начались на горизонте событий грядущего мира.
Я полагаю, что самый важный геополитический процесс для ХХI века — это грядущая интеграция Евразии. Как вы, вероятно, знаете, Китай начал план по созданию самого обширного геополитического и геоэкономического проекта интеграции Евразии, он называется «Один пояс — один путь». Наземная часть данного проекта называется «Новый шелковый путь». Этот проект только начинается, но мы уже можем сказать, что он, вне всякого сомнения, будет крупнейшим проектом нынешнего века. И если он будет реализован, то Евразию удастся интегрировать в единый континент.
В истории человечества в целом было два наиболее производительных центра цивилизации. Первый — Западная Европа. Мы можем по-разному определять, что это значит, «Западная Европа», но в целом можем сказать, что это часть Европы от Москвы до Лиссабона. И этот центр был гораздо более производителен и продуктивен, например, чем США или Великобритания. А второй цивилизационный центр был в Юго-Восточной Азии, сегодняшнем Китае.
И вот этот новый геополитический проект, «Один пояс — один путь», — это план интеграции этих двух цивилизационных центров в единый континент, или единый геополитический организм. Вне всякого сомнения, этот проект изменит мир, и мир не будет таким, каким мы его привыкли видеть, с геополитической точки зрения.
Второй факт, который нам нужно осознавать, — это то, что мы переживаем наиболее значимый технологический сдвиг нашего времени. Цифровая революция, которая происходит прямо сейчас, с одной стороны, дает нам невероятное количество свободы. У человечества никогда в истории не было такого шанса получать прямой доступ к огромному количеству знаний, какой у нас есть сегодня. У людей никогда не было, например, возможности получить ответ на любой вопрос, используя Google, и, безусловно, это открывает огромные возможности. Но эта же цифровая революция создает огромную угрозу нового порабощения. Потому что никогда прежде в человеческой истории не было технологических средств, которые позволили бы горстке людей поработить миллионы людей. Потому что всегда нужны тысячи людей для того, чтобы надзирать в качестве охранников или шпионов. Сегодня есть камеры, есть компьютеры, и вы можете получить с легкостью информацию о любом человеке на планете. Контролировать общество стало гораздо проще. Цифровая революция — крупная потенциальная возможность для будущих свобод и в то же время большая угроза будущего порабощения.
И таким образом, возникает вопрос: что делать? Если мы полагаем, что мы — левые, то мы должны ответить на вопрос: нам следует противостоять этим процессам или их следует поддерживать? Мы хотим действовать против интеграции Евразии, может быть, созданием национальных государств в противовес другим государствам, либо поддерживать этот уже начавшийся геополитический процесс? Если мы против этого, то мы уже играем на руку этому атлантическому центру влияния, и тогда мы не можем в целом рассматриваться как левые.
Можно сказать, что у нас в общем-то и выбора нет. Мы должны Евразию интегрировать, но при этом мы должны быть субъектами, а не объектами грядущей истории. И поэтому мы должны гораздо более активно действовать, а не просто наблюдать, как развивается этот процесс. Если мы решим поддержать интеграцию Евразии, то необходимо искать идеи в левой идеологии, которые могут быть полезны в рамках данного процесса.
Мне кажется, одна из самых важных вещей, которые левые движения могут привнести в интеграцию Евразии, — это их умение создавать социальное доверие. Как вы знаете, самая большая проблема сегодняшней Европы и, в общем-то, всего мира — это даже не столько конфликты, сколько нехватка доверия. Мы совершаем Brexit-ы и иные попытки отделить наши государства или сообщества от других потому, что не доверяем друг другу. И каждый раз, когда мы пытаемся сделать шаг назад, мы делаем это из-за недоверия и желания вернуться в безопасное пространство. Но если мы считаем, что самый важный геополитический процесс — это интеграция, то тогда нужно двигаться в другом направлении. Сначала нужно создать социальное доверие внутри наших самых маленьких сообществ, а затем уже возрождать наиболее прекрасную и важную, на мой взгляд, идею левого политического спектра, а именно идею интернационализма. Без интернационализма нет возможности создать реальное сотрудничество между различными государствами. Иначе могут существовать лишь отношения, основанные на силе: всегда будет некий гегемон — и лишь вассалы этого гегемона. Это не тот мир, в котором хотели бы жить левые политики. Мы должны найти способ воссоздать идею интернационализма.
Если мы сумеем преодолеть эти основные сложности, то мы сможем использовать идеологию левого толка для того, чтобы привнести новые идеи — но не путем воспевания славы Великой Октябрьской революции или попытки создать государство всеобщего благополучия, которое сегодня куда-то испаряется, из-за чего мы теряем социальные достижения. Мы можем те изменения, которые уже происходят в мире, рассматривать как возможность для того, чтобы сформировать новое видение мира, в котором мы сегодня живем.
И последний вопрос: какова цель? Мне кажется, одну из самых главных проблем левых альтернатив для Европы затронул в своем выступлении Сергей Кургинян: мы не говорим, каким должен быть новый человек, новый Ренессанс, новый мир. Мы только обращаем внимание, например, на то, что мы теряем свободы, теряем государство всеобщего благосостояния, теряем социальные достижения, но при этом левым очень сложно создать некоего рода новую утопию, которая сможет не только убедить людей устремиться в эту утопию, но и отказаться от некоторых достижений, которые уже есть. Как мы знаем, революция никогда не бывает легким процессом. При этом она необходима для того, чтобы сделать что-то новое, начать некий процесс.
Поэтому, если мы действительно ощущаем себя левыми, то, на мой взгляд, нам нужно начать действовать, смотреть за горизонт, а не только вспоминать былую славу революции, которую сделали наши отцы и деды. Это единственный способ снова стать субъектами будущего, а не объектами. Если же мы этого не сделаем, то у нас не будет будущего вообще. Потому что, несомненно, что-то с нами происходить будет, но это не будет результатом нашего выбора. Спасибо.
Януш Нидзвецкий (Польша) — председатель НПО «Европейский совет по демократии и правам человека»
